И действительно, до и вне практической проверки нельзя быть уверенным в чем бы то ни было, и это столь же справедливо для физики и химии, сколь для философии. По той же причине зачастую тщетно одними лишь словами водворять уверенность в голове ближнего своего. Он должен применить собственную способность суждения, оценить достоверность предлагаемой идеи, а после попробовать пройти заключённым в ней маршрутом. Чтобы начать движение, требуется приостановить сомнение и совершить то, что называется «прыжком веры», о котором много писал датский философ Серен Кьеркегор, используя немного другой термин. В жизни время действовать всегда приходит значительно раньше, чем кристальная ясность, каковой у добросовестного ума не бывает вообще. Мы постоянно вынуждены совершать прыжки веры без точного знания, куда именно мы прыгаем и где в итоге окажемся. В противном случае мы просто остаемся стоять на месте.
Как тонко подметил Блез Паскаль, «существует достаточно света для тех, кто хочет видеть, и достаточно мрака для тех, кто не хочет». Эти слова можно дополнить: существует достаточно света для тех, кто хочет идти вперед, и достаточно мрака для тех, кто не хочет. Многие люди сосредотачивают свое внимание на обступившем их мраке, поскольку это позволяет бездействовать. Подобно раненому из буддистской истории, они занимаются пустыми умствованиями, мешкают и тем самым препятствуют собственному освобождению и росту. Бесполезно, однако, сидеть и ждать, пока темнота рассеется – этого не произойдёт. Нужно совершить прыжок веры в направлении источника света, пускай даже его сияние неуверенно и несовершенно.
Решение о прыжке веры не должно приниматься наобум, но быть продуманным и взвешенным на весах нашей способности суждения. Несмотря на это, оно всегда в той или иной степени будет окутано неопределенностью. В науке мы совершаем его, когда приступаем к клиническим испытаниям препаратов и экспериментальной проверке гипотез. В этике, а именно в ней исток и венец любой подлинной философии, дело обстоит точно так же. Она представляет собой карту и систему дорожных знаков, направляющих человека к положительной трансформации. Существует только одно верное средство понять, ведут ли указательные знаки философии туда, куда обещают: необходимо начать движение и шаг за шагом исследовать открывающиеся взору ландшафты, судя о ней по ее плодам.
Отправная точка описываемого здесь маршрута – это осознание фундаментального факта, настолько близкого к аксиоматической очевидности, сколь это возможно. Наша жизнь может быть хуже и может быть лучше. Причём как в каждый конкретный момент времени, так и рассмотренная под более широким углом. Мы всегда естественным образом тяготеем к полюсу, условно называемому «лучше», хотя индивидуальное представление о его смысле может быть весьма своеобразным, а знание, как туда попасть, отсутствовать вовсе. Даже в тех случаях, когда человек сводит счеты с жизнью или чинит немыслимые зверства в окружающем мире, он все равно пребывает в болезненных поисках «лучшего» состояния.
Но как попасть туда, куда по своей глубинной природе стремится любое живое существо, как не блуждать кругами и ложными тропами? Как ни странно, на это имеется вполне бесспорный ответ, ибо способ есть только один и выбирать просто не из чего. Необходимым образом именно он и станет первым пунктом назначения на нашей карте.
Не имеет значения, какого мнения мы о себе и о мире и чего мы хотим от него и себя самих. Главная цель одна для всех: разобраться, чем именно для вас это «лучше» является и как к нему приблизиться. Все остальные задачи индивида и социума ветвятся из живого центра этого вопроса, подчинены ему. Они являются продуктом и следствием наших представлений о том, что есть благо, как и наших понятий о ведущих к нему путях. Мы должны непрестанно исследовать устройство своей психики и окружающей реальности. Без этого знания нельзя выстроить систему координат и понять, где находится «верх» и «низ», а где лишь миражи. Без знания мы не можем иметь представления и о том, как спланировать свое движение к первому из полюсов.
Нельзя забывать, однако, что действительность всегда устроена стократ сложнее, чем любой мозг может вместить, ведь он – ее крошечная часть. Равным образом и карта не способна показать нам настоящих гор, рек и лесов. Из этого следует, что наша главная цель уяснения природы себя и мира есть цель необходимо бесконечная. Всю свою жизнь мы должны работать над имеющейся в нашей голове картой, корректировать траектории, добавлять детали, совершенствовать осведомленность. Чем точнее наш мыслительный инструмент, чем лучше мы нанесли все линии и точки, тем вернее будет и жизненный путь.
Знание есть опора и фундамент человеческого бытия, но ни одно здание не состоит из фундамента. Мы должны умело наполнить знание той экспансивной и рвущейся вперед стихией, что пронизывает и всякий живой организм, и неживую материю. Это и значит творить: непрестанно высвобождать свою энергию в поступательном движении к раскрытию высших возможностей собственной жизни. В отличие от иных форм деятельности, созидание, рост, развитие обладают накопительным эффектом. Они устремлены к преодолению ограничений, растяжению границ, повышению степени организации материи и порождению различий. В этом они противостоят энтропии – той форме движения, что устремляет все вниз, упрощает, делает более однородным и заставляет вращаться по кругу. Бытовое проявление великого физического принципа энтропии – это потребление. Потребление уничтожает или поддерживает, но не накапливает – или же делает это в ничтожных количествах, обладая очень низким кумулятивным коэффициентом.
Все блага внешней и внутренней реальности есть порождения противостоящей энтропии творческой силы. Четыре сферы ее приложения имеют для человека основополагающее значение. Прежде всего, таковой является «дело» – приоритетный участок реальности, куда мы вкладываем себя на протяжении всей жизни или отдельного ее периода. Далее, самосозидание, которое включает в себя как познание вообще, так и умение управлять своими психофизическими процессами. В-третьих, разнообразие и полнота нашего опыта. Это не только важный фактор эмоциональной жизни, но и средство обогащения творческих возможностей. Наконец, все мы – социальные существа с социальными потребностями, и от качества наших отношений с другими людьми может зависеть очень многое. В них также есть перспективы роста и деградации, свой верх и низ, а потому выстраивание взаимоотношений есть форма творчества, причём отнюдь не самая простая.
Только направляя свою энергию на созидание, мы реализуем единство первоцелей нашего бытия: счастья, творческой мощи и смысла. Человеческая психика так устроена, что тщетны всякие попытки обрести их через некумулятивные процессы, через потребление товаров, услуг, людей и впечатлений.
Толкающая все вперед сила жизни громадна, но одновременно она необуздана и слепа и потому балансирует на грани саморазрушения. Это тот огонь, что может как согреть, так и сжечь дотла. Накал приводящего нас в движение желания должен регулироваться, поскольку больше здесь никоим образом не означает лучше. С каждым возрастанием температуры сознание индивида все больше и больше завышает ценность того, к чему он стремится. Разлом между «я имею» и «я хочу» искусственным образом растягивается, из него начинают вырываться густые и чёрные выхлопы страдания, а в человеке проявляются многочисленные поведенческие расстройства.
Привязанность к объектам желания не просто чревата разрушительными для нас побочными эффектами. В корне ошибочна сама ее основная предпосылка, будто главные цели человеческого существования достигаются через внешнюю самореализацию – изменение фактов вмещающей нас действительности. Однако счастье, творчество и смысл – это не совокупность обстоятельств, а специфическая форма отношения к ним, способ их каждодневного проживания, какими бы они ни были. Для этого не нужно получить нечто, чего пока еще нет. Нужно сломить в себе барьеры, мешающие им войти, освободиться от желания – и не в последнюю очередь освободиться от желания быть счастливым.
Оно само по себе является мощным препятствием обретению счастья по той же причине, по которой желание достичь просветления есть препятствие, мешающее его достижению, на что неоднократно указывалось в буддистской традиции. С практической точки зрения это означает, что всякий раз, когда мы чего-то действительно сильно хотим, в голове должен громогласно звенеть тревожный звоночек. Нас медленно, но верно затягивает водоворот искажений восприятия, мы становимся все уязвимее для отрицательных эмоций и психических сбоев, а энергия бурными потоками уходит в эту жадную воронку.
Смысл свободы от желания можно емко передать словами Али ибн Абу Талиба об аскетизме: «Аскетизм не в том, чтобы ничем не владеть. Аскетизм в том, чтобы ничто не владело тобой». Так и обсуждаемый здесь принцип состоит не в том, чтобы не обладать желаниями, а в том, чтобы не позволить им обладать нами.
Желание неутолимо и бесконечно. Как двуликий Янус, оно всегда обращено прочь от текущего мгновения, обращено назад и вперед, где и расположены объекты его притяжения. Алчность и слепота этой силы несут в себе семена ее собственного распада. Человек постоянно тревожно рассматривает то, чего у него еще нет, то, чего у него уже нет, то, как получить вожделенное и избежать нежелательного. Он непрерывно сравнивает свой настоящий миг с тем, каким он мог бы быть и должен быть, ежесекундно содрогаясь от малых ударов током. Занимаясь чем-либо, он размышляет о следующем деле и о предыдущем, как и о десятке воображаемых.
Столь неглубокое вхождение в поток настоящего лишает нас полноты непосредственно развёрнутой перед нами реальности. Она обменивается на лихорадочную смену галлюцинаций в уме – не только мучительно-тревожную по своей сути, но и подрывающую продуктивность. Подобно счастью, обучение, рост, созидание требуют интенсивной концентрации и вовлеченности, полноценного присутствия. Наша первостепенная задача – противостоять аберрации дальности и аберрации близости: как склонности желания преувеличивать собственные объекты, так и привычке постоянно мусолить их в уме и воображении.