. Представляешь, словно почуял что-то! Видимо, связался с адамангами заранее, хотя краж в последние дни не было, и тогда кто-то ему доложил обо мне. И когда в школу раньше на два дня, чем я просил, прибыл их человек, я попытался выяснить у него, зачем. А тут уборщик с демарго и проверяющим Собрания! Ах, учитель Токвин, вы якшаетесь с адамангами! Скажите спасибо, что при вас краденого не оказалось. Адаманг сбежал, меня попросили покинуть школу. Правда уборщик там тоже долго не продержался.
Эва потрясенно молчала. Потом, несколько раз глубоко вздохнув, заговорила:
– Но, Даг. Зачем ты так рисковал?!
– Терпеть не могу лентяев и лицемеров, Эва. А этот человек, мало того, что воплощает сразу два этих качества, еще и преступник. Мне хотелось раскрыть его обман. Должен признать, риск был неоправдан. У меня действительно было мало шансов.
– Тебе известна судьба этого проходимца?
– Она известна и тебе.
Эва распахнула глаза. Перестала накручивать на палец прядь волос.
– Это Зарик Сём, – глаза Токвина недобро сверкнули, губы раздвинулись в хищной усмешке, обнажив зубы.
Найрон задохнулся. Чуть не вскрикнул, зажав рот ладонью. ЗАРИК – перекупщик краденого у адамангов?! Этот смешной, суетливый, неуклюжий человечек с добрыми глазами?! В изумлении он даже пропустил несколько фраз Эвы, а когда вслушался, она уже встала с дивана и взволнованно ходила по гостиной, крепко сцепив пальцы.
– Даг! Всевышие! Не может быть! Сём?! Да он же…он же… Ну, такой безобидный, такой…
– Лицемерный, Эва. Всего лишь лицемерный, – сквозь голос Дага сочилась тягучая холодная вода.
Эва стала посреди гостиной, закрыв ладонью рот, как только что Найрон. Даг молчал, в глаза вернулась насмешка.
– Эва, ты же понимаешь. Одно из двух. Веришь мне или веришь Сёму. Ты хотела знать правду, я рассказал её.
– Я… верю… тебе, – казалось, Эва готова расплакаться. Лицо ее сделалось таким несчастным, что Найрон испугался: вдруг она разревется, повиснет на шее у Токвина, а ему придется сидеть в шкафу и ждать, пока она будет утирать слезы и во что-нибудь сморкаться. Например, вон в ту плетеную занавесь…
– Что ж, думаю, тебе нужно обдумать эту новость. А я устал, честно говоря.
Пожелав друг другу доброй ночи, учителя вышли из гостиной, и Найрон облегченно вздохнул. Только сейчас он обнаружил, что от неудобной позы и страха быть обнаруженным правую ступню свела судорога. Кое-как выбравшись из шкафа, опираясь на левую ногу, он дохромал до двери и, выглядывая из-за каждого поворота, вышел из учебной сферы, перебежал темную платформу, мостик, вбежал в гостиную.
Зарик Сём. Зарик Сём. Этого не может быть. Найрон не мог поверить так же, как не мог поверить в причастность Токвина к убийству шворхов. Только против учителя были его собственные слова, сказанные Некрису. А Зарик не давал повода подозревать о себе ТАКОЕ.
Гостиная была пуста, все уже улеглись. Глянув мельком на часовую колбу, Найрон оторопел. Он отсутствовал больше двух часов. Моля Всевышие, чтобы никто не заметил его, прокрался в спальню.
Тео спал, накрывшись одеялом до носа, Стича видно не было. Залезая в кровать, Найрон застыл, сидя на краю. А что там Токвин о варанге говорил? "Всего лишь мальчик, имеющий при себе варанга". Ну, уж в этом Найрон ничего подозрительного не усмотрел. Что же учитель имел в виду? Найрон лег на живот и снова посмотрел на Тео. Даг сказал учителям, что они должны делать вид, будто ничего не знают о нем. Значит, ему нужно вести себя также. Закрывая глаза и улетая в серую дымку, он успел подумать о том, что иногда нехватка друзей очень полезна, вряд ли кто-то обратил внимание на его отсутствие.
Туман клубился вокруг и совершенно не желал рассеиваться. Раздраженно подумав, что сну пора бы уже или стать поинтереснее, или закончиться, Найрон попытался понять, идет он или стоит на месте. Он не ощущал тела и не видел ничего, кроме вязкого тумана. Но вот ему почудилось какое-то движение, будто серые струи принялись течь в определенном направлении. Оказалось, что они текут вверх, а Найрон падает вниз. Падение было плавным и совсем не страшным. Пока он не вспомнил, что внизу его может ждать только одно. Изменчивая вода.
– Найрон, чего ты?! Да просыпайся же! – за плечи немилосердно трясут. Но лучше уж ему что-нибудь вывихнут, чем снова задыхаться в воде.
Открыв глаза, рассматривая спальню через все не желающий уходить, но уже еле заметный туман, Найрон сел в кровати. Тео отнял руки от его плеч.
– Ну ты и орал. Что снилось-то?
– Да так, ничего особенного.
Тео нервно рассмеялся.
– От "ничего особенного" так не кричат. Хорошо, что большинство уже на завтраке, а то бы заиками стали. А где ты вчера пропадал так долго? Хотел с тобой в краммс сыграть и не дождался, хотя позже всех ушел.
– Ну, я…- Найрон начал лихорадочно вспоминать, под видом чего он ушел, – у меня живот разболелся.
– В умывальной тебя не было, по крайней мере, через пятнадцать минут после того, как ты вышел, – голос у Тео был доброжелательный, спокойный. Такой же как у Токвина, когда он назначал Микелу и его компании наказание на плантациях.
Найрон всмотрелся в его лицо. Тео возвышался над ним, сложив руки на груди, и явно не желал отвлечься на что-нибудь другое. Если он сейчас просто отмахнется, станет ли Тео расспрашивать кого-нибудь о нем? Или, может, скажет о его отсутствии учителям, демарго? Ему же надо располагать их к себе…
– А! Ну да! Я же был у…у Сёма, да! – Найрон говорил это почти машинально, но где-то на краю сознания забрезжила смутная, такая же призрачная, как туман во сне, идейка. Сём подтвердит его слова, в случае чего. Найрон не позволит Тео узнать, где он был на самом деле. А Зарик не подведет. Пусть только попробует отказаться. После того, что Найрон о нем узнал.
Найрона так разозлили вопросы Тео, что он с готовностью забыл о своем вчерашнем неверии в связь Зарика с адамангами. Когда Тео с варангом в руках ушел в гостиную готовить какой-то реферат, Найрон направился к Зарику. Он был полон решимости, если понадобится, выгрызть из него обещание поддержки в случае расспросов Митчелла. Не обращая внимания на проводивших его ненавидящими взглядами Микела и Лису, на шарахнувшихся от него на мостике первоклассников из розовой сферы, Найрон почти бегом добрался до комнатки Сёма. Стукнув два раза в дверь, после чего на ней остались вмятины, он брезгливо сморщил нос и толкнул мягкую поверхность. Сём, сгорбившись над столом, вырезал ножом узор на размягченной деревянной шкатулке. Получалось не в пример хуже, чем у дедушки, который делал узоры с помощью велений.
Зарик, оторвавшись от работы, привстал со стула, улыбаясь мальчику.
– Малышу Найрону необходима помощь? – его глаза лучились таким счастьем, словно к нему пришел не первоклассник, а легендарный Усмиритель роклов. Стараясь не замечать ни его радостной улыбки, ни приветливого взгляда, Найрон встал напротив. Он старался держаться на некотором отдалении, хотя в крохотной, заваленной хламом комнатушке это было довольно сложно.
– Мне нужно, чтобы ты, если тебя кто-нибудь будет обо мне спрашивать, сказал, что я был у тебя вчера вечером. С восьми до десяти, – приготовившись к долгому спору, уговорам и угрозам, Найрон постарался принять самое воинственное выражение лица, на какое был способен.
– Хорошо, малыш Найрон. Зарик скажет так, как просишь.
Найрон открыл рот. Закрыл.
– И ты не будешь возражать?
– Зарик скажет так, как нужно малышу Найрону.
– Хватит называть меня малышом! Почему? Это же неправда?!
– Зарик видит, что ма…, что Найрону очень нужно, чтобы Зарик сказал неправду. Зарик скажет.
– Любому? Даже демарго?!
– Зарик скажет так любому, кто спросит.
Найрон стоял в полной растерянности. Потом в голову пришла гневная мысль: вот оно! То, о чем говорил Токвин. Сём лжив и лицемерен. И даже то, что он готов лгать ради него же, его не оправдывает. Учитель рассказал правду!
– Малыш Найрон попьет с Зариком горячего сока?
Машинально кивнув, мальчик напряженно думал, как в одном человеке могут уживаться безобидность и услужливость с такой дерзостью. Под носом у демарго школы и Собрания перепродавать краденое адамангами, а потом еще и повернуть все так, чтобы подумали на Токвина!
– Зарик видел, что к Микелу и Найрону прилетали родители. Но к Микелу прилетели папа с мамой, а к Найрону только папа. Почему?
– Мама умерла, – мрачно пояснил Найрон, принимая от Сёма горячую чашку с дымящимся соком.
Зарик, горестно скривившись, всплеснул ладонями.
– Всевышие! Какая жалость! Значит, малыш Найрон остался без своей мамы…
– Я тебе говорил, не называй меня…
– А может малышу Найрону станет чуточку полегче, если Зарик расскажет ему, что случается с нами после смерти? – Сём стал вдруг серьезным, даже строгим. Перестал копошиться в завалах рухляди на столе, выпрямился.
Найрон застыл. Как это, "что случается с нами после смерти"? Разве что-то еще может случиться? Он отпил густой сладкий сок, кивнул и сел на опасно накренившийся стул. Зарик распахнул узкие глаза и… Запел – было бы неправильным определением. Он заговорил, как-то по-особенному, медленно и певуче проговаривая слова. Соединяясь, они странной ритмичной вязью обволакивали комнатку, словно погружая мальчика в светящийся туман.
– Далеко-далеко, не то на восходе дневного солнца, не то на заходе ночного, высоко над изменчивым миром парит высокая Башня. Призрачны узорные стены и даже днем трудно разглядеть ее. Что бы ни происходило под ней, какие бы скалы ни вырастали, и водовороты ни бурлили, ее положение неизменно, она всегда парит на одном и том же месте. И место это не дано найти живому. Но когда человек умирает, будь он Высший или низший мыследей, он оказывается у ворот высокой Башни. И если он жил недостойно, и сотворил больше зла, нежели добра, Башня отпирает перед ним прозрачные ворота и открывает лишь один путь. В мир, где этот человек будет несчастен в той же мере, в какой сделал несчастными других. Если человек добра все же сотворил больше, Башня отпирает перед ним прозрачные ворота и тоже указывает лишь один путь. В мир, где он будет счастливым, если сделал таковым хотя бы одного человека. Если счастливых людей после него не осталось, он, по крайней мере, не будет несчастным…