Но что случилось? Кристина объявилась? Примерно неделю назад Бодров сказал, что ее родители отослали дочь на дачу. По-моему, она не возвращалась в Москву. Не знаю. Я не особо интересовался, а вдруг зря? И эта сука что-то сделала…
У меня нет времени строить теории. Я срываю пиджак, хватаю гаджет, ключи от машины и вылетаю за пределы кабинета. Домой. Туда, где сосредоточено все мое нутро. Чтобы оправдаться, если потребуется, но больше…чтобы оно не переживало все не-свое дерьмо в одиночку.
Я просто должен быть рядом. Я это знаю, да и по-другому уже не умею…кажется, я просто разучился жить иначе.
«Эксклюзивность»
Кира
Мне безумно захотелось сразу по приезду домой смыть с себя все эти гадкие слова, которые будто молотом стучат внутри головы. Захотелось их забыть и отделаться, но даже вода не смогла забрать хотя бы частичку этой боли...
Я долго стояла под тропическим душем, а воображение играло со мной в свои жестокие игры.
Картинки…
Эта незнакомка, которая, очевидно, работает с Эмилем…кем? Кто она теперь в компании? Неужели она заняла мое место? Ха…вот где главная ирония кроется, правда? По факту я же сделала то же самое, и как могла подумать, что мне не прилетит наказание за свой поступок? Приблизилась, вечно рядом, как степлер или его любимый золотой Паркер. А потом — бам! И уже в постели…
Так и здесь было, да? Или будет…нет, судя по всему, между ними пока ничего не было, но я знаю, что это изменится. Она идет в наступление. Это я боялась шаг вправо сделать, шаг влево — сразу расстрел. Притом собственноручный. А ей? Плевать. Мы не подруги. Мы даже не знакомы с ней. С чего ей проявлять женскую солидарность? Как она сказала? Ребенок — это не проблема.
Вздыхаю и поднимаю глаза на свое отражение. У меня нет пока живота, но он уже стал потихоньку расти. Маленький бугорок, который скоро действительно станет огромным пузом. Это правда. От нее никуда не сбежишь и не спрячешься…
Тихо, горько усмехаюсь, потом кладу на него ладошку и жму плечами. Слезы тупые встают перед глазами. От обиды какой-то чисто женской, хотя по факту…
- Что поделаешь, да, малыш?
Я ведь все равно не жалею. Возможно, мне бы хотелось как-то иначе, но все так, как есть. Ряд обстоятельств, которые никак от меня не зависят. Единственное, что я могу сделать — это оградиться от них и не думать. Не позволять негативным мыслям вторгаться и мешать мне выносить здорового малыша. Просто где-то на подкорке я понимаю, что, скорее всего, после его рождения, мы с Эмилем разойдемся по разным сторонам. Так будет лучше. Он будет заниматься своей жизнью, а я нашей. И пусть имеет кого хочет! Лишь бы не на моих глазах.
Киваю самой себе, беру полотенце и заворачиваюсь в него и выхожу в спальню. Сейчас я собираюсь намазаться кремом и залечь с книгой...или посмотреть какой-нибудь фильм. Возможно, закажу что-нибудь покушать. Сегодня могу себе позволить съесть позицию из списка «икс», но я успеваю сделать только шаг.
А потом застываю.
На краю моей постели сидит Эмиль. Весь взъерошенный какой-то, как воробей после драки за семечки. Злой, как черт.
Он медленно поднимает на меня глаза, на его щеках играют желваки. Я не очень понимаю, что происходит, но внутри все напрягается…
Надо сказать? Что-то. Не знаю, правда, что конкретно, ведь меня болтает где-то на пару сотен метров над уровнем неба. Кожа моментально покрывается мурашками. Внутри раздается ток, как сотня ярких, разрезающих тьму молний. Какое-то безумно странное ощущение «того-самого момента». Только какого конкретно? Я не могу понять. Мысли хаотично бьются друг о друга, и ни за одну я ухватиться не могу.
Часто моргаю. Эмиль медленно встает.
Он не говорит ни слова, как и я. Тишина ощутимо становится вязкой и до безумия горячей.
Шаг в мою сторону — и сердце замирает. Я зачем-то делаю свой в обратную…боюсь ли я Эмиля Батаева? Вот так? По-серьезному? Ведь эта тишина становится почти животной. Нет. Я не боюсь. Он мне не угрожает, происходит что-то совершенно другое…
Еще один шаг. Я упираюсь лопатками в дверь и наблюдаю…как он подходит ближе, как часто вздымается его грудь. Галстука на шее нет, он отброшен в сторону. Покоится на моих подушках, а на полу его пиджак. Белая рубашка плотно обтягивает широкие плечи, и я вспоминаю, как мои ногти вонзались в них…
Эти воспоминания неожиданны. И они ярче всех звезд. Вместе взятых…
Закрываю глаза. Запах его парфюма заключает меня в непробиваемый кокон со всех сторон. Эмиль упирается кулаками по обе стороны от моей головы, и я чувствую его дыхание на своих волосах.
Внизу живота дико напрягаются мышцы. Пульсация ускоряется вместе с пульсом. Я теряю остатки разума.
Эмиль чуть касается носом моего виска, а потом еле слышно, хрипло выдыхает.
- Ты была у моего офиса.
Это не вопрос. Это утверждение. А я молчу, и даже если бы он притворился, что не знает, я бы не смогла ответить. Он злится на это? И злится ли вообще? Ничего не могу понять…
Открываю глаза и поднимаю их, а потом тону. Вот так сразу ухожу под воду, стоит мне окунуться в его омуты. И будто сразу на дно! Я моментально ухожу в них до самого конца, ударяюсь спиной и…взрываюсь.
У меня нет больше ответов, потому, собственно, нет никаких вопросов. Они все исчезают, ведь в голове одни гормоны и…дикая необходимость почувствовать его тепло. Возможно, когда я приду в себя, то буду об этом жалеть. Нет, я сто процентов буду жалеть…ведь быть ближе к нему и ответить на зов своего глупого сердца — это почти то же самое, что встать к стене и принять смерть от автоматной очереди. Это все равно, что по собственной воле согласиться быть проклятой до конца своих дней. Это все равно, что дать добро на смерть…ведь любить его — это больно. Как всегда больно любить кого-то безответно. И каждый раз, позволяя своему сердцу брать вверх и приближать себя с человеком, который никогда не ответит тебе взаимностью, потому что уже любит кого-то еще — это как позволять себя уничтожать раз за разом.
Я все это знаю.
Я не идиотка (наверно), я не питаю иллюзий (точно), но я ничего не могу сделать с собой в этот момент. Для меня Эмиль — идеальный мужчина. Я знаю каждый его минус, и ни один из них не может меня оттолкнуть. Так это и происходит ведь…ну, в нормальных условиях. Мы все взрослые люди и должны понимать: невозможно изменить твою суть, а суть всегда состоит из света и тьмы. Свет — это всегда приятно и просто. Чтобы его любить, не нужно быть гением, поэтому для меня это и нелюбовь. Она начинается, лишь когда ты спускаешься «в подвал» своего человека. Любить — это делать осознанный шаг навстречу его тьме и готовность ее принимать.
Я люблю его. Меня не пугает его характер, даже его жестокость не страшит! Я знаю, что могу с ней сладить, и совершенно не боюсь смотреть ей в глаза. Поэтому…мое отчаянно сердце рвется к нему навстречу.
Встаю на полупальчики, касаюсь его щеки и целую. Эмиль с готовностью идет навстречу. Он издает тихий стон (или это был рык?), а потом прижимает меня за плечи к двери. Так мягко…почти бережно…его пальцы обнимают меня…
Я знаю и нет, все еще не питаю иллюзий. Возможно, я снова просто вовремя подвернулась под руку, но это сейчас так неважно…мне плевать. Когда его ладони опускаются и до легкой боли вонзаются в ягодицы, я не пытаюсь увернуться или сбежать. С моих губ срывается ответный стон, и я льну только ближе…
- Блядь, стой…стой, Кира, - хрипит он, - Я себя не контролирую. Тормози…
Потом я найду способы себя оправдать. Например, гормонами и беременностью — а чтобы нет? Но я всегда буду знать, что на самом деле это было полностью мое желание, поэтому я не стану сердиться. Эмиль мной не пользовался. Он просто дал мне то, чего я хочу до безумия…
- Замолчи, - отвечаю еле слышно и снова его целую.
Эмиль рычит.
Мое полотенце оказывается где-то в другой вселенной. Срывается так быстро, что я даже забываю, что когда-то оно могло в чистой теории меня защитить.
Я не хочу защищаться…
Я просто хочу быть с ним здесь и сейчас, а что будет потом — то будет потом. Это уже не имеет значения.
Момент абсолютной близости — особенный момент. Картинные декорации рушатся, горят и тлеют, и они последнее, что тебя будет волновать.
Он подхватывает меня на руки и несет в сторону постели, а по пути я расстегиваю маленькие пуговки на его рубашке. Его тело такое горячее, а кожа такая мягкая…мне хочется его касаться снова и снова. Больше. Я так соскучилась…
Эмиль укладывает меня на лопатки и стягивает рубашку с плеч. Побыстрее. Потом снова целует, снова побыстрее, и мне на миг кажется, что он боится, будто я передумаю. Ха! Знал бы он, что творится в моей голове, никогда бы об этом даже не заикнулся…
Глупый…
Улыбаюсь, запуская пальцы в его волосы. По нему идет дрожь, как если кинуть небольшой камушек в воду. Эмиль будто расходится волнами, дышит еще чаще, подается в меня бедрами. Скорее всего, неосознанно, но я вспыхиваю новой волной обжигающего желания и выгибаю спину навстречу его губам.
Они скользят хаотично. Шея, ключицы, плечи. Эмиль целует меня везде, а потом опускается еще ниже. Грудь стала безумно чувствительной, меня начинает потряхивать, когда он касается ее сначала губами, потом языком, а потом еще чуть прикусывает зубами.
- Боже… - вырывается из груди, и от переизбытка эмоция я бью по кровати кулаком.
Эмиль усмехается. Наверно, он сейчас что-то скажет? Но он молчит. Не может? Хотелось бы верить, что его так же накрыло…приятно в это верить.
А он скользит еще ниже. Сжимая грудь, переходит пунктирными поцелуями на живот, а через мгновение вообще спускается на пол. Обхватывает мои бедра…
Я резко встаю, но тут же падаю назад. Глаза закатываются от удовольствия…
Его язык касается клитора, обходит его вокруг. Поцелуй становится глубже. Пульсация ширится…
Она бьет по мозжечку, лишая меня возможности думать. Окончательно. Все мое сознание сейчас жарит от безграничного удовольствия. Тело — это струны, а он? Самый талантливый музыкант