нуждается в их воинском умении и «низовских» полках212; растет соответственно этому и политическая вольность господина Великого Новгорода и его влиятельная роль в разрешении внутренних столкновений во владимирском великом княжении из-за великокняжеской власти и ее отношений к местным владетельным князьям. Само развитие этих внутренних столкновений великорусского княжества свидетельствует о глубоком упадке великокняжеской власти, о потере ею значения существенного и необходимого политического центра каких-либо общих интересов Северной Руси. Эти столкновения быстро разрастаются в борьбу за владимирское наследство, в которой главными действующими силами будут Тверь и Москва. Но в чем же состояло это «владимирское наследство» и за что борются новые исторические силы?
Ослабленное и внутренне расшатанное Владимирское великое княжество сохранило до кончины в. к. Андрея Александровича старую политическую форму и основы старого внутреннего строя, как он определился со времени кончины Всеволода Юрьевича Большое Гнездо, а более устойчиво – с тех пор, как Святослав Всеволодович «сыновци свои посади по городам, якоже бе им отец урядил Ярослав»213.
Святослав, пишет С.М. Соловьев, «утвердил племянников своих, сыновей Ярослава, на уделах, данных им покойным великим князем», и поясняет: «Здесь впервые считаем себя вправе употребить это слово, означающее отдельное, выделенное владение, остающееся постоянно при одной княжеской линии, ибо прежние волости княжеские не были уделами, и древний летописец не знает этого слова»214. Но слова этого не знают ни летописные тексты, относящиеся к XIII в., ни какие-либо иные памятники письменности этого времени. А под понятие «отдельного, выделенного владения, остающегося постоянно при одной княжеской линии» подойдет целый ряд явлений княжеского владения в Киевской Руси, начиная с Полоцкого княжества, выделенного Владимиром Святым для сына Изяслава и оставшегося отчиной «Рогволожих внуков», но не подходит именно тот вид княжеского владения, какой в XIV в. и летописи, и княжеские грамоты называют уделами215. Обратимся к фактам.
На ростовском княжении сидели осиротевшие в татарское лихолетье Васильковичи, Борис и Глеб, как до того – старшее поколение ростовских отчичей – Константиновичи. В порядках ростовского княжого владения – первый наглядный пример владения отчиной по уделам. Константиновичам – Васильку и Всеволоду – отец назначил первому Ростов, второму Ярославль, а Владимир, быть может, тоже по ряду отца – князь углицкий; однако такое определение княжичам уделов в общей их отчине не делает их обособленными друг от друга «князьями-собственниками»: три Константиновича – ростовские князья и втроем выступают вместе представителями княжеской власти ростовского княжения216. Но уделы потомственны, а переход их к следующим поколениям неизбежно грозит – по мере ослабления семейных связей – разрушением единства общей отчины; владение ею по уделам легко может перейти в обособление ее частей как вотчин отдельных княжеских линий. Так, по смерти Всеволода Константиновича оторван от ростовской отчины Ярославль, правда, совсем не обычным путем, ибо по решению князей родичей не только оставлен за вдовой княгиней и ее дочерью217, но перешел затем к зятю, мужу этой Всеволодовны, князю Федору Ростиславичу и остался (1299 г.) особой вотчиной его сыновьям218. Углицкий удел остался после кончины старших братьев за кн. Владимиром Константиновичем, так как Ростов укреплен за Васильковичами, его племянниками; и тем не менее связь Углича с ростовской отчиной не утрачена: когда угасло потомство кн. Владимира на втором его сыне Романе (ум. 1285 г.), Углич вернулся во владение ростовских князей.
Собственно Ростовское княжество осталось за братьями Васильковичами, а внутри его наметился удел князя Глеба. Возможно, что летописная запись под 1251 г. «Поеха Глеб на Белоозеро в свою отчину» действительно означает переезд Глеба Васильковича из Ростова на княжение в Белоозеро. Однако он из-за этого не перестает быть ростовским князем, каким был вместе с братом и до того, хотя, быть может, Белоозеро и ранее считалось его уделом; кн. Глеб и впредь принимает вместе с братом участие во всех ростовских делах. В 1277 г., когда все русские князья были вызваны в Орду с военными дружинами для участия в ордынском походе на Ясов, князь Борис Васильевич умер, а Глеб вернулся на ростовское княжение один219. Он умер в следующем году, и тогда «по нем седости два князя в Ростове Дмитрий да Константин, Борисовы дети Васильковича»220. Для ростовского княжества настал критический момент: Белозерский удел грозил выделиться в особое вотчинное княжение Михаила Глебовича и его потомков. Одна только Никоновская летопись сообщает, что князь Михаил по смерти отца «сяде в вотчине его на Белоозере»221; другие своды прямо переходят к сообщению о ростовской смуте. Началась она с того, что «князь Дмитрий Борисович отьимал волости у князя Михаила Глебовича со грехом и неправдою великою»222. Через год поднялась «вражда и крамола» между братьями Борисовичами. Константин уехал во Владимир к в. к. Дмитрию Александровичу, а Дмитрий Борисович «нача рать совокупляти в Ростове блюдяся братьи»223. Великий князь на этот раз примирил Борисовичей, но не надолго. 1285 г. принес новый компромисс между ними; им досталось Углицкое княжество, когда угасла линия местных углицких князей, и Константиновичи «разделиста отчину свою» в ее новом, расширенном объеме224, притом так, что Дмитрий Борисович занял углицкое княжение, а Константин ростовское225. Такая комбинация не могла удовлетворить князя Дмитрия; он сближается с в. к. Дмитрием Александровичем, выдав дочь за его сына Ивана, входит в его планы, участвует в его походе на Тверь, а с этим связано известие, что он снова занял Ростов и «нача ведати всю свою отчину», очевидно – с поддержкой в. к. Дмитрия и татар226. Константину Борисовичу пришлось смириться и, видимо, остаться без самостоятельного владения, вторым ростовским князем при брате, после кончины которого в 1294 г. Константин занял стол ростовского княжения, посадив в Угличе сына Александра227.
Стол Суздальского княжения занимал после отца, кн. Андрея Ярославича, кн. Юрий Андреевич, но вся деятельность его, насколько она нам известна, принадлежала Великому Новгороду, под рукой великого князя; только последние годы жизни (ум. 1279 г.) провел он, видимо, в Суздале, так как об участии его в каких-либо делах этих лет не слышно; в суздальском соборе и погребен князь Юрий, а стол княжения перешел к его братьям, Михаилу, затем Василию, от которого и пошли позднейшие суздальские князья228.
Кроме этих вотчинных княжений остается упомянуть о Галицком, Стародубском, Юрьевском. Галичем владели по смерти кн. Константина Ярославича (ум. 1255 г.) его сыновья Давид (ум. 1280 г.) и Василий (упом. под 1310 г.), о которых до нас дошли только случайные упоминания229. Стародубом – князья, потомки Ивана Всеволодовича, о которых сведения столь скудны, что оставляют спорной даже их генеалогию230. Юрьевом-Польским владел по смерти кн. Святослава Всеволодовича (ум. 1253 г.) сын его Дмитрий, по смерти которого (в 1269 г.) упоминается лишь под 1340 г. юрьевский князь Иван Ярославич231.
Таков состав вотчинных княжений на территории Владимирского великого княжества, кроме Москвы и Твери, – накануне их многозначительной борьбы за великокняжескую власть.
Бурная история Ростовского княжества весьма характерна. Она показывает, как мало было во внутренней жизни Владимирского великого княжества XIII в. условий, благоприятных для установления сколько-нибудь прочных и устойчивых княжеских владений – вотчинных княжений, замкнутых в себе и обособленных от более широкой политической жизни. Во внутренних отношениях Ростовского княжества тяга к вотчинному распаду встречает резкое противодействие князя Дмитрия Борисовича, который выступает против братьев – родного и двоюродного – с попыткой одному «ведати всю свою отчину» – с Белоозером и Угличем; его приобретения – не «примыслы», его деятельность скорее попытка добиться более крупного княжеского значения, и, пожалуй, можно его назвать своего рода Андреем Боголюбским малого калибра. Честолюбивые цели князя Дмитрия недостижимы без участия в общих делах великого княжения, в которых ростовские князья, как и ярославский Федор и суздальский Юрий, выступают активными деятелями. Общая жизнь великого княжества еще преобладает над разобщенностью княжеских интересов; от нее они сильно зависят, ее условиями – определяются. Князья всей Владимиро-Суздальской земли группируются вокруг великого князя, участвуют в его походах под его воинским предводительством или по его посылкам, ездят с ним в Орду, им созываются на съезды для решения спорных вопросов. Летописные своды отметили и бытовую сторону этого общения князей Низовской земли, перечисляя их как присутствующих на каждой свадьбе, на каждом погребении членов своей среды. В смутные годы Александровичей нет еще «частных» войн между отдельными вотчинными княжениями; первые примеры таких войн дадут московские захваты Можайска и Коломны232. Усобицы XIII в. – подлинные междоусобия внутри политически единого Владимирского великого княжества; местные споры еще неразрешимы, помимо великого князя, блюстителя общего мира и княжеского права. Содержание усобиц XIII в. – борьба за великокняжескую власть, и их участники объединены вокруг того или другого претендента на него. От таких усобиц «замятеся вся земля Суздальская»233.
С.М. Соловьев отметил характерную черту этой «замятни» – восстание младших князей на великого. Однако борьба идет то за обладание великокняжеской властью, то за Переяславль, с которым связаны далеко захватывающие представления о наследии Александра Невского234; ведут ее две группы князей – часть их стоит на стороне данного носителя великокняжеского титула и власти, а главные противники великих князей Дмитрия, затем Андрея – князья тверской и московский – ищут союза с Великим Новгородом: для них эта борьба – путь к великокняжеской власти и политике235.