– Нет, брат, – твердо говорил он. – Ты нам нужен. Мы должны вернуться в Город. Отпусти ее, теперь уже… все.
Слова эти тяжелым камнем легли Лину на сердце. И он не мог даже пошевелиться, не мог оторвать взгляда от пугающей его картины.
Им нужно было взлетать, не мешкая больше. Пламя взвивалось к небу, тяжелому, насыщенному ядовитой водой. За спиной Лина тяжело дышала Юли. Лис рвался из ее рук, но девочка крепко держала зверя, не позволяя ему сбежать.
– Нам нужно взлетать! – крикнул Лин, чей голос заглушал гул пламени.
Слепая девочка обратила к нему покрытое сажей лицо. Крылатый схватил ее за локоть, и от этого прикосновения Юли дернулась, роняя Чарли на землю.
Лис рванул к ручью и пересек его в несколько прыжков. Он проворно огибал островки серебряного пламени, но мех все равно принялся тлеть, как только Чарли выбрался из воды.
Юли дернулась было за ним, но Лин удержал ее рядом с собой.
– Нет, – прорычал он, прикрывая локтем лицо от жара, пышущего кругом. – Нужно убираться отсюда.
Его голос утонул в грохоте, сотрясающем небеса. Ослепительная молния вырвалась из тучи и ударила в валун у них за спиной. Невидимая воля одним порывом ветра сбила Крылатых с ног. Они упали в воду, барахтаясь и отплевываясь. Не в силах подняться, Лин перевернулся на спину, прижимая к себе Юли, стараясь укрыть ее собой. Низкие тучи были совсем близко – казалось, еще мгновение, и они опустятся на землю, укрывая мир ядовитым облаком.
Еще одна вспышка озарила небеса. Волна сухого ветра пронеслась по оазису, уходя куда-то вверх. Небо полыхнуло серебром. В воздухе разлился запах влажной земли. Юли что-то шептала, обхватывая Лина тонкими руками.
Сердце Крылатого сжалось от нежности к девочке, от жалости к ней и ко всем Братьям, которые погибнут сейчас на земле оазиса, будто в насмешку обернувшейся под их ногами пеплом.
Первая капля, тяжелая, крупная, упала на раскаленный огнем валун, и камень зашипел. Ядовитый дождь спешил вслед за грозой, бушующей над ними.
Лин закрыл глаза, не видя уже, как ветер, вырвавшийся из ущелья, поднимается к небу, чтобы развеять налитые серебром воронки Вихрей. Крылатый ждал, когда еще одна капля упадет ему на лицо, прожигая кожу. Он обнимал притихшую Юли, а разум его, готовящийся к смерти, отчего-то напомнил Лину старую колыбельную. Парень будто услышал голос Алисы, поющей где-то очень далеко. И от этого на душе стало спокойней. Потому он расслабленно выдохнул, ощущая на себе воду, упавшую с небес. В первый миг боли не было. Он все ждал ее, жалея лишь о том, что и Юли погибнет рядом с ним, в мучениях и страхе.
Следующая капля упала на уголок рта. Она была холодная, как вода ручья. Не веря надежде, что вдруг зародилась в сердце, Крылатый облизал пересохшие губы. Боль так и не пришла. Вместо нее Лин ощутил упоительный вкус свежей воды.
Чистая, льющаяся с тяжелых небес, она сильным потоком омывала обуглившиеся камни, постепенно гася огонь. Трава, покрывшаяся гарью, трепетала, наливаясь нежной зеленью.
Юли оторвалась от плеча Лина, подставила лицо дождю и долго сидела так, ловя капли ртом, улыбаясь чему-то, видимому сквозь серебро только ей одной.
Эпилог
– Дождь лил много дней. Чистая вода, дарованная Рощей, погасила огонь, а после напитала земли новой жизнью, – говорила Юли, внимательно следя, чтобы никто из детей не отстал. – Вестники отправились в обратный путь, как только восстановили силы.
– Они летели в Город? – громким шепотом спросила смуглая девочка с торчащими в разные стороны косичками.
– Правильно, Лори, – улыбнулась ей Юли, пытаясь вспомнить, чья же она дочь.
Первых детей, рожденных в новом Городе, она считала своими. Помнила, как сладко пахли их розовые пяточки, какими мягкими были щечки. Пусть Юли и не видела их так, как видит сейчас, но она знала каждую черточку младенческих лиц, безошибочно узнавая их во взрослых уже людях, бодро шагающих по улицам.
– А в Городе? Кто их ждал в старом Городе? – подал голос вихрастый мальчишка, крепкий, хоть и совсем еще маленький.
– Ты сам знаешь, Нэн. – Юли нахмурилась с деланой строгостью, вызывая у мальчишки приступ хохота. – Твой дед оставался там. Старина Дейв с остальными выжившими обосновался в пустом лазарете, где они ждали известий и помощи. Мы прилетели к ним, как только смогли, и долго потом переправляли людей через пески к оазису, чтобы вместе выстроить Город.
По рукам Юли пробежали мурашки. Столько лет прошло, а память о тех страшных днях, когда они под нескончаемыми потоками ливня вели голодных и больных к ущелью, не отпускала ее, терзая душу Лекаря образами мучений и смертей. Но ведь дошли. Ведь сумели. Незачем пугать детей страшными историями. Особенно тех, которые должны будут вырасти в служении Роще.
Женщина огляделась. Они стояли в тени Деревьев. Мощные стволы тянулись высоко вверх, и сложно было поверить, что пару дюжин лет назад их здесь не было. Как не было и мощеных улиц, крепких домов, живности во дворах и смеха детишек, живущих без страха и мыслей о скорой гибели. Неназванный обещал даровать им новую жизнь и сдержал обещание. Сам ли, а может, ведомый Жрицей. Роща росла на их глазах так быстро, словно боялась, что они передумают и срубят ее до того, как она займет свое старое место, став такой же, какой была прежде.
Пока ребятня возилась в траве, Юли сделала пару шагов, пройдя вперед по мягкому травяному покрову под сень серебряного полукруга. Самое высокое и мощное Дерево росло чуть в стороне. Его корни уходили глубоко в землю, утопая в водах широкого ручья.
Юли помнила, как сидела здесь, глотая первые капли бесконечного живительного дождя, и слушала колыбельную, что доносилась с другой стороны серебряной завесы. Уже тогда она поняла, что битва выиграна ими. Что им дарована жизнь. И какая цена за это уплачена – Юли тоже знала.
Сейчас тела Алисы было уже не разглядеть под слоем мха и листвы. Но, закрывая глаза, чтобы на короткий миг вернуть себе лекарскую слепоту, Юли видела девичью фигуру, прижимающуюся щекой к корням Дерева. Одежда истлела на ней, только крылья шатром из перьев укрывали тело сожженной Жрицы. Но лицо ее было спокойным. Она будто спала, безмятежная, юная, нежная. У ног ее виднелся рыжий комок шерсти – свернувшийся клубком лис. Так было в далекий день Огня и Ливня, так есть сейчас, и так будет, пока этот мир остается живым.
Пора было уводить детей из Рощи. Юли тряхнула кудрями так, что они рассыпались по зеленому полотну платья, и зашагала прочь не оглядываясь.
У кованых ворот, за которыми начиналась суета Города, стоял Лин. Он никогда не ступал в серебряный полукруг, приближаясь, оставался на его границе, неизменно мрачнея, каким бы радостным ни был день. Даже обручили их здесь, а не под сенью Дерева, как должно. Но Юли простила ему эту слабость, как прощала тоску в глазах, с какой он смотрел на нее, вернувшуюся из Рощи.
На крепких руках Лин держал девочку, кудрявую, в светлом нарядном платьице, которая тянула к Юли одну ручку, второй обнимая отца за шею. Тот с трудом оторвал взгляд от шелестящей листвы, что серебрилась вдалеке, и заставил себя улыбнуться.
– Ну, давай к маме! – сказал он, опуская девочку на мягкую траву.
И пока Бель бежала к Юли, подпрыгивая и хохоча, мир им казался правильным и верным. Мир казался стоящим всего, что было за него отдано.