Подчиненность разума центрам мотивации легко доказывается изменением биохимии или физиологии мозга. Помещение электрода в определенную часть миндалевидного тела мозга тотчас же сделает человека агрессивным, и деятельность его ума направится на то, как бы причинить вред окружающим. Если сдвинуть электрод немного в иную часть миндалины или гипоталамуса, болезненно повысится либидо – ум станет лихорадочно искать пути удовлетворить половую потребность.
Аналогичным образом работают психоактивные вещества и гормональные препараты, мощно изменяющие поведение, направленность и ход мышления. MDMA с большой вероятностью сделает вас любящим всех вокруг и очень доверчивым. MDA сделает вас настолько доверчивым, что вы расскажете все секреты любому, кто спросит; потому его используют спецслужбы как сыворотку правды. Очень высокий уровень дофамина толкает человека на грань мании и шизофрении, очень низкий – депрессии и суицида. С высоким пролактином вы, скорее всего, уже немногим за двадцать лет заведете семью и будете верным мужем, а вот с низким – останетесь холостяком и повесой.
Одним словом, интеллект строит и корректирует поведенческие программы, но не лежит в основании их запуска – сперва пульт управления должен быть захвачен одной из мартышек, одной из командных нейросетей бессознательных структур мозга. Это объясняет тысячелетиями поражавший рационалистов факт: то, как малоэффективны бывают попытки урезонить или увещевать людей, чтобы повлиять на их поведение. Человек может быть полностью убеждён и согласен с вашими доводами, но пока где-то в недрах шестеренки с натугой не задвигаются, это не приведет к практической реализации. Он будет все понимать, но поступит с точностью наоборот.
Нередко и самого согласия добиться не удастся просто потому, что ведомый потребностью ум склонен отбрасывать и коверкать то, что идет с ней вразрез, и оправдывать то, что помогает ее воплощению. Фрейд назвал это рационализацией – мошеннической деятельностью ума по подведению рациональных оснований под бессознательные импульсы. Если взглянуть на феномен с противоположного конца, идеи могут быть абсурдны и противоречивы, но если им как-то удается зацепиться за бессознательные механизмы желания, они оказываются действенны. Так работают успешные манипуляторы, политические ораторы и диктаторы, вся сфера рекламы. Задача эффективного текста, речи, личного воздействия потому не столько в том, чтобы рассказать и обосновать, сколько «показать» нечто воображению и на вёслах как логики, так и поэтики добраться до глубинных слоев психики.
Начиная с середины XIX в. почти все крупнейшие имена в психологии, от Фрейда и Юнга до У. Джеймса, как и нейробиологи XX в., придерживались убеждения в множественной структуре личности. В последние полстолетия, однако, исследования мозга современными методами больше не оставляют на этот счет сомнений. Мы не только отдаем себе отчет в психологическом факте данной борьбы и отсутствии какого бы то ни было центра опыта и мотивации, но и можем увидеть конкретные физиологические механизмы. Несомненной революцией стала технология фМРТ, которая позволяет с очень высокой точностью наблюдать активацию зон мозга при разных видах деятельности. Чем активация выше, тем больше отслеживаемое фМРТ кровенаполнение соответствующей популяции нейронов, поскольку для работы им нужно много кислорода и питательных веществ.
Исследования с помощью фМРТ и других методов подтвердили, что в мозге существует постоянное соперничество и борьба за лидерство между центрами активации и торможения. Зоны бодрствования постоянно конкурируют с зонами сна, одновременно посылая сигналы спать и не спать, по итогам чего формируется поведение. Негативные эмоции борются с положительными, чувство голода с чувством сытости, исследовательское поведение с потребностью безопасности или центрами экономии энергии (то есть ленью) – и так на тысячах фронтов. В общем, происходит война всех со всеми, и каждая нейросеть, каждая мартышка, без остановки пробует пробиться к пульту управления и отпихнуть других.
Представление о «Я», пребывающем в центре опыта, является не отражением действительного положения вещей, а лишь удобным для эволюции познавательным инструментом. На высших уровнях нервной деятельности иллюзия субъекта-субстанции необходима и даже неизбежна, и причина этого довольно проста. Хотя тело и психика человека состоят из множества частей, всеми шестеренками движет общий интерес выживания и продолжения рода. Клетки, органы, нейросети и поведенческие программы организма составляют относительно цельное живое существо и упакованы в тело, отделенное от окружающего мира. Они в равной мере нуждаются в кислороде, питании, тепле и безопасности, как и сотне других вещей. Чтобы обеспечивать удовлетворение потребностей самых сложных организмов, собранных из различных кирпичиков, требуется предпринять два шага.
Во-первых, вся ключевая информация, получаемая от органов чувств, должна быть сведена воедино. Самое главное из того, что мы слышим, видим, осязаем, помним, чувствуем необходимо представить не как независимые друг от друга потоки данных, а слитно. Только так они смогут образовать информационную модель реальности, сопоставляться и анализироваться для эффективного выбора поведения. Сознание – это способность сведения ключевых потоков данных в связное целое для построения информационной модели мира[1]. В рамках такой эволюционной и нейропсихологической интерпретации сознание есть не только у людей, но у огромного количества видов, включая всех млекопитающих вообще.
Во-вторых, у нашего синтетического способа восприятия естественным образом должен появиться центр притяжения – наше тело, в которое через органы чувств тоненькими ручейками просачивается реальность. За его границами кончается внутреннее и начинается внешнее – и от этого внешнего мы обособлены как физически, так и своими интересами. Нам нужно контролировать положение тела в пространстве, заботиться о его безопасности и пропитании и ощущать его отдельность от окружающего. Следовательно, оно должно быть помещено в фокус информационной модели мира и являться тем ориентиром, от которого отталкивается любая познавательная задача и поведение.
«Я» – это просто условный центр сознания, и возник он из необходимости воспринимать свое тело как отдельное от окружающей физической реальности. С каждым усложнением нервной деятельности этот центр становится все самостоятельнее вплоть до появления у ряда животных с развитыми нервными системами зачатков самосознания и того, что мы привыкли называть «Я» в строгом смысле этого слова. В качестве примера можно привести способность узнавать собственное отражение в зеркале, которую демонстрируют люди старше 18 месяцев и крошечная группка животных: прежде всего, высшие приматы, дельфины, касатки, слоны и сороки.
Понимание составной, а не целостной природы «Я» было бы совершенно излишним для наших предков и тех простых интеллектуальных проблем, что стояли перед ними. Судя по всему, оно было бы и невозможно на ранних стадиях развития мозга, когда формировались его основные свойства. Полицентрическое видение психики намного сложнее и требует от него такого энергетического и вычислительного ресурса, которым он несколько миллионов лет назад не обладал. Увы, наших способностей едва хватает на это и сейчас, но сколь бы это ни было непривычно, нужно приучать себя к научному ракурсу восприятия. Только так мы сможем выйти за пределы грубых древних моделей реальности, по-настоящему понять движущие нами механизмы и научиться ими пользоваться.
Человек – не монолит, а вместилище бессчетного числа конкурирующих сил и является продуктом их взаимодействия, итоговым результатом этого взаимодействия, но не его автором. Бо́льшая их часть уже вшита в нашу биологию, многие загружены социально-культурной средой, а какие-то мы создаем сами целенаправленным усилием. Динамика жизни каждого определяется геополитической ситуацией между вовлечёнными в данное противостояние игроками. Она зависит от того, есть ли на карте достаточно сильные фигуры и альянсы, чтобы долго и прочно удерживать контроль в своих руках. Если да, то мы имеем гармоническую личность, целеустремлённую, знающую, чего она хочет, и продуктивную, ибо способную к продолжительной решимости и долгосрочным проектам. Напротив, паритет множества враждующих сторон, когда ни одна не может надолго и всерьёз возобладать, истощает, приводит к внутреннему хаосу, невротическому и психическому разладу, саморазрушению, безделью и стагнации.
Самые творческие, самые гениальные люди порой сочетают в себе цельность и преобладание главных движущих импульсов, страстей и устремлений с непрерывно дестабилизирующими и атакующими их оппозиционными началами. Подвергаясь постоянному натиску на самой грани возможностей, базовые личностные ориентиры в этой борьбе адаптируются, крепчают, развиваются, и подобный мятущийся дух генерирует столько внутреннего электричества, что становится способным на титанические свершения.
Конечно, описанная картина не оставляет окошечка и для второй фундаментальной иллюзии – свободной воли. Дело в том, что у этой свободы просто нет субъекта, нет субстанциального центра опыта и мотивации. Вопрос, кто именно внутри нашего «Я» может быть свободен, теряет смысл, когда мы видим это сложное переплетение сил и сражающихся алгоритмов, каждый из которых составлен из еще меньших частей. С точки зрения внутреннего феноменального опыта индивида, мы, впрочем, существуем так, как если бы эта свобода была – по соображениям удобства, которых мы еще коснемся далее. Мы ставим и должны ставить перед собой задачи, и важнейшая из них – выстроить такую иерархию ценностей, задач и потребностей, чтобы у пульта оказывались преимущественно конструктивные начала. Это означает прилагать усилия, дабы следовать руководству собственного разума, понимая это с учетом сделанных выше оговорок.