Сейчас я понимаю, что правильно чувствовала. Эмиль смотрит на своего отца с уважением и любовью. С теплотой. Знаете, как бывает? Когда ты вырос уже сто миллионов раз, а родители для тебя навсегда остаются чем-то вроде богов. При таких раскладах...ссора далась ему очень очень не просто. Как если бы я поссорилась со своей мамой — тот же провал внутри на пару метров под лед. И как сильно он ее любил, если пошел против их мнения?…
Стоп. Нет. Не надо…
Я переключаюсь на другое. Начинаю мысленно сравнивать их и вижу общие черты. Эмиль безумно похож сразу на обоих своих родителей, а они…совсем не такие, какими я их себе представляла. Рамзан Ильясович и Мариса Эмильевна — обыкновенные люди. Кристина после каждой их встречи выставляла их, как минимум…не знаю, небожителями? Короче, теми самыми карикатурными олигархами, о которых так часто шутят. Может быть, я, конечно, ошибаюсь в своем первом впечатлении, но…что-то они на таких не тянут. Одеты максимально просто: Рамзан Ильясович в спортивный костюм, а Мариса Эмильевна в костюм из объемной туники и мягких брюк. Вокруг огромное количество самых обыкновенных пакетов, шарики дурацкие. Цветы. Нет никаких кричащих украшений: толстых цепочек, огромных часов…не знаю, неприлично здоровых бриллиантов? У них только два самых простых, обручальных кольца, а та, кого всю мою жизнь выставляли «той еще цацой», то есть прожженной, светской львицей…она вообще сидит на полу перед моей дворовой собакой, нежно ей улыбается и чешет пузо!
Как-то не вяжется. Согласитесь. И я поэтому теряюсь…
Эмиль поднимает глаза и улыбается.
- О, привет. Пап, мам, знакомьтесь. Это Кира.
К его взгляду присоединяются остальные. Мне хочется провалиться сквозь землю…
Неловко переминаюсь с ноги на ногу, пока меня откровенно разглядывают, мну пальцы. Не знаю, куда себя деть. Краснею. Боже…какая же тупость.
- Здравствуйте, - киваю и делаю шаг, а потом протягиваю руку Рамзану Ильясовичу, - Очень приятно познакомиться, Рамзан Ильясович.
Он с легкой улыбкой жмет ее аккуратно.
- И мне, Кира. Здравствуйте.
Перевожу взгляд на Марису Эмильевну. Она встает и ласково улыбается.
- Какая ты красавица. Здравствуй!
С ней мы руки не жмем. Женщина делает ко мне шаг, а потом обнимает. Вот так просто…
Я еще больше теряюсь. В башке у меня сейчас происходит какой-то раскол всех стереотипов. И что это значит? Хорошая «работа над ошибками»? Видно же, что они безумно любят сына. Не хотят снова конфликта из-за его выбора? Или на этот раз все просто гораздо прозаичнее: у нас будет ребенок.
Не знаю…
Когда она отстраняется, я бросаю взгляд на Эмиля, но он мне никак не помогает. Тупо пялится и лыбится. Короче, ноль по конструктиву. Ладно, может и не стоит его искать?
Отхожу на шаг и указываю рукой в сторону гостиной.
- Проходите. Вы, наверно, устали после перелета? Я приготовила ужин и…
- Ты приготовила ужин? - задает совершенно тупой вопрос Эмиль, за что я на него та-а-к зыркаю!
Непроизвольно. Честно. Но этот взгляд вызывает в Рамзане Ильясовиче чистый восторг, и он начинает смеяться.
- Она мне уже нравится! Какой взгляд! С таким взглядом не забалуешь. А ужин — это всегда хорошо! Веди, невестушка.
Неловкость набирает обороты. Я киваю и разворачиваюсь, мы все проходим в квартиру в тишине.
- Эй, - Эмиль догоняет меня на кухне и слегка касается локтя, - Тебе не нужно было запариваться.
- Что?
- Про ужин. Я уже заказал еду из ресторана.
Замираю. Неуверенно смотрю на плиту, где на тихом огне, чисто ради сохранения температуры, ждет моя стряпня. Может, и не нужно это никому? Обидно немного, но в целом…
Нет. Обидно. Я почти готова разрыдаться из-за своей излишней инициативности. Мы ведь не обсудили эту встречу. Точнее, что я должна буду сделать, а чего нет. Это чисто мое желание и мое воспитание. Похоже...все эти виноградные листья пали смертью храбрых зазря...Так, получается?
Перевожу на него взгляд.
- Ну…мы можем подождать, если что. Я не обижусь.
Ага, конечно.
Эмиль открывает рот, но его отец идет на опережение.
- Очень вкусно пахнет! Что ты там прячешь?
Издав смешок, Батаев младший поворачивается на отца и тихо цыкает.
- Тебе лишь бы поесть. Серьезно.
- Не собираюсь извиняться за здоровый…стоп.
Хмурюсь. Он картинно принюхивается, а потом вдруг расширяет глаза и улыбается, глядя на меня.
- Чую долму!
Я густо краснею. Остальные члены семьи смотрят на меня явно вопросительно, а я уже и до этого успела проклясть эту чертову долму, теперь уж тем более! Черт возьми…
- Эм…- заправляю выбившуюся прядку волос за ухо и нервно веду плечами, - Да. Эмиль как-то рассказывал, что вы ее очень любите…
- Очень любит? - усмехается Мариса Эмильевна, присев за барную стойку, - Да он за нее душу продаст!
- Давай-ка…ты не перебарщивай, хорошо?
В ответ на шутливую сентенцию мужа Мариса Эмильевна закатывает глаза и улыбается мне. Как будто бы подбадривает. По крайней мере, я так чувствую и несмело улыбаюсь в ответ.
Нет, они совсем другие…совсем. Я думала, что не смогу дышать в кругу «высшего общества», не буду знать, как себя вести, чтобы не сойти за тупую деревенщину, а это "высшее общество" уже по кастрюлькам шарится. Куда там?
Эмиль тихо цыкает и закатывает глаза. Его отец замирает.
Я тоже замираю.
"Сокровище" то найдено.
Как перед вынесением вердикта на скамейке подсудимых, блин! Внутри все поджимается.
- Обалдеть! - наконец-то говорит Батаев-старший и поворачивается лицом, - Я пока не знаю, какие они на вкус, конечно…
- Что ты, разумеется, собираешься исправить…- тихо перебивает его супруга, в ответ на что получает «шик» и тихо смеется.
- Но, клянусь! Они выглядят, как у моей мамы! Можно?
Стою красная. Потерялась. Приятно, конечно, только такой комплимент как будто бы добавляет еще больше ответственности! А деваться-то куда? Я безумно боюсь, что ему не понравится, но указываю на кастрюльку и киваю.
- Конечно.
Рамзан Ильясович не церемонится больше. Он достает тарелку, накладывает сразу три штуки и буквально за мгновение съедает их до последней крошки. Конечно, каким может быть лучший комплимент для повара, чем видеть, как его пищу сразу же съедают? Но я все равно жду, что он скажет.
Кажется, все ждут. Даже Изюминка застыла, глазками лупит, хвост мелко дрожит.
Рамзан Ильясович откладывает тарелку, кивает пару раз, а потом берет салфетку и вытирает губы.
- Ну. Что я могу сказать? На вкус они тоже, как у моей мамы!
Его громкий смех разряжает обстановку, и я буквально ощутимо выдыхаю, правда, сразу же попадаю в его крепкие объятия.
- Ох, спасибо, дорогая. Прям порадовала старика!
Нет, серьезно. С каждой секундой я путаюсь в показаниях все сильнее и сильнее. Стою вот, пока меня трясут, как оловянный солдатик. Одни глаза луп-луп.
Спасает Эмиль.
Он недовольно фыркает, забирает меня к себе поближе и журит отца.
- Пап, ну ты вообще уже?! Чего ты ее трясешь?! Вдруг плохо станет?
- Да ладно тебе! Ничего ей не станет плохо! Сразу видно — крепкая девчонка! Наша порода.
- Боже…
Батаев младший закрывает глаза рукой, из его груди вырывается смешок, а потом он бросает на меня извиняющийся взгляд и явно хочет что-то сказать, но не успевает. Раздается дверной звонок. Это явно из ресторана…
- Наверно, еще долма приехало. В твою топку.
Рамзан Ильясович щелкает языком, но улыбается. Тепло так…и мне тепло становится. Смелее немного. Я хоть и не знаю, каково это — иметь отношения с отцом, которые ты помнишь, но даже мне ясно, что они у них крепкие. Лишняя ли я здесь? Возможно, только сейчас это совершенно неважно. Мне просто нравится за ними наблюдать…
Эмиль бурчит под нос:
- На этих выходных мы буквально потонем в долме…
А его отец пихает сына в бок и смеется.
- Сколько раз тебе повторять?! Долмы много не бывает, сына! Давай открывай. Бодров-то приедет?
- Он приедет на семейный ужин вместе с сестрами. Сегодня мы будем вчетвером.
- Ладно. Как дела в компании?
Они уходят открывать дверь вместе, а я перевожу взгляд на Марису Эмильевну. Она пристально разглядывает меня. Кажется, она разглядывала все это время, да? Боже…
- Может быть, вы тоже хотите? - тихо спрашиваю, получая в ответ мягкую улыбку.
- О нет. Я долму ненавижу.
- Я приготовила курицу и картошку. Есть еще салат. Хотите, могу нарезать вам фруктов?
Начинаю мельтешить. Буквально подскакиваю к холодильнику, уже открываю его, но Мариса Эмильевна спокойно останавливает.
- Ничего не надо. Сядь, посиди. Устала, наверно.
Я устала? Возможно, просто сейчас осознать до конца не могу. Сильно волнуюсь…
Присаживаюсь на край стула напротив, хочу ей что-то сказать, только слова вдруг пропадают. Похвалить ее наряд? Или сделать комплимент тому, как молодо она выглядит? Бред.
Бред-бред-бред! Все кажется таким дурным, а в голову ничего умнее не приходит. Все-таки мне действительно важно, что они обо мне подумают. И все-таки я очень хочу им понравиться…не только ради ребенка. Ради себя.
Ради нас с Эмилем…
Господи, какая же я идиотка...
- Скажи честно, сколько раз переделывала? - указывает подбородком на кастрюльку с долмой, и я краснею.
Взгляд сам собой касается шкафчика, за который прячется мусорное ведро, полное неудачных дублей угощения.
- Я…эм…
- Хочешь, скажу, сколько раз я впервые переделывала? - Мариса Эмильевна тихо смеется, мотая головой, - Раз пять точно. У меня были проблемы с начинкой. Слишком много. Все хотела, знаешь? Своего мужа накормить, чтобы он был доволен.
Улыбаюсь. У меня тоже были проблемы с начинкой. Все казалось мало, я бахала от души, из-за чего листья лопались.
- Несколько раз, - отвечаю обтекаемо, а потом издаю смешок, - Тоже были проблемы с начинкой. Сложно как-то мне дались эти расчеты…