оих» (ПСРЛ, т. XI, с. 2). Можно согласиться с мнением В.И. Сергеевича («Древности русс. права», т. 1—3, с. 59, примеч.), что эти сведения представляют переход Галича к Дмитрию Ивановичу «совсем в ином свете»: он «силою приобрел Галич». Однако отсюда еще не следует, что можно было устранить свидетельство о «купле» Калитой Галича рассуждением, что «несоответствие языка официальных актов с действительными способами приобретения может объясняться желанием замаскировать такие действия, которые князья и сами не могли считать вполне правыми»; повод для мотивировки завещательного распоряжения Галичем тем, что это дедовская купля, должен был быть налицо, тем более что эта мотивировка отнюдь не «маскирует» захвата (в летописи ее нет), а относится к выделению из великокняжеских владений тех, что были «куплями», для наделения ими младших сыновей при благословении старшего всем великим княжением. В.И. Сергеевич полагал, что приобретение Белоозера и Углича можно приурочить к тому же моменту, когда в. к. Дмитрий «взял волю свою» над ростовским князем Константином, так как эти города входили «в состав Ростовской волости». Это еще допустимо для Углича, но Белоозеро и при Донском имело особых князей. Присоединив к этому предположению ошибочное указание, что Ярославль, упоминаемый в духовной кн. Владимира Андреевича, «город Ростовской волости» (речь идет о Ярославле на р. Луже, т.е. о Малоярославце), В.И. Сергеевич допускает, что Дмитрий Иванович, Владимир Андреевич «поделили между собой наследие потомков Константина Всеволодовича, низведя их в положение служилых князей». Основания такого построения слишком шатки для важного вывода о разделе в. к. Дмитрием ростовских волостей с двоюродным братом. Свое право отрицать «точность» сообщения духовной Донского о куплях Калиты В.И. Сергеевич подтверждает указанием на другую «неточность языка официальных грамот»: в последнем из договоров Донского с кн. Владимиром Андреевичем сказано, что отец благословил его двумя жребиями в Москве, тогда как второй жребий достался великому князю по смерти брата Ивана; но эта «неточность языка» чисто внешняя и, по существу, мнимая, так как первый договор тех же князей установил обособленность двух вотчин» («Тобе знати своя отчина, а мне знати своя отчина»), а в духовной в. к. Ивана Ивановича читаем: «Приказываю отчину свои Москву сыном своим князю Дмитрию и князю Ивану» при выделении князю Владимиру трети доходов.
379 ПСРЛ, т. XV, с. 417 и 419.
380 Весьма вероятно предположение В.С. Борзаковского («Ист. Тверск. княжества», с. 127) – тверской князь даже не сам доставлял выход в Орду, а отдавал его Калите, т.е. сообразно договору 1321 г. Юрия с Дмитрием Михайловичем, по которому Михайловичи Тверские отдали серебро выходное Юрию.
381 ПСРЛ, т. VII, с. 204 (под 6844 г.); т. X, с. 207 (под 6843 г.).
382 Следует ли видеть в этих сношениях кн. Александра с митрополитом свидетельство о его соглашении с в. к. Иваном Даниловичем относительно поездки в Орду и возвращения в Тверь? Новгородские осложнения должны были сделать в. к. Ивана особо осторожным и на время уступчивым, а предварительные отношения кн. Александра с Ордой делали резкое противодействие его намерению сугубо опасным. К тому же, раз кн. Александр «начя наряжатися в Орду», митр. Феогност не мог отказать ему в «благословенна», так как давнее отлучение, по-видимому, все еще лежавшее на кн. Александре, было вызвано его отказом от такой поездки к хану. Пл. Соколов («Русский архиерей из Византии», с. 281) и полагает, что «отлучение было снято с него под условием явки к хану». Для кн. Александра в данный момент «явка к хану» – не навязанное ему «условие»: отношения с Ордой и с митр. Феогностом должны были обеспечить его от прямого противодействия Калиты такой поездке.
383 ПСРЛ, т. XV, с. 418 («В лето 6844 прииздил князь Александр из Пскова в Тверь; поим сына своего князя Федора опять поиха в Псков»).
384 «Тое же зимы (6846 г.) князь Александр Михайлович тверский посла сына» своего князя Феодора со Авдулом послом во Орду, а с великим князем Иваном Даниловичем не докончания и мира не взяша» (ПСРЛ, т. X, с. 208), эту запись надо отнести на счет источников Никоновской летописи, а не комбинации книжника – ее составителя, по характеру «краткой записи» в ряду других таких же, без следов книжной обработки их в связный рассказ.
385 Когда в Орду позван был кн. Александр на последнюю расправу, «поиде же князь Александр и князь Василий Давыдович Ярославский с ним» (ПСРЛ, т. VII, с. 205); «тогда же с ним поидоша в Орду ко царю Азбяку князь Василий Давыдович Ярославский… и князь Романчюк Белозерский» (т. X, с. 209; ср. т. XV, с. 422, где известие о поездке этих князей не на месте). В. к. Иван пытался перехватить князя Василия по дороге в Орду: «Нань же посла великий князь Иван Данилович, тесть его, в пяти сот человек, переимати, но отбися их» (ПСРЛ, т. V, с. 221; Новг. I, с. 336).
386 Известия о поездках Ивана Калиты в Орду явно спутаны в Никоновской летописи (ПСРЛ, т. X, с. 208). Она сообщает под 6846 г. о возвращении кн. Александра в Тверь, о посылке им сына Федора к хану и поездке в Орду в. к. Ивана, о «клеветах» на тверского князя и посылке за ним хана с «покрытыми словесами» и под 6847 г. о поездке в Орду в. к. Ивана с сыновьями и вторичной посылке («посла пакы иных татар») за кн. Александром и другими князьями; тверской князь посылает на разведку в Орду сына, Калита возвращается на Русь, кн. Александр идет к хану на свою погибель. Тут явно удвоены и поездка в Орду в. к. Ивана, и поездка княжича Федора, и ханская посылка в Тверь. Ср. изложение Воскресенской летописи: под 6846 г. возвращение в Тверь кн. Александра, под 6847 г. поездка в Орду в. к. Ивана с сыновьями, «его же думою» посылка ханского зова тверскому князю (тут упоминание, что Александр «посла, наперед себя» сына Федора и что «приела царь по самого по неяю»; это упоминание о прежней поездке Федора с послом Авдулом, которое ранее в Воскресенской не упомянута, и вызвало удвоение известий в Никоновской, соединявшей два источника); затем – поездка Александра (с упоминанием, что «князь великий Иван Данилович выиде тогда из Орды и сынове его», т.е. раньше приезда тверского князя к хану, как яснее из чтения Соф. I: «Уже бо бяше в. к. Иван Данилович вышел из Орды» – т. V, с. 221); посылка в Орду великим князем сыновей и гибель кн. Александра Михайловича (ПСРЛ, т. VII, с. 205).
387 В изложении этих событий нашими летописными сводами использованы как старые записи, так и особое сказание об убиении кн. Александра Михайловича, однако в сокращении и с недомолвками Тверская летопись (т. XV, с. 418) сохранилась в списках с рукописи, дефектной как раз в данном месте: дефект изданного в XV т. погодинского списка не восполняется ни списком забелинским (Рукопись Московского исторического музея 288-6, л. 153), ни толстовским (рукопись Имп. публичной библиотеки, собрания гр. Ф.А. Толстого, отд. 1, № 145, л. 330 об.). См. ПСРЛ, т. V, с. 231; т. VII, с. 205; т. X, с. 208.
388 ПСРЛ, т. X, с. 208.
389 «Царя тешавше, по обычаю своему, и рядец» (т. XV, с. 419); сказание упоминает об отношениях кн. Александра с «царицей» и ордынцами, которые давали ему вести о решении царя (Там же, с. 419—420); в Никоновской (т. X, с. 209—210) более распространенная редакция тех же указаний, видимо, плод редакционной переработки старинного текста.
390 В летописных сводах – под 6847 г., но день убиения не в составе рассказа об убиении кн. Александра (см. ПСРЛ, т. XV, с. 420, где даты нет), а особой записью (см. т. X, с. 211, где 28 октября «на память святых мучеников Терентея и Неонилы, и преподобного Стефана, творца канонам, и Саваита и святые мученицы Параскевы, нареченные Пятницы», – вместо 29 октября, как т. VII, с. 205, и Новг. I, с. 36; ту же дату, что Никоновская, дает Рогожский летописец, т. XV, 2-е изд., с. 61), которая, как церковнопоминальная, едва ли могла быть сделана не по церковному – сентябрьскому, а по мартовскому летосчислению.
391 Рогожский летописец (Там же, с. 52) и Никоновская (т. X, с. 211).
392 В Никоновской в конце текста, заимствованного из сказания об убиении кн. Александра, после упоминания о скорби «всего града» на погребении князя, неожиданная фраза: «И тако Тверское княжение до конца опустеша», которая может навести на предположение о пропуске каких-то известий о последствиях для Твери московского одоления; в Тверской летописи (т. XV, ст. 421), так же как в забелинской и толстовской рукописях, в этом месте текста снова дефект, восходящий к их общему источнику. Мотивировка отъезда тверских бояр «заездом» их пришельцами принадлежит кн. М.М. Щербатову, который предполагал приезд к князю Александру Михайловичу псковских бояр и ссылался на приезд к нему «немца Доля» («Ист. Рос.», т. III, с. 355); эту догадку, отбросив псковичей, использовал Карамзин (т. IV, с. 142 и примеч. 304); принял ее и Соловьев («История отношений между князьями Рюрикова дома», с. 342; «Ист. Рос.», кн. I, с. 920). Но тенденция родословных тверского боярства относить приезд их предков – знатных иностранцев (немчина Дола, или Долга, родоначальника Левашовых; Дуска Величка из «наталинской» земли, родоначальника Нащокиных, см. «Временник», т. X, с. 118 и 119) ко времени кн. Александра и притом к моменту его возвращения в Тверь из Пскова в связи с указанием Никоновской, что тогда же произошел отъезд тверских бояр в Москву, подсказала историкам их догадку – не случайную, а, вероятно, обусловленную уже содержанием родословных источников летописания XVI в.
393 Обзор фактических сведений о деятельности в. к. Ивана Даниловича не дает основания для его характеристики как князя-«скопидома», представителя «удельной» узости и замкнутости вотчинных интересов. Эта его характеристика, столь обычная в нашей исторической литературе, построена на впечатлении от его духовных грамот, которые, однако, касаются только московской отчины и ее семейно-вотчинных распорядков.
394 Напомню важнейшие моменты истории Смоленска до этой поры. Смоленская земля испытывала литовские набеги с начала XIII в. (1206, 1223, 1225 гг.); смоленские князья пытаются идти навстречу опасности, защищая Полоцкую землю от Литвы и немцев (1222 г. – смоленский князь Святослав Мстиславич в Полоцке, договор с Ригой в 1229 г. кн. Федора Давыдовича за Смоленск, Витебск и Полоцк и т. д.); еще в 1232 г. Святослав Мстиславич пытается отстоять соединение Смоленска и Полоцка под одной властью, но намечавшееся объединение кривичских земель не по силам смоленским князьям без опоры во владимирском великом княжении. В 1239 г. в. к. Ярослав Всеволодович отнимает Смоленск из литовских рук и закрепляет свои отношения к западнорусской окраине женитьбой сына Александра на Брячиславне, княжне полоцкой. В середине XIII в. нарастает дробление Смоленской земли, напр., выделяется Можайское княжество кн. Федора Ростиславича, а князья смоленские под рукою владимирского великого князя – участники его походов на Великий Новгород и Литву. Кн. Федор – с 60-х годов ярославский князь, а в 80-х годах пытается соединить в своих руках смоленское и ярославское княжения. Но Смоленской земле не суждено еще втянуться в великорусскую политическую систему. Смоленск ускользнул из-под власти Федора Ростиславича – там княжит его племянник Александр Глебович, а по смерти кн. Федора на можайское княжение сел младший Глебович – Святослав. Княжение Александра Глебовича (ум. 1313 г.) – время усиленного распада: Можайск захвачен московским князем, Вязьма с волостями выделилась в особое княжение, часть смоленских волостей отошла к княжеству Брянскому, и столкновения кн. А