им взглядом.
– Я поменяла врача. Мне нравилась доктор Клемменс, но она твердила, что собирается на пенсию. К тому же Лора из магазина тканей безоговорочно доверяет доктору Уайз, которая уже помогла появиться на свет ее четверым детишкам.
Я услышала какой-то звук на кухне, подняла голову и увидела, что на пороге стоит сестра. Я не могла понять, было ли напряженное выражение на ее лице вызвано словами, которые я только что произнесла, или же она просто видела наш с Гленом поцелуй при встрече.
– Привет, Глен, – сказала она. – Боюсь, ужин сегодня вечером немного припоздает. Я готовлю кое-что, и процесс оказался более долгим, чем я ожидала.
– Может быть, тебе нужна помощь? – В его голосе сквозило раздражение, и я гадала, заметила ли это Элеонор. Но нет, она сосредоточенно смахивала с блузки муку.
– Спасибо, не стоит. Думаю, я сама с этим справлюсь.
Мать наконец оторвала глаза от кроссворда.
– А ты разве не собираешься вечером поработать у Пита? Он звонил сегодня.
Элеонор побледнела.
– Нет, не собираюсь. Я не буду там больше работать, так как получила работу на Эдисто. Что ты ему сказала?
– Что ты перезвонишь. А он хотел узнать имя джентльмена, с которым ты ушла, когда играла в баре в последний раз. Он сказал, что потерял его визитную карточку и хочет ему кое-что сообщить.
Мы все смотрели на Элеонор, щеки которой покраснели, отчего пятна муки выступили еще сильнее.
– Спасибо, мама. Я ему позвоню.
Я почувствовала, как напрягся рядом со мной Глен. Мне захотелось взять его за руку, чтобы он не тянулся так к Элеонор. Но я не сделала этого – на сей раз мне не стоило вмешиваться.
– Ты помнишь его имя? – спросил он с металлом в голосе.
Элеонор вздернула подбородок.
– Это был мистер Бофейн. Я слишком много выпила, и он предложил отвезти меня домой. А на следующее утро послал кого-то доставить сюда твою машину, помнишь?
Глен сделал вид, что успокоился, но я все еще чувствовала его напряжение.
– Я встречался с твоим боссом всего пару раз, и мне он вовсе не показался человеком, который может быть завсегдатаем такого низкопробного заведения, как бар Пита.
Элеонор занялась тем, что стала старательно выковыривать из-под ногтей муку и масло.
– Я его видела там в первый раз. Он сказал, что с кем-то встречался.
– Встречался? В Северном Чарльстоне?
Сестра пожала плечами, но мне было совершенно ясно, что она тоже не понимает.
– Я не стала расспрашивать его, что он там забыл, – это не мое дело.
Она повернулась к матери.
– Мама, через пару минут начнется «Колесо Фортуны». Почему бы вам всем не посмотреть телевизор, пока я накрываю на стол?
Я отодвинулась от стола, но осталась в кресле, в то время как Глен и мама переместились на кушетку. Мама до сих пор двигалась так, словно находилась на конкурсе красоты или на балу среди дебютанток в белых воздушных одеяниях. Интересно, это привычка или своего рода вызов родственникам, которые повернулись к ней спиной, когда она вышла замуж за отца? Мне всегда хотелось спросить ее, стоил ли этот брак таких жертв, но я слишком боялась услышать ответ.
Я дождалась, когда Элеонор вернется из кухни, помыв руки и захватив столовые приборы.
– Надеюсь, ты ничего не сказала маме и Глену? – тихо спросила я. – Насчет того, что моя беременность связана с большим риском?
Элеонор, державшая в руках вилки с ножами, ответила не сразу.
– Ты же просила меня не говорить.
– Благодарю. – Я бросила взгляд в сторону кушетки, чтобы удостовериться, что глаза зрителей направлены на экран. – Знаю, что еще слишком рано об этом беспокоиться, но не думаю, что смогу заснуть, не сказав тебе этого.
Она посмотрела на меня с опаской.
– О чем ты?
– Если мы с ребенком переживем беременность, но я не вынесу родов, ты будешь заботиться о ребенке так, как будто он твой собственный?
Элеонор опустилась на стул и застыла там с прямой спиной, а вилки с ножами со звоном рассыпались по столу.
– Ничего с тобой не случится. Ты же наблюдаешься у лучшего доктора. Все под контролем.
– Знаю. Но эта беременность заставила меня посмотреть на жизнь по-иному. Нам не всегда дается в жизни новый шанс, поэтому я хочу удостовериться, что на сей раз делаю все правильно. Как в случае с замужеством. Или в отношениях с тобой.
Она уставилась на свои руки.
– Со мной?
– Да. Я – старшая сестра, но у меня никогда не было возможности выполнять связанные с этим обязанности.
Она склонила голову набок.
– Потому что ты сама хотела, чтобы было именно так.
Я пожала плечами.
– Может быть. Я все пытаюсь в этом разобраться. Но твердо знаю одно – некоторые вещи неподвластны нашему контролю. Я просто хочу быть готовой к такому развитию событий. И должна быть уверена, что ты позаботишься о ребенке.
– Ты же прекрасно знаешь, что это само собой разумеется и меня не надо лишний раз просить об этом.
– Я просто хочу, чтобы ты мне это пообещала.
Она пристально смотрела на меня.
– Конечно, ты можешь мне верить. Я же твоя сестра.
«Конечно, я же твоя сестра». Мы обе застыли, вспомнив, когда она в последний раз произнесла эти слова. Я только начала карабкаться по стволу гигантского дуба на Уэсткотт-роуд и почти достигла той же высоты, что и Элеонор, взбирающаяся на дерево с другой стороны. Я испытывала панический страх, как и всегда, когда Элеонор втравливала меня в свои авантюры. Тем не менее я смеялась над Гленом, который стоял у дороги и смотрел на нас с неподдельным ужасом, а потом повернулась к Элеонор. «Если я упаду и поломаю руки-ноги, ты будешь обо мне заботиться?»
Никто из нас не произнес ни слова, и мы довольно долго сидели молча, пока где-то в глубине дома не раздался голос телеведущего Пэта Саджака и до наших ушей не донесся приглушенный смех.
– Спасибо, – сказала я, глядя на руки и разглаживая юбку на коленях. – Но знай, Глена я тебе не отдам.
Это была одна из запретных тем, которых мы никогда не касались, хотя всё прекрасно понимали – тот самый розовый слон, который всем бросался в глаза, но его старательно обходили, притворяясь, что не видят в упор. Ее глаза расширились от удивления, она смотрела на меня так, словно я ничего не знала, не слышала ее шагов на крыльце по ночам. Я махнула рукой при виде ее тщетных попыток найти слова, которые могли бы пощадить и ее, и мои чувства.
– Он никогда не был твоим и никогда не будет, не важно, останусь я жива или нет. – Я заставила себя встретиться с ней взглядом. – Я вовсе не пытаюсь быть жестокой. Но вы с Гленом не подходите друг другу, ваши устремления в жизни совсем разные. Твое увлечение объясняется лишь одной причиной – это единственное, что ты не можешь получить ни при каких обстоятельствах. Ты подобна ребенку, плачущему и просящему принести луну с неба. Как только ты его получишь, твое разочарование убьет вас обоих.
Она резко вскочила и ударила кулаком по столу.
– Я никогда…
– Я знаю, что он мне не изменял. Мы бы с тобой тут сейчас не разговаривали, если бы у меня были такие подозрения. Но дело не в том, какая ты, дело в том, что собой представляет Глен. Даже если бы он был свободен, он никогда бы не сделал тебя счастливой. Его мечты весьма приземленные, как и мои. Именно поэтому наш брак так прочен. Ты должна найти кого-то, кто разделяет твои мечты. Кого-то, кто не боится взлететь и дотронуться до солнца.
Не произнося ни слова, Элеонор встала и скрылась на кухне. Я слышала, что она включила воду, повернув кран до предела, чтобы я, не дай бог, не услышала, как она плачет.
Элеонор
Было еще раннее утро, когда я доехала до поместья «Лунный мыс». Я стремилась попасть туда до приезда Финна и Джиджи и к тому же хотела пораньше удрать из дома, потому что боялась смотреть Еве в лицо.
Я припарковала машину на подъездной дорожке, выгрузила торт и подарки на крыльцо, а потом принялась копаться в кармане, чтобы достать ключ, который дал мне Финн.
Тери Уэбер возилась на кухне, меняя подстилки в ящиках. Все столовые приборы, фарфоровые чашки и стеклянная посуда были разложены на полотенцах на кухонной стойке. Тери стояла на стремянке и заглядывала в один из шкафов.
– А куда же мне поставить праздничный торт?
Тери выглянула из-за дверцы шкафчика.
– Я освободила место в холодильнике. Надеюсь, вы не возражаете против завтрака? Я приготовила картофельную запеканку.
– Это просто замечательно, благодарю вас. А вы добавили туда паприку? Как утверждает Хелена, венгры любят во все добавлять паприку.
– Нет, – криво усмехнувшись, сказала Тери. – Но я всегда могу посыпать паприкой ее порцию.
Она открыла дверцу холодильника, и я осторожно разместила торт «Добош» на верхней полке. Потом я вернулась на крыльцо, чтобы занести в дом подарки. Я честно пыталась завернуть телескоп в красивую обертку, но все закончилось тем, что я просто повязала на него красную ленточку. К счастью, с книгой по астрономии справиться было гораздо легче. Спрятав подарки в музыкальной комнате, я взяла книгу, которую при посещении книжного магазина «Голубой велосипед» на Кинг-стрит купила для себя, и направилась на застекленную террасу.
Не успела я сесть в кресло, чтобы насладиться чтением, как услышала стук трости Хелены по стене. – звук, который ни с чем нельзя было спутать. Прекрасно зная, что, если бы ей нужна была Тери, она бы просто позвала ее, я предположила, что она призывает меня. С книгой в руке я направилась в спальню Хелены. Старуха сидела, откинувшись на кружевные подушки. На ней была ночная ажурная накидка, завязанная на шее атласной лентой. Тери, несмотря на все протесты Хелены, как раз размещала на ее коленях поднос с завтраком.
– Я вовсе не голодна. Вы хотите, чтобы я растолстела?
Я взглянула на Хелену, заметив, что она слегка нарумянила щеки, нанесла на губы помаду и накрасила ресницы тушью – бледное подобие той красавицы, которой она когда-то была. Тем не менее эта женщина, сидящая на кровати, как нарядная кукла, разительно отличалась от седовласой хрупкой старушки, которой она казалась во время нашей первой встречи. Конечно, это новая версия Хелены тоже не являла собой образец жизнерадостности и оптимизма, но все же невозможно было не заметить улучшение по сравнению с тем отчаявшимся существом, стремящимся уйти из жизни вслед за сестрой, которым она была в начале нашего знакомства.