стречаться с Рэмом. Иначе я могу выдать себя… Не сдержусь как-нибудь и брякну, что знаю о том, что он – проклятый пришелец. И тем самым подведу Сопротивление. Алиены не должны знать о том, что я знаю о них. Да и смысл продолжать встречаться с Рэмом, оставаясь его любовницей… Алиенских тайн он мне все равно не раскроет, даже если влюбится в меня до беспамятства… И какая любовь, какая любовь – Рэм никого не любит, Свету он не любил, меня тоже, уверена, что других земных женщин у него было полно. Он просто развлекается, а любит он свою единоплеменницу. У него есть дуал, как и у всех алиенов. Какая-нибудь алиенка, притворяющаяся земной девицей. Поэтому моя главная задача – изучить завод по производству потуса, добыть образцы концентратов и передать их в штаб Сопротивления!»
…Рэм, как всегда, появился неожиданно. Васса увидела, как он поднимается по лестнице с нижнего этажа. В этой косынке, смешно завязанной сзади, в белом халате нараспашку… И ставит ноги так, словно каблуками вбивает гвозди в пол. В землю. В Землю – прекрасную голубую планету…
Васса отвернулась, ушла назад, в глубь цеха, к окну, чтобы Рэм не видел ее лица в эти первые мгновения, когда она пыталась справиться со своими чувствами.
– Васса.
Она обернулась – уже спокойная, с холодным удивлением на лице, полностью владея собой.
– Что ты бегаешь от меня? – строго спросил Рэм, а потом уголки губ его дрогнули – верно, он пытался сдержать улыбку.
– Я не бегаю от тебя. Я работаю, Рэм.
– Да что с тобой такое? – Он нахмурился. Взял Вассу за плечи, повернул к себе. Попытался обнять, но Васса отступила. – Ты можешь объяснить?
– Что объяснить?
– Почему ты на меня сейчас букой смотришь? За что обиделась?
– Я не обижалась, ты ошибаешься.
– Если ты думаешь, что я буду бегать за тобой…
– Я не думаю за других людей. Ты хочешь понять, что со мной такое случилось, да?
– Да.
– Я тебе объясню. Мне кажется, ты воспользовался мною. Да, ты спас меня, вытащил из болота, но что же, мне теперь платить за это… Я не хотела спать с тобой. Я была вынуждена сделать это. Иногда обстоятельства бывают сильнее нас. Вот и вчера… Ты повел себя благородно, ты спас меня, повторю, ты так заботился обо мне… да и я не железная, у меня есть чувства и желания… И мне было приятно, да. И я испытала вот это самое, как оно там называется… Но я не хотела этого, – с вызовом произнесла Васса. – Оргазм – не есть оправдание любого свинства. Это не высшая ценность. Я жалею о произошедшем.
– Блин, да что тогда тебе надо, Васса? – мрачно спросил Рэм.
– Я бы хотела, чтобы первым моим мужчиной был тот, кого я люблю. Чтобы это было как-то… осознанно, что ли, а не потому, что меня заперли в комнате с мужчиной и вроде как делать больше нечего, только сексом заниматься… Я не животное. Ты мне не нравишься. Я дура. Да, я дура, что не выгнала тебя тогда из комнаты, когда ты приперся ко мне под утро. Я чувствую себя униженной.
– Почему? Разве я тебя унижал? Заставлял делать то, что ты не хочешь делать?
– Ты оскорблял меня. Ты был груб со мной. Не вчера, а раньше, вообще… твердил всю дорогу, что ты меня ненавидишь и готов придушить.
– Ты сумасшедшая.
– И что? Имею право. И ты мне не указ. Чего вот ты сейчас ко мне опять приперся, чего руки ко мне свои тянешь? Не надо… – Она покрутила пальцем перед его лицом. – Не тянись ко мне. А если хочешь тянуться, то будь добр, тогда скажи, что ты меня любишь и любишь только меня одну, что нет других женщин для тебя, нет той, которая предназначена тебе судьбой, нет других единственных. Кроме меня! Я одна такая, и ты за меня готов отдать весь мир. Вселенную. Родину за меня готов отдать! – выдохнула Васса.
– Ты точно спятила, – с удивлением произнес Рэм.
– Ты не можешь так сказать? Ты не можешь сказать, что любишь меня? – надменно спросила Васса.
– Нет, – спокойно ответил он.
Затем развернулся и пошел прочь. Васса быстро-быстро заморгала, а потом тихо засмеялась. У нее получилось. И получилось весьма убедительно, надо сказать. Она отшила Рэма, да еще очень естественно, вполне в своем духе.
Она не слишком хорошо знала жизнь, но она прекрасно понимала, что признание в любви нельзя вырвать силой, да еще у мужчины. Да еще и у Рэма. И она его сейчас унизила так, что и не придерешься. Он-то, наверное, как всякий бабник, думал, что произвел впечатление на бедную девушку, осчастливил ее своими ласками – а фиг ему. Васса показала, что все его мужские умения ничего не стоят. Что ей надо чего-то другого, того, что он дать не может.
Вероятно, Рэм был так потрясен, что даже на обед в столовую не явился.
Васса и Милана обедали вдвоем.
– Коля отказался идти к доктору Алексу, ты представляешь? – с огорчением призналась Милана.
– Ну и хорошо.
– Да как хорошо, когда Коле плохо… Он только на диване и валяется. Ему ничего не хочется. Я так надеялась, что Алекс ему поможет!
– Твой Коля – взрослый человек, если он не хочет лечиться, значит, его не заставишь, – сказала Васса, едва сдерживая ликование. Хоть Милану она от этих алиенов избавила… Но, кажется, Васса радовалась раньше времени. Потому что Милана вдруг заявила следующее:
– Доктор Алекс предложил мне лечиться у него. Он собирается избавить меня от лишних переживаний. Он сказал – ты не можешь спасти Колю, но спасти себя ты можешь.
– И что? – испугалась Васса.
– А то, я теперь буду ходить к нему одна. Без Коли.
– Но ты-то здорова!
Милана грустно рассмеялась:
– Здоровых нет сейчас, Васса. И с нормальной психикой никого вокруг… Да, человек может ко всему приспособиться, пережить любые испытания. Войны, революции, стихийные бедствия… Голод, холод, смерть. Несправедливость. Рабство еще… Но, даже будучи рабом, человек мог чисто теоретически хотя бы сбежать и стать свободным. Найти еду, если голоден. Ну и все такое прочее… А сейчас ничего уже не сделаешь, не исправишь, никуда не сбежишь. Выхода нет. Мы все заложники этих дурацких карантинов. Этих правил. У нас у всех есть тавро с нашим идентификационным номером. Мы все под колпаком, каждый наш шаг просчитан и зафиксирован, каждая наша трата подсчитана до копеечки и добавлена к общей сумме…
– Как я тебя понимаю, – тихо произнесла Васса, не отводя глаз от подруги. – Ты права.
– Выхода нет. Мы все живем в клетке. Сытые и относительно ухоженные. У нас все есть… кроме свободы.
– Да! Да! – прошептала Васса. – Но у нас есть шанс, я знаю…
– Васса, у нас нет шанса, – очень спокойно и каким-то незнакомым голосом произнесла Милана. – Мы все заперты в клетке. Мы даже из своего города не можем просто так уехать, надо сделать тысячу манипуляций, чтобы добиться разрешения куда-то поехать, что-то сделать. И дальше будет только хуже, я тебя уверяю…
– Я и не спорю. Согласна. Только я не думала, что ты тоже так… думаешь! – Васса обеими руками пожала руку подруги.
– Я поняла, как можно сбежать отсюда, – шепотом произнесла Милана.
– Как?!.
– Я сбегу в любовь. В новую любовь. Я сбегу в себя. Вот что я к этому Коле-то привязалась? Разве я его раб? Ведь тут, внутри, я свободна. – Милана прижала руку к груди.
– Если честно, я не поняла, – растерянно призналась Васса.
– Я вчера целый вечер провела у Алекса в диспансере. Коля-то не пошел, я сказала… Мы с Алексом говорили и говорили… Обо всем опять. Обо мне, о нашем городе, о заводе…
– И обо мне?
– И о тебе немного… Ты не бойся, я лишнего не сболтну. Так, в общих чертах, ничего конкретного, – махнула рукой Милана. – Я еще никогда ничего подобного не испытывала. Меня никто так не понимал, как Алекс. Мне кажется, я ему нравлюсь. И он мне очень нравится.
Васса сидела молча, растерянная и пришибленная услышанным. Потом заставила себя собраться с мыслями и медленно произнесла:
– Не вздумай влюбляться в доктора Алекса. У него есть невеста. Или жена даже… Я не в курсе, в каком они статусе сейчас, но доктор не одинок.
– Он не говорил… и кольца у него нет… – смятенно произнесла Милана.
– Господи, а кто сейчас эти кольца носит! – схватилась за голову Васса. – В наше-то карантинное время… когда из перчаток почти не вылезаешь! То весенний карантин, то осенний, то зимняя холодрыга, то летний нейродермит…
– Ты точно знаешь, что у Алекса… кто-то есть? – дрогнувшим голосом спросила Милана.
– Точно. Сто процентов. Я ж туда с детства хожу, этих докторов изучила как облупленных! И я тебе больше скажу. Он ведь в тебе даже не любовницу ищет… Алекс этот. А подопытную. То есть он тебя использует… для своей диссертации! Как пример! Как образец!
– Ты уверена? Он не похож… Алекс такой милый, добрый… – пробормотала Милана. Потом словно кто-то выключил внутри ее свет: глаза потухли, губы обмякли. – Я спрошу у него.
– Ага, скажет он тебе! – язвительно произнесла Васса. – У них у всех есть подруги жизни!
– У кого у всех? – с изумлением спросила Милана.
– Ну, у этих… у докторов, в смысле.
– Я поняла тебя. Ладно. Не стану спрашивать. Еще раз поговорю с ним, посмотрю на него… и все.
– Да забудь ты про эту любовь! В выходные развлекательный центр откроют. Пойдем?
– Пойдем… – вымученно улыбнулась Милана.
Рэм
С двадцати одного ноль-ноль до двадцати одного тридцати по средам был сеанс закрытой видеосвязи. То есть этот разговор никто и никак не мог подслушать. Полчаса абсолютной свободы…
Рэм для этих целей (а чаще просто так) уезжал на территорию заброшенного киногородка. Жутковатое место, зато сюда, да еще вечером, ни одна живая душа не заглядывала.
Рэм после того, как расстался со Светой, мог вести теперь свои беседы и у себя дома, но там, в городе, в этой унылой каморке с тонкими стенами, за которыми сидели люди, люди, люди, – какая-то тоска. Ощущение замкнутого пространства, клетки. Люди мешали Рэму и тогда, когда их не было рядом. Когда он их даже не видел.
А здесь, в глуши, даже дышалось легче.
Не то чтобы Рэм не любил людей или ненавидел их… Нет. Совсем нет. Они вызывали у него досаду и раздражение. Неприятные существа. Хоть Рэм и жил на Земле с самого рождения, как и несколько поколений его предков, он все равно никак не мог привыкнуть к чужому миру, к