- Нет! Стой!
Улыбаюсь. Потом быстренько прячу улыбку и оборачиваюсь. Эмиль выдыхает смешок…
- Ты можешь быть самой настоящей занозой в заднице. В курсе?
- Допустим.
Он усмехается еще раз и кивает пару раз.
- Хорошо.
- Ты согласен?
- Куда деваться-то? Тем более, у меня появился шанс кое на что.
- Звучит…
- Я хочу трогать твой живот.
Резкая фраза заставляет споткнуться и притихнуть. Я пару раз хлопаю глазами, а он жмет плечами, отпуская мою руку и откидываясь обратно на спинку своего кресла.
- Всегда мечтал почувствовать, как ребенок толкается.
- До этого еще далеко…
- Это стратегическое планирование. Так как?
Ну…ладно. Звучит не смертельно, да и я не…ну, не особо против. Мне бы тоже этого хотелось. В плане: о таком ведь всегда мечтаешь, когда понимаешь, что у тебя будет ребенок. Я точно мечтала, когда увидела две полоски на тесте. Да, потом все случилось…
Нет, фу. Не хочу об этом думать. Хватит уже…
Киваю.
- Рассказывай.
Сложа руки на груди, я жду историю.
Эмиль прикрывает глаза, мотая головой, а потом набирает в грудь побольше воздуха и кивает самому себе.
- Блядь, не верю, что собираюсь это вслух произнести…
- Ну…
- Когда я был подростком, у меня были…кхм, определенные проблемы с общением.
- В смысле?
- В смысле, я был очень неловким и вообще сомнительным. Субтильным. Мне было довольно сложно налаживать мосты, а с девчонками и подавно.
Ах, так вот в чем дело…
Улыбаюсь. Эмиль открывает глаза, и на его губах тоже появляется улыбка под названием «только-посмей-что-то-ляпнуть».
- Я где-то услышал, что вам нравятся гитаристы. Выпросил у предков инструмент, но с перетяжкой струн…короче, кое-что не получилось. Я слишком сильно их натянул, одна порвалась и зарядила мне прямо в лицо.
Ладно. К такому меня жизнь уж точно не готовила.
Пару мгновений просто стою и глазами хлопаю, а потом начинаю смеяться. Притом я конечно, понимаю, что ничего в истории смешного нет. Это опасно. Ему могло выбить глаз и все такое, но…
Твою мать! Серьезно?!
Закрываю ладонями лицо, мотаю головой, шепчу.
- Прости, пожалуйста. Ничего смешного…
- Да нет, сейчас я тоже могу над этим посмеяться.
Опускаю руки и смотрю на него. На тот самый шрам, о котором теперь буду думать…совершенно иначе.
Потом до меня дойдет как.
Он будет означать момент близости нашей. Странной и такой же неловкой, как и сам Эмиль много лет. Ну, по его заверениям.
Сейчас таких мыслей нет. Мне просто тепло внутри, и все…
- Ладно… - киваю, - Пойду. Спасибо, что рассказал. Я унесу твою тайну в могилу.
- Знаю, - отвечает тихо.
И снова это ощущение…
Мне хочется еще что-то добавить, но будто бы в этом смысла нет. Все уже сказано. Между строк и без слов. Чем-то совершенно другим, абсолютно точно невербальным.
- Ты тоже ложись спать. Работа никуда не убежит.
Эмиль слегка кивает.
Я разворачиваюсь, чтобы уйти, но вдруг моей руки касаются его горячие пальцы. Замираю. А он тянет меня ближе и шепчет.
- Постой. Хочу сразу получить свое…
И опять же. Ты знаешь, что надо сопротивляться. Он не имеет права! И бла-бла-бла. Гордость лютует. Но тоже. Тихонько где-то, будто бы и сама готова промолчать, лишь бы сейчас сохранить этот момент близости…
Эмиль обнимает меня за бедра и прижимается лбом к моему животу. Я бы хотела положить руки на его плечи, может быть, даже запустить пальцы в волосы, но я себе этого не позволяю. Просто стою. Жду. И греюсь изнутри.
Звучит его хриплый голос.
- Айша вышла за него замуж по большой любви.
Замираю абсолютно полностью. Даже не дышу. Хмурюсь…
- Знаешь, я таким, как он, не был даже с Мадиной… - Эмиль чуть ведет головой вправо, его глаза закрыты.
То, что он говорит, причиняет ему боль — и это видно. А я по-прежнему молча стою и не дышу, лишь бы не спугнуть. Такое ощущение, что ему это просто нужно…
- Мы с ней никогда друг друга не любили, но я всегда уважал ее. Это сейчас странно слышать, в курсе, но по итогу, как мне кажется, мы причинили друг другу много боли, потому что изначально не понимали собственные роли. Нам обещали, что со временем придет любовь. Так всегда бывает, говорили родители. И у вас будет. Я этого хотел. Мадина была хорошей девчонкой, но слишком заточенной на…она была собственницей. Ее воспитали так: ты мой муж, ничего не знаю. Иногда это было тяжело. Она устраивала мне дикие скандалы, когда не слышала в ответ слов о любви. Я понимал, что, наверно, ей обидно, просто врать не хотел. Я ее не любил. Да и она не любила. Мы были в том возрасте, когда ты думаешь, что обязан любить, раз вы женаты. Понимаешь? Автоматически. Кольца на пальцах гарантирует любовь. Конечно, ее тебе никто не может гарантировать, но об этом мы узнали позже. Тогда все было иначе. Мадина была влюблен в саму идею быть влюбленной, а я...не понимал, что делать, если ничего почувствовать так и не получилось. Понимаешь?
- Кажется... - роняю тихое.
Эмиль кивает пару раз, а потом вздыхает. Пальцы на моих бедрах вонзаются чуть сильнее. Вздрагивают как будто бы…
- Я ей изменял.
Я знаю.
- Это тоже плохо, но после таких вот отношений, мне стало очень тяжело. Да и в постели мы…не сошлись. У нас разные темпераменты и…ну, вообще. Это было странно и неловко. Будто тебя завели в стойло и приказали сношаться с племенной кобылой ради сочного выводка. Этот подход с большой натяжкой тянет на удачный опыт…
Морщусь.
Эмиль вздыхает.
- Так что да. Я ей изменял. Но я никогда не делал это открыто. Я никогда не хотел и не стремился причинить Мадине боль. Мне просто было тяжело. Знаю, что это тоже прозвучит убого, и ты, как женщина, меня, наверно, не поймешь, но я был молодым...и тогда развод для меня был...не вариантом. Я боялся реакции родителей, общества, и пытался изо всех сил смириться. Не получилось. Иногда становилось совсем тяжко и...да, у меня были другие женщины. Но я ее защищал. В своей манере. Ни одна моя любовница никогда не написала бы ей, никогда бы ее не оскорбила. И я сам ее никогда не оскорбил бы подобным образом. Я не ходил в рестораны, не создавал ситуации, где нас могли бы увидеть наши знакомые. Никто из моих друзей ничего не знал. Только Бодров. Но тоже...не все. Я понимал, что такое поведение сильно ее подкосит, поэтому молчал. Старался ее не унижать. Весь мой блуд никогда не покидал стен снятой квартиры. Я никогда не был таким, как Артур.
Артур? Это, видимо, муж Айши?
Эмиль поднимает глаза, и в них отражается огромная печаль и тревога. Боль.
Его голос падает до хриплого шепота…
- Айша безумно его любит, и если в нашей с Мадиной ситуации, эта любовь была лишь притворством и иллюзией, то у моей сестры…все по-другому. И муж у нее другой. Я себя никогда нее считал идеалом. Да, я с Мадиной поступал отвратительно, но мне хотя бы хватало чести делать это тихо. Он делает все открыто. Артур не скрывает своих похождений. Он буквально делает это на ее глазах. Где-то два года назад Айша застукала его с какой-то блядью прямо в их спальне.
- Боже…
Я даже не представляю себе, как это больно…
Эмиль кивает.
- Да. Но дело не только в этом. Он относится к ней непорядочно не только в плане своей верности.
По спине пробегает мороз. Эмиль слегка жмет плечами.
- Он ее бьет, Кира.
Только не это…
Ты всегда реагируешь одинаково на такие истории. Это мерзко и недостойно. А еще до безумия страшно, ведь сразу же ты представляешь себя на ее месте…
- Почему она не разведется? - спрашиваю тихо, - Он ее не отпускает?
Эмиль издает глухой смешок.
- Дело не в этом, Кир. Если бы Айша захотела уйти, она бы ушла. Ее никто не сможет остановить. Отец об этом позаботился бы. И я. И все мы.
- Тогда…
- Я же говорю. Она его безумно любит.
Открываю рот, чтобы что-то ответить, но что тут скажешь?
Это нелюбовь? Хрень какая-то? Она дура? В принципе, интересная позиция, но так легко говорить, находясь изнутри ситуации. Внутри? Все выглядит иначе. Даже дерьмо иногда блестит золотом…
- Этот мудак возглавил филиал своего отца в Италии. Мы пытались убедить ее отпустить этого ублюдка, не ехать, но…это было невозможно. Айша сразу впадала в истерику. Дикую. Она любит его с детства. Артур был нашим соседом, и если я всегда знал, что он — гандон, то моя сестренка видела в нем ангела. Родители поехали за ней, чтобы хотя бы как-то контролировать ситуацию и…если что…подхватить и помочь. Может быть, убедить ее…уйти. Вот и вся история.
Тишина…
Я не знаю, что ответить. В такой ситуации я никогда не была; даже с Сашей. Он не изменял мне внаглую и уж тем более не бил. Может быть, боялся мамы с ее ружьем…не знаю, просто итог был одним. Он меня не бил. Поэтому я не понимаю, как мне реагировать, и лишь одно приходит в голову. Потому что я вижу главное — Эмиль себя за это очень винит. Будто бы он действительно мог переломить ситуацию, в чем я сомневаюсь…
Кладу руки ему на плечи и чуть сжимаю их, а потом отвечаю тихо.
- Боюсь, нельзя кого-то заставить уйти, если он того не хочет. И спасти против воли невозможно. Спасение утопающего — это в первую очередь, дело рук самого утопающего, Эмиль. Я не знаю твою сестру, но знаю тебя. Если она хотя бы немного похожа с тобой, то у вас не было шанса в чем-то ее убедить. Упертость в крови…полагаю.
С его губ срывается тихий смешок. А я борюсь с желанием коснуться его щеки…
Чокнутая…
Вздыхаю, подальше отбросив все эти желания. Киваю.
- Единственное, что ты можешь и должен сделать — это дать ей понять, что она не одна. И что ты всегда будешь рядом, что ты ей поможешь, когда она будет готова. Айша должна понимать, что она не одна.
- Она это…
- Не знает, как мне кажется, - перебиваю его тихо, - Вы настроены против, и это правильно. Я тоже была бы против. Но вы должны понимать, что в такие моменты вы ее еще больше изолируете. Айша чувствует себя непонятой, а это точно не поможет. Айша должна понимать, что на ее стороне всегда будет кто-то.