– Тише ты, – Жаров нажимает кнопку, волей которой я получаю свободу, – стесняешься друга?
– Нет, стесняюсь, что он меня с тобой увидит.
Выскакиваю из машины, пока недовольное выражение на лице Ярика не сформировалось в очередную гадость. Хлопаю дверью громче, чем холодильником во время голодовки, рвусь вперед, но ветровка застревает. Да ну что ж такое-то! Снова открываю, снова закрываю. Бесит!
– Привет, малышка, – здоровается Сережа, шагая навстречу. Сигарету не выбрасывает.
– Малышка? – слышу смех прямо над ухом. И когда Жаров успел подкрасться? – Крутая тачка, – кивает на старенькую, но наполированную машину, которой Сережа так гордится.
Он не перестает повторять, что кузов русского автопрома часто вводит в заблуждение соперников на уличных гонках. Мол, в действительности под капотом самый настоящий зверь. А еще в салоне ортопедический чехол на сидениях и гоночный руль приделан, чтобы вы понимали, как все серьезно.
– Пружины порезал? – спрашивает Ярик, ухмыляясь.
Я вижу, что Сережа напрягается – руки в банки превращаются. Боже, на улице холодно, а он в борцовке.
– Обижаешь, – отвечает сдержанно, – пневмо.
– У-у, – тянет с издевкой Жаров, обходит и протягивает руку Сереже, который внимательно смотрит и, кажется, назло делает последнюю затяжку особенно долго. – Ярослав, – представляется, когда рукопожатие все-таки происходит.
– Сергей, – наверное, впервые слышу такой официальный тон. Замираю, переводя взгляд с одного на другого, не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть.
– Это мой брат, – вмешиваюсь в молчаливый диалог и тянусь обнять Сережу.
Он теряется, потому что обычно я не спешу скреплять наше общение тесным телесным контактом, но уже скоро крепче прижимает к себе. Запах сигарет раздражает нос, поэтому я довольно быстро отстраняюсь. Ловлю Ярика на том, как сканирует нас, пока с кнопки открывает ворота и встревает не туда, куда следовало бы.
– Чего стоим? Заезжай во двор, поболтаем.
Ой не нравится мне его тон.
– Да не, я ненадолго. Давай отгоню, если мешает…
Божечки, они еще и любезничать начинают!
В результате я сбегаю от них, ношусь по дому, как в задницу ужаленная, а эти двое спустя пять минут заходят на кухню, словно закадычные друзья, что хохочут с одинаковых приколов.
– Рита, а ты не говорила ничего про море, – раздается за спиной.
Не оборачиваюсь, чтобы не послать Жарова прямым текстом. Пытаюсь придумать подходящую улыбку, которая значила бы нечто вроде «закрой рот и гори в аду», но в конце концов сдаюсь.
– Чай, кофе будете?
И, спрашивая, я намеренно смотрю только на Сережу. Красивый он, если честно, в своей простоте: у него правильные черты лица и широкий лоб, грубый подбородок и сильно выделяющиеся скулы. Он похож на русского богатыря из народных сказок. Только в спортивных штанах. Так и вижу его с булавой и копьем, отчего-то чувствую защиту и опору в нем. Сейчас, стоя рядом, они с Яриком очень ярко контрастируют, и опасность второго отпугивает.
– Замутишь шоколад свой крутой? Быстро выпью да поеду, заехал на пару минут. Дел сегодня больше, чем в рабочий день, ба-лин, – так уморительно произносит обычное ругательство, что я улыбаюсь.
Сережа приехал ко мне «на пару минут». Тащился через весь город, чтобы просто увидеть и пожелать хорошего дня. В выходной.
– Шоколад? – снова лезет Ярик. – И мне давай, попробую хоть, – и пока я упорно сдерживаю застывшие на кончике языка колкости, внезапно добавляет: – Ты скажи, что от меня нужно, все сделаю. Я свободен как ветер.
Это он сейчас про что?
– Да, по сути, только хорошее настроение. Выезжаем в пятницу вечером, в воскресенье уже обратно.
Боже, боже, нет! Лишь мысли о поездки успокаивали меня последние несколько дней. Ярику категорически нельзя ехать с нами!
– Мест нет, – выпаливаю слишком резко и поперек разговора. Оба парня смотрят на меня с вопросом, а я пытаюсь хоть как-то исправить положение: – Сереж, ты же сам твердил, что у нас в машине полный комплект.
Почему меня никто ни о чем не спрашивает?
– Освободилось одно, я не говорил? Гоша с очередной телкой разбежался. Ну, то есть, с девушкой.
Не говорил.
Гоша – это друг Сережи, банкир. Да, и вместе с Богданом, что дрался на ринге за деньги, а теперь работает на отца Милы, они составляют самое странное трио, которое я только встречала.
– Хотя у Гоши они все на одно лицо, с этими свистками раздутыми – точно телки.
– Значит, я в деле, – под громкий смех Сережи, заявляет Жаров.
– У тебя своя машина есть, – не уступаю я. Это мой кемпинг, мое море!
– Сама знаешь, мои права здесь не канают.
– Это не мешает тебе ездить по городу.
– По городу – да, но я не сумасшедший ехать через все посты с недействительными правами.
– Слушай, – уже психую, – там не такой отдых, к которому ты привык.
Я пытаюсь представить Ярослава «Шуга» Жарова, как написано у того на страничке в фейсбуке, члена студенческого братства, который вроде бы собирался получать в скором времени американское гражданство, на фоне перекошенных палаток с лапшой из картонной коробки в руках. В голове не укладывается.
– Я обожаю кемпинг, – парирует, глядя в глаза.
А дальше парни минут десят взапой обсуждают подробное меню из мяса и спиртных напитков. Сережа почти залпом выдувает горячий шоколад и даже не обжигается, пока я пытаюсь подступиться к кружке со всех сторон.
– В общем, маякни, чем помочь нужно будет, – говорит Ярик.
– Ща.
Сережа исчезает из кухни, а я дергаю Жарова вниз за воротник поло.
– Ты что задумал? Тебе заняться больше нечем?
– Он зовет тебя малышкой? Нет, птичка, серьезно?
В его глазах смех, который меня обижает. Вот, это повторяется снова! Я снова обижаюсь на него, как маленькая, хотя мне должно быть все равно! С ним мои достижения в работе над собой откатываются на нулевой километр.
Прыгаю к столу, услышав шаги. Сережа возвращается с борсеткой, которую оставил в коридоре, и протягивает Ярику визитку автосервиса с его номером. Он явно очень старается произвести впечатление на моего – это какой-то абсурд – брата.
– Набери в четверг, мы с пацанами раскидаем на бенз и пивас. Ну и вещи теплые захвати, по ночам на природе не жарко. Хотя у Гоши, вроде, норм палатка была.
– А вы будете спать вдвоем? – спрашивает Жаров, чем просто разом выбивает почву из-под ног.
Кто краснеет больше – я или Сережа, даже не знаю, но мы оба теряемся под испытывающим взглядом Ярика. Мой богатырь чешет макушку и стреляет глазами, словно пытается найти у меня на лице ответ. Он явно волнуется.
– Да, вдвоем, – отзываюсь я мертвецки спокойным голосом. Так всегда со мной – на самом пике нервов я будто отключаюсь от внешнего мира и становлюсь пустой оболочкой без эмоций.
Сереже звонят. Он отвечает, тихо выдохнув, и начинает с огромным энтузиазмом рассказывать в мельчайших подробностях, где и какие инструменты лежат. Затем спотыкается на полуслове и обещает перезвонить скоро, а сам поворачивается ко мне.
– Ну… я поеду. Сегодня вечером Богдан с Милой зовут гулять, ты как?
– Я за, – выпаливаю и киваю так, что голова вот-вот оторвется.
Сережа после «гудбай» Жарова снова жмет ему руку, а затем подходит и смущенно тянется поцеловать меня в щеку. В итоге из-за неловких телодвижений мы чуть было не сталкиваемся губами. И все это под наблюдением Ярика, который не отрывает от нас глаз.
Я спешу проводить друга, машу ему, когда «приора», зацепив дном бордюр, выезжает на дорогу. А после подбираюсь, возвращаюсь в дом и, полная решимости, надвигаюсь на Ярика.
– Ты! Какого черта творишь?
– Нет, какого черта ты творишь? Что за гопник?
– Сам ты гопник, придурок!
– Кажется, это ты дура, если ведешься на дворовую романтику…
– На фига ты вообще привязался? Что тебе делать…
– Вы на его тачке убогой собрались по трассе ехать? Да она развалится…
– Это мои друзья, и я имею полное право…
Мы орем друг на друга так громко, что оказываемся в опасной близости. Я замечаю это лишь в последний момент, когда дыхание, насквозь пропитанное моим фирменным горячим шоколадом, бьет в нос, а карие глаза с оливкового цвета ободком врезаются на полной скорости в мои.
– И тебе это нравится? – срывается на шепот Яр. – То, как он тычется губами в твою щеку, будто щенок?
– Нравится, – бросаю в ответ, делая только хуже, съедая расстояние до его губ.
– Опять ты врешь, птичка. Я же помню, как на самом деле нравится тебе.
И прежде чем я успеваю что-то понять, он целует меня. Целует так, что я забываю его оттолкнуть, забываю, что мне не должно понравиться. Жаров с пылом втягивает мою нижнюю губу и кусает, не жалея. Проникает языком в рот без лишних прелюдий, собирает в кулак волосы на затылке и вдавливает в стойку. По всем законам мне должно быть больно, уверена, на бедрах останутся следы, но не хочу думать об этом. Только сильнее выгибаюсь, когда он наклоняет ниже и почти заваливает на стол. Правда, я слишком яро отвечаю, чтобы ему это удалось.
Меня никто не целовал так, даже он. И когда Ярик резко отшатывается с оттопыренной ширинкой назад, я пугаюсь от осознания, что границ больше нет.
Черт!
Наверх я уже не взлетаю – телепортируюсь. Запираюсь в комнате, едва переступив порог. Это входит в привычку с приездом Жарова.
На губах его вкус, перед глазами – почти черные зрачки, в ушах – рваное дыхание. Дожилась! Теперь и в доме не чувствую себя в безопасности.
Убираю волосы с лица и вспоминаю, как Ярик тянул за них – с жадностью, резкостью, с силой. Черт! Достаю телефон из кармана и набираю салон красоты.
– Да, здравствуйте. Когда ближайшая запись к Кате на стрижку? Шикарно, к четырем буду.
Глава 8
HammAli & Navai – Птичка
Последние полчаса я неотрывно дежурю под дверью, пытаясь распознать какие-то признаки жизни в доме. Бесполезно только – ничего не слышно, а рисковать я сейчас не готова. До сих пор пульс частит, будто марафон все утро бежала, и губы горят, словно перца острого наелась. Как вспомню – голова кругом. Разгоняю мысли, не хочу думать, потому что это какая-то ерунда! Жаров вновь развлекается, а я страдаю. Нужно свести общение с ним до минимума и желательно организовать все так, чтобы ни на какое море он не поехал.