Само основное значение великокняжеской власти – общее руководство политическими судьбами Великороссии и прежде всего ее самообороной от внешних врагов – стало падать под давлением новой политической обстановки, когда татарское владычество почти парализовало проявление великорусской энергии в наступлении к югу и востоку, а самооборону Великороссии поставило на этих пределах в новые, крайне тягостные условия мелкой пограничной борьбы. Настает период некоторого разобщения задач этой великорусской политики, что ведет к расстройству общего участия великорусских сил в их разрешении и организующего руководства ими. Функции великокняжеской власти дробятся и переходят по частям в руки тех или иных местных князей, а разрешение каких-либо вопросов, в которых заинтересованы все представители княжеской власти, достижимо только общими их соглашениями, при коих носитель великокняжеской власти не всегда даже первую роль играет (тем более что сплошь и рядом оказывается неустранимым вмешательство ордынской власти), или же путем вооруженной борьбы, прямых усобиц.
Все эти моменты политического упадка владимирского великого княжения развернулись с большей силой в последние десятилетия XIII в.
При рассмотрении этих событий внимание требует прежде всего само положение княжеского рода по отношению к преемству на великокняжеском столе. Это уже не род потомков Всеволода Юрьевича Большого Гнезда, отчичей всей Ростовско-Суздальской земли. Это – только Ярославичи, сыновья и внуки в. к. Ярослава Всеволодовича. Спор о старшинстве и власти идет только между ними, словно только им одним великое княжение – отчина и дедина. Такое сужение круга возможных претендентов на старейший стол не новость в древнерусских междукняжеских отношениях; и ранее – на Киевском Юге стремление ограничить этот круг пределами одной семьи возникало каждый раз, как на старшем столе появлялся сильный и деятельный князь. Но в данном случае дело представляется более сложным: крупная и яркая сила Александра Ярославича грозит преломить в сознании следующих поколений представление о преемстве потомков Ярослава Всеволодовича и выдвинуть новую тенденцию, новые притязания на исключительное преемство по линии Александра Невского и его потомков, помимо боковых линий Ярославова дома.
Впрочем, такие притязания Александровичей не могли проявиться с достаточной силой и определенностью сразу после его кончины. Старший из сыновей Александра, опальный Василий, исчезает с исторической сцены после злополучной для него катастрофы 1257 г.; дальнейшей судьбы его не знаем147. Второй, Дмитрий, был еще отроком и не мог по смерти отца удержаться в Новгороде, где жил номинальным представителем великокняжеской власти: новгородцы по первым же вестям о кончине в. к. Александра выслали его сына из города148.
Обстоятельства перехода великокняжеской власти к кн. Ярославу Ярославичу сильно запутаны в изложении наших летописных сводов. Но внимание к немногим точным датам149, какие можно установить, позволяет признать, что немедленно по смерти в. к. Александра «выгнаша новгородци князя Дмитрия Александровича из Новгорода, сдумавше с посадником с Михаилом», и «послаша по князя Ярослава Ярославича», а 27 января 1263 г. «посадиша его на столе»150. К этому моменту естественно приурочить и заключение первого из договоров Великого Новгорода с князем Ярославом Ярославичем151. Новгородцы использовали благоприятный момент для закрепления в форме письменного договора той «старины и пошлины», которая во многом терпела, по утверждению договорной грамоты, от «насилья на Новгороде», какое «деял» Александр Ярославин, от чего Ярослав должен впредь «отступиться»152. Новгородцы добиваются, возможно, прочных гарантий своей политической свободы, построенной на все расширяющемся «народоправстве», и все крепнущей связанности действий княжеской власти обычно правовой «стариной и пошлиной» Великого Новгорода. С другой стороны, договорная грамота вскрывает (в своей заключительной части) значение тех торговых интересов, какие склоняли новгородцев искать не ослабление, а укрепление связи Великого Новгорода с великим княжением.
Момент, благоприятный для этой новгородской политики, был создан вокняжением в Новгороде князя Ярослава ранее, чем он стал великим князем; все его поведение показывает, что он нуждался в новгородской помощи и спешил утвердить за собой новгородское княжение в связи со стремлением к великокняжескому столу. Было ли причиной тому возможное соперничество старшего брата Андрея, которое Татищев построил как факт, или опасение притязаний Александровичей Невского, на что указывает связь призвания Ярослава с изгнанием из Новгорода князя Дмитрия Александровича, надо допустить, что новгородская помощь обеспечила успех Ярослава в Орде, как это не раз бывало и позднее с претендентами на великое княжение153.
Двойственное отношение Великого Новгорода к великокняжеской власти весьма сильно отразилось на деятельности великого князя Ярослава Ярославича. Крепнет в эту пору обособление Новгорода и Пскова как самостоятельных политических сил. У них своя политика по отношению к западным соседям, и великим князьям приходится все более считаться с нею, даже волей-неволей ей подчинять свои действия.
Бурные события 1263 г. и следующих годов в литовско-русских областях выдвинули самостоятельное значение Пскова и усилили его особую роль в западных отношениях Руси. В 1265 г. явился в Псков беглецом литовский князь Довмонт «со всем родом своим», стал организатором псковских боевых сил, вождем их борьбы с Литвой, руководителем местной псковской политики. Водворение в Пскове литовского князя поразило в. к. Ярослава; он спешит «со многою силою Низовскою» в Новгород, «хотя ити на Псков, на князя Доманта», но новгородцы «возбраниша ему, глаголюще: оли, княже, тебе с нами уведався тоже поехати на Псков». Успешные боевые действия Довмонта увлекли новгородцев; помимо великого князя, они рвутся к активным, наступательным действиям и, видимо, находят сочувствие в младших князьях, прежде всего в Дмитрии Александровиче154, которому и выпала роль продолжателя отцовских подвигов. После целого года смут новгородцы добились, помимо великого князя, организации большого похода русских князей на Раковор под руководством переяславского князя Дмитрия Александровича155. Битва под Раковором была удачна, но стоила больших потерь, а главное, не дала никаких результатов, кроме озлобления соседей. Немцы не замедлили ответить набегом на Псков, а с русской стороны боевая энергия угасла, князья разъехались, не учинив, подобно тому как в 1228 г.156, мира и «никакого добра». Создалось положение, из которого не было выхода без обращения к великому князю. И после долгих раздоров и сношений с в. к. Ярославом новгородцы вынуждены передать свое дело в его руки. Ярослав добился смены нескольких должностных лиц, избрания тысяцким своего кандидата и тогда только призвал «низовские» полки и татарскую помощь, чем принудил немцев вернуть весь полон и «отступиться всей Неровы»157. Восстановление руководящей роли великого князя во внешней политике Великого Новгорода соединено с попыткой Ярослава заново усилить свою власть и в делах внутреннего управления; он стал поступать в Новгород как вотчинный владелец, не считаясь ни с новгородской «пошлиной», ни с торговыми отношениями Великого Новгорода158. Ярослав лично долго пробыл в Новгороде, на Городище, но в 1269/70 г. поднялся «мятеж» в Новгороде, «хотяще князя Ярослава изгнати из града»; его сторонников били и грабили, а к князю послали, «исписав на грамоту всю обиду его», с требованием, чтобы он пошел прочь из Новгорода, «а мы себе добудем князя», и настояли на отъезде в. к. Ярослава с Городища, хотя, по летописным сообщениям, он заявил новгородскому вечу через сына Святослава и боярина Андрея Воротиславича готовность «лишиться» всех незаконных захватов и целовать крест «на всей воле новгородской». У новгородцев был готов кандидат на стол их княжения: князь Дмитрий Александрович, но он уклонился от соперничества с дядей, а когда Ярослав «нача полки копите на Великий Новгород», призывая и татар в помощь, князь Дмитрий повел своих переяславцев против Новгорода по зову великого князя. Однако за Новгород вступился второй Ярославич – Василий159; Василий поехал в Орду с новгородскими послами и «возврати рать татарскую», убедив хана, что «новгородци пред Ярославом правы»160. В. к. Ярослав не смог смирить новгородцев силою, вынужден был искать мира на всей воле новгородской под поручительством всех русских князей: новгородцы подняли на защиту все пригороды и волости свои161. Потребовались увещательная грамота митрополита Кирилла к новгородцам и его поручительство за великого князя, чтобы привести их к примирению с в. к. Ярославом162.
Эти новгородские дела за время великого княжения Ярослава Ярославича заслуживали подробного обзора по их показательности для упадка великокняжеского авторитета. Опора, какую великий князь искал во власти ордынского хана, оказалась «палкой о двух концах»; хан – в положении верховного судьи русских отношений – признал новгородцев правыми перед великим князем по представлению их послов и князя Василия Ярославича. Необходимость для «великого княжения владимирского и новгородского» обладания Великим Новгородом возвышала значение Новгорода в общерусских делах163. В ту пору широкое развитие новгородской торговли давало руководящим сферам господина Великого Новгорода значительные материальные средства; эти сферы приобретали особый вес в Орде и у князей, а с другой стороны, усилилось самостоятельное, даже решительное значение новгородских и псковских интересов в вопросах западной великорусской политики. Зависимость великого князя от ордынской власти и новгородской силы ослабляла его авторитет по отношению к другим князьям, которые могли искать и искали самостоятельных связей и с той и с другой стороны ради собственной выгоды и честолюбивых стремлений.
Эти общие черты политического положения Великороссии в последние десятилетия XIII в. создавали весьма благоприятную почву для развития княжеского владельческого сепаратизма в ущерб объединению всей Великороссии под общей властью владимирского великого князя. Строго говоря, у нас нет достаточных оснований, чтобы сказать про самого в. к. Ярослава Ярославича, что его главная опора не столько великое княжение, сколько его вотчинные тверские владения; в роли его подручников видим князя Юрия Андреевича Суздальского, Глеба Смоленского, вероятно, и других младших – ростовских, ярославского, в составе «низовской» его рати. Однако брат его Василий Ярославич и племянник Дмитрий Александрович ведут свою политику, подрывая великокняжеский авторитет и в Орде, и в Новгороде Великом, и в своей княжеской среде164.