икое княжение «якоже и праотец его великий Всеволод Дмитрий Юрьевич» оставило по себе память, что в ту пору «наста насилованъе много, сирень княжение великое досталось князю великому Ивану Даниловичу»341.
II
Рост политической самостоятельности и обособленности Пскова от Великого княжества Владимирского и Новгородского в предыдущие десятилетия сделал его убежищем князей, уходивших от личной опасности в годину неудачи на арене борьбы за великое княжение.
Сюда бежал и Александр Михайлович, и псковичи его приняли; их сближали с тверскими князьями литовско-русские связи и стремление отбиться от московской и новгородской силы. Личное дело князя Александра стало псковским делом; его приезд во Псков – значительным моментом самостоятельной истории Пскова.
Хан Узбек примирился с русскими князьями, повелев им «князя Александра искати». В. к. Иван Данилович прибыл в Новгород с Александром Суздальским и с братьями Александра Михайловича и многими князьями русскими, и отсюда его послы и послы новгородские убеждали беглеца идти в Орду, «а не погубить христиан от поганых». Митр. Феогност, прибывший в Новгород, наложил отлучение на Псков и на кн. Александра Михайловича и тем вынудил его уехать в Литву342. Вынужденный отъезд этот был только способом отвести нависшую беду. Княгиню и двор свой кн. Александр оставил в Пскове и вернулся к ним через полтора года. «И прияша его псковичи с честью и посадиша его во Пскове на княжении». Около десяти лет, по счету псковской летописи, княжил Александр в Пскове вне связи с владимирским великим княжением, но в тесном отношении к Великому княжеству Литовскому343. С его времени возникло свое псковское законодательство, старейший памятник которого, легший в основу «Псковской судной грамоты», – «великого князя Александрова грамота»344. Тогда же была сделана попытка вывести Псков из церковной зависимости от Великого Новгорода учреждением особой псковской епископии: к митр. Феогносту на Волынь явилось посольство из Пскова от князя Александра Михайловича и от великого князя литовского Гедимина и всех литовских князей с требованием поставить на владычество во Псков их кандидата – Арсения, но митрополит ответил решительным отказом345.
Образование Великого княжества Литовского, завершенное в. к. Гедимином, оказывает значительное давление на Псков, Новгород и Тверское княжество, не говоря уже о Смоленске и чернигово-северских княжениях. Одновременно с делом о псковской епископии разбиралось другое, столь же характерное: в. к. Гедимин захватил «на миру» новгородских бояр и их нареченного владыку Василия по дороге к митрополиту Феогносту на Волынь, а отпустил их, вынудив договор об отдаче сыну его Наримонту «в вотчину и дедину и его детям» новгородских пригородов – Ладоги, Орехова городка, и городка Карельского со всей карельской землей, да половины Копорья. Запись об этом договоре, сохраненная в наших летописных сводах, подчеркивает, что это «слово право» новгородцы дали Наримонту, лишь будучи «в таковой тяготе»346. Однако дальнейшие сведения об отношении Великого Новгорода к Наримонту позволяют говорить о зарождении в Новгороде «литовской» партии, тянувшей к западнорусскому, литовскому политическому центру, который сулил освобождение от татарской власти и постылого «выхода»347.
Великокняжеское положение Ивана Даниловича сильно осложнялось этими литовскими отношениями: тяготение западных областей Великороссии к новой политической силе Великого княжества Литовского питалось в значительной степени ролью великого князя как представителя ордынской власти и ее требований.
А такая роль была для в. к. Ивана Даниловича неизбежной политической необходимостью. С трудом отвел он от Руси грозу золотоордынского гнева и на покорности власти хана построил свое значение главы великорусского политического мира. Нараставший напор литовской силы лишь укреплял связи Великороссии с ханской властью, заинтересованной в сохранении своего русского улуса.
Тяжкое давление ордынской зависимости на всю политику в. к. Ивана сказывается особенно ярко на его новгородских отношениях. В 1328 г. прислал он в Новгород своих наместников; в марте 1329 г. сел на стол новгородского княжения; с 1332 г., когда вся сила великокняжеской власти сосредоточилась в его руках, а с другой стороны, легли на него крупные обязательства перед Ордой, растет его требовательность по отношению к Великому Новгороду и усиливается его наступление на новгородские вольности. Вернувшись из Орды в 1332 г. великим князем всея Руси, Иван Данилович «возверже гнев на Новгород, прося у них серебра Закамьского», отказ новгородцев возобновил стародавнюю их борьбу с «низовскими» князьями за «дани новгородския». Великий князь собрал ратную силу всей Низовской земли с ее князьями и с рязанской помощью, засел в Торжке, захватил и Бежецкий Верх, «теряя волость новгородскую», и отверг попытку новгородцев заключить мир348. Это «розмирье» усилило стремление новгородцев найти опору в Литве. Новгородцы выполнили договор с Гедимином и приняли его сына Наримонта-Глеба на новгородские пригороды, обязав его крестоцелованием стоять с ними «за один человек»349, ищут новгородцы и сближения с Псковом, и с князем Александром Михайловичем350. Однако все эти комбинации оказались весьма непрочными. Надо полагать, что недовольство дорогой оплатой сомнительной помощи князя Наримонта351 и опасение перед великокняжеской силой и ее ордынской опорой352 заставили новгородцев снова искать и добиться примирения с Иваном Даниловичем. В феврале 1335 г. великий князь приехал в Новгород353. Возвращение Новгорода под его власть означало разрыв с Псковом и с Литвой. Иван Данилович решил было предпринять поход на Псков «с новгородцами и со всей Низовскою землей»; однако новгородцам удалось отклонить его от этого похода, хотя они признали, что мира с псковичами у них нет354. При возвращении в. к. Ивана из Новгорода через Торжок Новоторжская волость подверглась набегу Литвы, но ему удалось отплатить за нападение – разорением литовских городков355.
Очевидно, положение, создавшееся в 1335 г. на западной окраине Великороссии, было лишь компромиссом, на разрешение которого в более определенном смысле не хватило сил ни у в. к. Ивана, ни у новгородцев. Великого князя связывали литовские и ордынские отношения, новгородцев – колебания между двумя великими княжениями, осложнившие внутреннюю партийную рознь Великого Новгорода356. Не знаем договоров в. к. Ивана с Новгородом, но летописные указания утверждают, что новгородцы настояли на ряде выработанного типа и великий князь «целовал крест к Новгороду по старой пошлине новгородской и по Ярославлим грамотам»357. Но за ближайшей поездкой в. к. Ивана в Орду (1336 г.)358 последовало новое покушение его на новгородские доходные волости – неудачная посылка рати на Двину, за Волок359. Иван Данилович «не помнил крестного целования» и упорно добивался расширения своих великокняжеских прав в Великом Новгороде360, побуждаемый к тому в значительной степени необходимостью удовлетворять тяжкие требования ордынской власти; показательно, что его столкновения с Новгородом возникают каждый раз после возвращения его из Орды. То же видим и позднее, в 1339 г., когда ордынская требовательность обрела новую пищу в княжеских спорах и антагонизмах, в. к. Иван, получив с Новгорода обычный «выход», потребовал «другого выхода», т.е. «запроса царева, чего у него царь запрошал», и на отказ новгородцев, которые ссылались на «старую пошлину» и договорное крестоцелование, ответил отозванием наместников из Новгорода и разрывом мира.
Новгородские отношения Ивана Калиты – наглядный пример того «многого насилованья», которое так раздражало противников его великокняжеской деятельности. Великий Новгород – по-прежнему необходимая опора и главная забота великокняжеской власти. Владение столом новгородского княжения неотделимо от великого княжения – по стародавней традиции о том, что это великое княжение владимирское и Великого Новгорода. Образование и растущая сила Великого княжества Литовского создали новую и грозную опасность для этого владения. Псков на время вышел из политической связи с Великороссией; в Новгороде, как и в Твери, усиливалось западное, литовское влияние. Смоленск был почти потерян для восточнорусского политического мира. Хан Узбек – едва ли по собственному почину – посылал рать свою с воеводой Товлубием и рязанским князем Иваном Коротополом под Смоленск в 1340 г., и в. к. Иван Данилович отправил в этот поход, по цареву повелению, свою рать с воеводами и князьями великого владимирского княжения; но все это предприятие не дало никаких результатов361.
Борьба за единство великого княжения при недостатке сил для его сохранения – характерная черта великорусской политической жизни первой половины XIV в. Эта борьба требовала усиления великокняжеской власти, чтобы сосредоточить в руках великого князя распоряжение силами и средствами Низовской земли. В. к. Иван Данилович и в новгородских делах, и в походах выступает окруженный «всеми князьями»: суздальским, ростовским, ярославским, рязанскими и тверскими, но выяснить длинный уклад их взаимоотношений почти невозможно по скудости и отрывочности летописных известий.
Сбивчивы и недостаточны были уже те данные по истории ростовских князей, какими располагали составители летописных сводов XVI в.362 Это понятно, «общерусские» митрополичьи летописные своды – главный источник летописных трудов, какими мы пользуемся, – почти не упоминали о мелких князьях, отмечая лишь случайно и мимоходом участие того или иного из них в походе или ордынской поездке или какое-нибудь событие в княжеской семье – женитьбу, кончину. А ростовские князья сильно измельчали ко времени Ивана Калиты. Та влиятельная роль, какую семья ростовских князей играла при Александре Невском, – дело прошлое. Их ростовская отчина дробится все больше. Обособился ее белозерский удел в вотчину потомков кн. Михаила Глебовича; при Калите на Белоозере сидит кн. Роман Михайлович, которого летописи лишь раз помянули по тому поводу, что князь «Романчюк» белозерский ездил в Орду363, порываются последние связи Углича с ростовской отчиной364. Само ядро старых ростовских владений переживает момент унижения и распада. Родословное предание ростовских княжат связало раздел Ростова с женитьбой младшего Васильевича, Константина, на княжне Марии, дочери в. к. Ивана Даниловича, и с утверждением его тестя на столе великого княжения365. Быть может, этот раздел имел целью обеспечить владельческое положение младшего брата, великокняжеского зятя, по отношению к старшему, князю Федору. Весьма вероятно, что произошел он при вмешательстве и под давлением в. к. Ивана. Ростов при нем был в полной зависимости от великокняжеской власти. Ученик и биограф св. Сергия Радонежского Епифаний рисует положение Ростова такими чертами: