Если я умру, ты будешь свободна». Я закрыла глаза, меня захлестнуло чувство стыда. Я прекрасно помнила, что в какое-то мгновение действительно так думала и хотела ее смерти.
– Я и вправду виновата, – произнесла я, вспоминая, как в детстве Ева разрешала мне забираться к ней под одеяло во время грозы и делилась со мной шоколадками, которые мать покупала для нее. И как она хотела научиться шить, чтобы смастерить мне наряд для собеседования при поступлении в Джульярдскую школу искусств.
Старуха посмотрела на меня жестким взглядом, и мне показалось, что она читает мои мысли. Впрочем, у нее ведь тоже была сестра, и она прекрасно понимала, что я имею в виду.
– А что случилось с этим бойфрендом? – спросила она.
Хелена Жарка обладала приводящей меня в бешенство способностью бить прямо в цель, словно тепловая самонаводящаяся ракета. Я была слишком задета, чтобы выйти из игры, и просто произнесла:
– Ева вышла за него замуж.
Ее брови поползли наверх.
– То есть он предпочел ее вам, даже несмотря на то, что она больше не могла ходить? Да, с этим действительно трудно жить.
К моим щекам прилила горячая кровь. Я продолжала смотреть на воду, избегая встречаться с Хеленой взглядом.
– Ева… Она потрясающе красива.
Я чувствовала на себе ее взгляд, но не повернула головы.
– И теперь они вместе с мужем живут рядом с домом вашей матери?
– Мы все живем вместе. – На сей раз я повернулась к ней, потому что хотела удостовериться, что действительно увижу на ее лице выражение ужаса, смешанного с неприкрытым торжеством. Однако, к моему великому удивлению, в ее взгляде на мгновение промелькнуло сочувствие, хотя она и смотрела на меня, прищурившись, как на подопытного кролика.
– И вы, вероятно, воображаете, что все еще влюблены в него. Но древнегреческая трагедия была бы не полной, если бы, как я смею предположить, этот парень тоже не испытывал бы к вам нежные чувства, только, разумеется, он слишком джентльмен, чтобы заявить об этом прямо. Это, конечно, всего лишь мои догадки. Видимо, я просто начиталась дамских романов. Но я ведь не ошиблась, да?
Я посмотрела на нее в полном смятении, не в силах вымолвить ни слова, а потом резко отвернулась. Я разглядывала пологий склон холма, покрытый болотистым лугом, спускающимся к причалу, и слушала, как волны хлещут по сваям, словно отвешивают им пощечины. Я и сама чувствовала себя так, словно меня только что отхлестали по щекам.
– Mindenki a maga szerencséjének kovácsa.
Хелена произнесла эти слова на иностранном языке очень тихо, словно они не предназначались для моих ушей.
– Что это значит? – спросила я, вовсе не уверенная, что хочу услышать ответ.
Она несколько мгновений помолчала.
– Отношения между сестрами – это невообразимая смесь рая и ада. Но надо помнить, что у сестер одна душа на двоих.
Я подумала о Бернадетт, о закрытой крышке рояля, о музыке, от которой она отказалась, как будто она ей больше была не нужна.
Пытаясь отвлечь ее внимание от своей персоны, я спросила:
– А почему ваша сестра прекратила играть на рояле? Наверное, что-то сильно опечалило ее, раз она решила отказаться от любимого занятия?
Хелена глубоко вздохнула. Я терпеливо ждала ее ответа, но его не последовало. Вместо этого она произнесла:
– Прошу вас собрать все ноты в доме и рассортировать их, создав некое подобие архива. Вы должны показывать мне каждый сборник, каждую нотную тетрадь, которые найдете, а я разделю их на те, которые вы можете исполнять, и те, к которым не должны прикасаться. Они все старые и вот-вот развалятся, поэтому вы должны сделать для них новые обложки и придумать, как закрепить их там. Может быть, вы и рисовать умеете? Мне бы хотелось, чтобы картинки на обложках были сохранены. Многие ноты настолько истрепаны, что ксерокопировать их не представляется возможным, поэтому придется воспроизводить вручную.
– Воспроизводить вручную? – Я тут же вспомнила мой разговор с Финном по поводу должностных обязанностей, при этом ничего не было сказано о том, что я позволю кому бы то ни было издеваться над собой.
– Знаете, я не обладаю необходимыми для этого художественными способностями, – довольно резко ответила я. – Конечно, я поищу ноты, но…
Старуха приподняла изящно изогнутую бровь и с уже привычным для меня высокомерием заявила:
– Если вы не хотите или просто не способны этим заниматься, пожалуйста, скажите мне об этом, чтобы я смогла сообщить Финну, что вы не можете оказывать мне помощь в том объеме, в каком он надеялся.
Я несколько секунд покачалась в кресле, прислушиваясь к себе и пытаясь оценить, когда же переполнится чаша моего терпения и я решу, что мои мучения не стоят тех денег, которые мне посулили.
– И где искать эти ноты? – спросила я, изо всех сил стараясь не допустить, чтобы она заметила в моем голосе что-то, помимо возбуждения.
На лице Хелены появилась самодовольная улыбка.
– Они разбросаны по всему дому, а особенно много их распихано по соломенным корзинкам, которые собирала Бернадетт. – На какое-то мгновение на ее лице появилось серьезное выражение. – Но не смейте рыться в комнате сестры. Она для вас закрыта навсегда. Вам это понятно?
Я изучала ее лицо, вспоминая закрытые зеркальные дверцы, и гадала, уж не сообщил ли ей Финн о том, что застал меня у открытого шкафа.
– Вы все поняли? – повторила она, не дождавшись моего ответа.
– Да, – ответила я, а потом с трудом выдавила из себя: – Если хотите, могу приступить к поискам сегодня после обеда.
Она внимательно смотрела, как я поднимаюсь из кресла, и в глазах ее, в которых отражалась синева неба, я заметила странный лихорадочный блеск.
– Вижу, вам позарез нужна эта работа. Интересно, почему?
И тут я почувствовала, что во мне проснулась прежняя лихая Элли, которая подзадоривала меня, напоминая, что вообще-то мне нечего терять.
– Потому что Ева беременна. А находиться с вами для меня менее невыносимо, чем с ней.
По ее лицу ничего нельзя было прочитать, но я хорошо помнила, что она сказала раньше: Отношения между сестрами – это невообразимая смесь рая и ада. Но надо помнить, что у сестер одна душа на двоих. Я хотела доказать ей, что она ошибается, но мое неосторожное признание возымело обратный эффект.
Как ни в чем не бывало, словно до этого мы обсуждали лишь погоду, она вдруг заявила:
– На обед я хочу бутерброды, и чтобы на них непременно положили кусочки свежих помидоров. Пожалуйста, съездите в супермаркет «Пинк», там они всегда свежие и не раскисшие. А после этого мы начнем собирать ноты. Боюсь, моя сестра не отличалась особой собранностью, и нам придется потратить на их поиски изрядное время. Но мы же никуда не спешим, верно? По крайней мере, в ближайшие девять месяцев.
Она попыталась встать, опираясь на трость, но я не предложила ей свою помощь, а она, надо признать, этого и не попросила. К двери подошла сестра Кестер, но тут Хелена остановилась. Она тяжело дышала, однако я упрямо не подходила к ней. Было такое ощущение, что гнетущее бремя воспоминаний и отголосков прошлого тяжелым ярмом лежит как на ее, так и на моих плечах.
– Если вам удастся быстро справиться с заданием, я разрешу вам немного поиграть на рояле.
Я нахмурила брови.
– Финн сказал мне, что вы любите слушать фортепьянную музыку. И это я буду делать вам одолжение, играя для вас, разве не так?
Она тоже сдвинула брови, взгляд ее неожиданно стал жестким.
– Не переоценивайте свой талант, Элеонор. Правду говорят, Господь возмещает отсутствие таланта излишней самоуверенностью.
Я не могла съездить ей по лицу, поэтому выбрала самые близкие по воздействию слова.
– Вы когда-нибудь говорили это Бернадетт?
Она скривила рот в некоем подобии ухмылки.
– Разумеется, говорила. Какие могут быть церемонии между сестрами?
Я наблюдала, как сестра Кестер провожает ее в дом. Старуха тяжело переставляла ноги, сжимая изуродованными пальцами набалдашник трости, на которую опиралась. Я опустилась в кресло-качалку, вся кипя от гнева и негодования. Но в то же время чувствовала себя полной сил и странным образом обновленной, словно после долгой изнурительной пробежки, которая прочистила мне мозги.
По воде скользили два желтых каяка, и я вдруг обнаружила, что дышу глубоко и свободно, в одном ритме с синхронными движениями их весел. Все беспокойство, связанное с беременностью Евы, улетучилось. Каким-то странным образом Хелена умудрилась вытащить из меня всю подноготную моего прошлого. По крайней мере, большую часть. Она сравнила мою ситуацию с древнегреческой трагедией, но и не отвернулась в ужасе, узнав мои постыдные тайны.
Я направилась в дом, и из головы у меня никак не выходила ее торжествующая улыбка. У нее был такой вид, словно она добилась желаемого. Слегка помедлив на пороге, я подумала, что она не так уж не права.
Глава 14
Хелена
Словно легкий теплый ветерок коснулся моей щеки, и я почувствовала чье-то присутствие на постели рядом со мной. Открыв глаза, я повернула голову и увидела милое личико Джиджи. Малышка оперлась подбородком на ладони, положив локти на матрас.
– Ты уже проснулась? – спросила она.
Я притворилась на мгновение, будто обдумываю, что ответить.
– Полагаю, да, bogarkam.
Она рассмеялась, наморщив носик.
– Я не букашка!
Я улыбнулась, и беды мои показались мне не такими ужасными.
– Очень рада, что папа учит тебя венгерскому языку. – Я разглядывала ее, вспоминая, что ее не было в комнате вчера, когда я укладывалась спать.
– Неужели уже суббота?
Она снова рассмеялась и осторожно вскочила на кровать, стараясь не задеть меня.
– А разве ты не знаешь, какой сегодня день недели? Я всю неделю провела в лагере, где мы занимались танцами, а вчера у нас было большое выступление, значит, вчера была пятница. А сегодня суббота, потому что суббота всегда наступает после пятницы.