106 Лаврентьевская летопись, с. 420. При великом князе Юрии Всеволодовиче Василько и Всеволод сидят на своих вотчинных столах послушными подручниками дяди – великого князя, участниками его походов; о временном раздоре в 1229 г. упоминалось выше.
107 Судя по известию, как в 1229 г. Ярослав Всеволодович «отлучи от Гюрги Константиновича три – Василька, Всеволода, Володимера», Владимир Константинович (15-летний) считается участником политических выступлений; вероятно, что он тогда же занял угличский стол по ряду с братьями, может быть, согласно распоряжению отца, о котором говорят некоторые родословные. Ср. Экземплярский «Великие и удельные князья северной Руси», т. II, с. 125 и 15.
108 Так в 1229 г. (см. выше); так в 1230 г. «благовернии князи Василько и Всеволод и Володимер иослаша к отцю своему Гюргю и к епископу Митрофану по Кирила, игумена и архимандрита монастыря святая Богородица Рожества, дабы и пустил на епископство к Ростову» (Лаврентьевская лет., с. 431).
109 Книжник-составитель Никоновской летописи так истолковал это выражение: Батый «розслушав их о сем и рассудив, даде им вотчину их» (ПСРЛ, т. Х, с. 129).
110 ПСРЛ, т. IV, с. 34. Текст так наз. Летописи по Академическому списку (изд. при Лаврентьевской лет., с. 495): «Отда Ростов, Суздаль брату Святославу «явно испорчен из отда Ярослав Суздаль брату Святославу».
111 О нем крайне скудны упоминания. Владимир умер в 1249 г. во Владимире, «везоша его в его отчину на Углече поле и положиша в церкви Святого Спаса» (ПСРЛ, т. VII, с. 159). «На Угличи» умер сын его Андрей в 1261 г. (там же, с. 162), а в 1285 г. умер «Роман Володимирич Углечский» (с. 178). Об этих князьях ничего, кроме дат их смерти, не знаем.
112 ПСРЛ, т. VII, с. 118.
113 Лаврентьевская лет., с. 444; ПСРЛ, т. VII, с. 144; возможно, что Иван и раньше княжил в Стародубе, так представлял себе дело автор данной записи в Лаврентьевской летописи: «Отда Ярослав Ивану Стародуб» вместо обычного «дасть», как выражаются (поправляют?) позднейшие тексты (напр., Воскр.).
114 Столь необычное выражение Лаврентьевской летописи (с. 447) как бы передает по-своему татарскую фразеологию?
115 Быть может, в глухих указаниях летописной традиции о причинах гибели Ярослава Всеволодовича можно усмотреть намек на эту опасность. Но в истории Александра Невского увидим и другую сторону тех же русско-татарских отношений: политика ханов с ранних времен вступает на путь попыток утвердить ордынское владычество над русским улусом усилением великокняжеской власти в руках единого представителя Руси перед ханом Золотой Орды.
116 В 1206 г., когда Ярославу пришлось уйти из Переяславля-Южного, Всеволод «посадил» его в Переяславле-Залесском (Лаврент. лет., с. 406); он участвует в отцовских походах во главе переяславцев (там же, с. 410).
117 А.В. Экземплярский отмечает ту же особенность и для XII в.: «Нельзя не заметить, что Переяславль по образовании Великого княжества Владимирского был как бы необходимою принадлежностью последнего: великие князья сажали в нем или сыновей своих, или самых близких родичей», а временами Переяславль примыкал «к личным владениям великого князя» (Указ. соч., т. II, с. 4).
118 А.В. Экземплярский полагает, что Святослав владел Суздалем до самой смерти, т.е. до 1252 г.; считает, что Суздаль по смерти Святополка присоединен к великому княжению как «выморчный удел», хотя тут же сообщает о переходе Юрьева-Польского к Святославичу Дмитрию (т. II, с. 257—258); говорит и о какой-то «принадлежности» Юрьева к Суздалю (с. 23, пр. 57).
119 Ср. «Княжое право», с. 80—81; ср. о Всеволоде Олеговиче, там же, с. 89—91.
120 Представляется вероятным видеть эту черту ханской политики, искавшей способа утвердить за собой господство и над Южной и Западной Русью; однако форма могла быть подсказана только русскими людьми, но, конечно, не Александром Ярославичем.
121 Лаврентьевская лет., с. 448.
122 Александр при дальнейших событиях – в Новгороде, а татарское нападение в 1252 г. настигает Андрея у Переяславля, и тут, в Переяславле, захватили и убили жену князя Ярослава Ярославича и его воеводу Жидислава, а детей его захватили в плен; по-видимому, князь Ярослав примкнул к планам брата Андрея (Лаврентьевская лет., с. 449—450; ПСРЛ, т. VI, с. 60). Ср. замечания С.М. Соловьева, кн. 1, ст. 839.
123 Лаврентьевская лет., с. 449. Никоновская летопись, а за ней историки XVIII и XIX вв. приняли сопоставление этих известий за основание приписать самое нападение татар на Андрея проискам Александра. Однако поход Неврюя – лишь часть предпринятых татарами операций: в 1253 г. Куремса начинает наступление на Даниила Галицкого, законченное затем Бурундаем. Татары в этот момент опасности для их владычества на Руси отнюдь не орудие княжеского соперничества.
124 Лаврентьевская летопись не говорит о битве, позднейшие своды смягчают впечатление обидной беспомощности, вводя в рассказ «сечу велику» (ПСРЛ, т. VII, с. 159).
125 Лаврентьевская лет., с. 450. Сама терминология этого известия вызывает на сопоставление отъезда Ярослава с бегством Андрея.
126 Там же, с. 450—451. Полнее ПСРЛ, т. VII, с. 160—161.
127 Неясно, кто эти советники кн. Василия. Новгородская I дает такой текст: «…князь Александр выгна сына своего из Плескова и посла в Низ, а Александра и дружину его казни: овому носа урезаша, а иному очи выимаша, кто Василия на зло повел» (с. 278; тоже Воскр. – ПСРЛ, т. VII, с. 161); Никоновская (т. X, с. 142) выпускает непонятного «Александра», и потому «дружина» стала в ее тексте дружиной князя Василия. Не новгородцы ли этот Александр и его дружина? Указатель Нов. лет. по синодальному харатейному списку превратил этого Александра в «начальника дружины кн. Василия Александровича»!
128 Полный горечи «менших», рассказ с жалобой на бояр; что при установлении дани они «творяху себе легко, а меншим б зло» – ПСРЛ, т. VII, с. 162. Хронология этих известий сильно спутана и не согласована в разных летописных компиляциях.
129 Разногласия эти глубоко захватили влиятельные общественные группы: князь Андрей Ярославич «здума со своими бояры», что лучше покинуть княжение и родину, чем служить ханам; Ярослав бежал из «отчины» – «с боярами своими»; в Новгороде борются две партии: одна склоняет новгородцев к покорности требованиям хана и в. к. Александра, другая – наводит кн. Василия Александровича на «зло» сопротивления политике великого князя-отца.
130 Крайняя скудость наших сведений о русско-татарских отношениях XIII и начала XIV в. (едва ли случайная, так как замалчивание или по крайней мере смягчение фактов, тягостных или противоречащих воззрениям и тенденциям книжника-летописца, – характерная особенность наших летописных сводов) не даст возможности учесть результаты татарской политики Александра Невского. Быть может, ими объясняется отсутствие иных, кроме одного – приведенного выше, следов татарских десятников, сотников, тысяцких и темников? Вопрос о времени, когда сбор дани и выплата татарского «выхода» ордынским властям перешли в руки князей, неразрешим с достаточной определенностью. Не знаем, в чем состояла «ослаба от насилья татарского» по смерти хана Берке (ум. 1266 г.), отмеченная в летописных записях (ПСРЛ, т. X, с. 145). С.М. Соловьев отметил, что после 1269 г. (когда упомянут Амраган, великий баскак владимирский) нет больше помина о баскаках; что после переписи 1275 г. «не упоминается больше о перечислении – ясный знак, что ханы по разным причинам» начали оказывать доверенность князьям и что последние взяли на себя доставку дани в Орду», что кн. Андрей Александрович обвинял перед ханом брата в. к. Дмитрия в уклонении от уплаты дани. И Соловьев говорит об «удалении баскаков, численников и сборщиков дани» без возможности датировать и различить моменты этого освобождения Руси от постоянного и непосредственного воздействия ордынских властей. Однако terminus post quem для этого процесса – время Александра Невского? Надо признать, что активная роль княжеской власти в удовлетворении татарских требований и постепенное вытеснение прямых агентов власти хана с Руси началось с его времени. См. С.М. Соловьев «Ист. Рос.», кн. 1, ст. 1158. Русская письменность сохранила память об Александре Невском как о «хранителе и заступнике» Русской земли (Мансикка. Житие Александра Невского, с. 101).
131 Новг. I, с. 274,277 и 281; ПСРЛ, т. V, с. 190; т. VII, с. 163.
132 Никоновская летопись разделяет ростовское и белозерское княжение с 1238 г., переделав запись своего источника: «А в Ростове седоста Васильковичи Борис да Глеб на княжение» (см. ПСРЛ, т. IV, с. 34) в такую формулу: «А князь Борис Василькович сяде в Ростове, внук Константинов, правнук Всеволоже, праправнук Юрия Долгорукого, прапраправнук Владимира Мономаха, пращур Всеволож, прапращур Ярославль, прапрапращур великого Владимира, а брат его князь Глеб Василькович сяде на Белоозере» (ПСРЛ, т. X, с. 113). Книжник, ее составитель, не согласовал этого с сохраненным и в его труде известием 1251 г.: «Князь Глеб Василькович [внук Константинов, правнук Всеволож, праправнук Юрия Долгорукого] иде на Белоозеро, в свою отчину» (там же, с. 138; ср. Лаврент. лет., с. 449; т. VII, с. 159). А.В. Экземплярский полагает, что Белозерский «удел мог существовать даже ранее 1251 г., хотя Глеб и жил пока в Ростове» (Указ. соч., т. II, с. 155, примеч. 455); понимать это надо так, что возможно предназначение кн. Глебу Белозерского княжения по ряду отца, если он успел его сделать, или по «уряженею» князей-родичей с великим князем относительно малолетних ростовских князей, когда они «посажены» на ростовское княжение.
133 Лаврентьевская летопись, с. 451. Перед тем Глеб ездил в Монголию к великому хану. В 1276 г. братья ходили в Орду с другими князьями по зову хана Менгу-Тимура в поход против ясов. Борис умер в Орде перед походом, а Глеб вернулся на ростовское княжение.
134 Лаврентьевская летопись, с. 451: в 1256 г. «князь Борис поеха в Татары, а Олександр князе послал дары; Борис же быв у Улавчия, дары дав и приеха в свою отчину с честыо». Никоновская поняла по-своему: «Князь же Борис Василькович Ростовской иде в Татары со многими дары; также и Александр Ярославич посла послы своя в Татары со многими дары» (ПСРЛ, т. X, с. 140—141).