– А потом она умерла.
– Да, – сказал он. – Потом она умерла.
Наши глаза встретились, и мы долго смотрели друг на друга, вспоминая события, о которых лучше не вспоминать, и тайны, которые лучше сохранить.
Элеонор пошевелилась, и я повернула к ней голову, гадая, как долго она наблюдает за нами и слушает наш разговор. Ее взгляд упал на фарфорового петушка, которого Финн все еще сжимал в пальцах. Она выпрямилась в кресле, и в ее глазах уже не было ни намека на сонливость.
– Надеюсь, вы не возражаете? Я нашла этого петушка на террасе, когда перебирала там вещи в поисках нот. Он валялся на полке за книгами, и я подумала, что это слишком красивая вещица, чтобы ее скрывать, даже с отбитым хвостом. Он явно изготовлен в Венгрии, и я подумала, что, возможно, вам будет приятно видеть его здесь.
Я протянула руку к фарфоровой фигурке, и Финн вложил ее мне в ладонь. По моей руке, словно электрический ток, потекли воспоминания.
Между тем Элеонор продолжала:
– Какое же у вас, должно быть, было прекрасное детство среди всех этих картин и таких произведений искусства, как эта статуэтка. Уверена, вы испытывали трудности с их перевозом в Америку, но как приятно, наверное, иметь рядом частичку родного дома.
Я сосредоточилась на глубоком дыхании, как учила меня сестра Уэбер. Она объяснила, что именно поверхностное дыхание вызывало нехватку кислорода, жизненно необходимого для работы мозга, что и было причиной предыдущих приступов.
– Да, – наконец выдавила я из себя. – Я чувствую себя прямо как дома. – Я принялась вертеть петушка в руке, разглядывая изысканные сетчатые узоры на хвосте, изящную головку и вспоминая, как он стоял на столике у входа в наш крошечный домик. Моя мать – anyukám очень гордилась им.
– Каким же образом он разбился?
Вдох-выдох. Вдох-выдох…
– Это я виновата. Я иногда бываю такой неловкой. Наткнулась на стол, и он опрокинулся. Anyukám к тому времени уже умерла, но я словно чувствовала ее разочарование из-за того, что я умудрилась сломать такую прелестную вещицу.
Я закрыла глаза – нахлынувшие воспоминания были столь остры, что мне казалось, в груди у меня кровоточащая рана.
В прихожей стояла кромешная тьма, потому что мне велели не зажигать свет. Американцы уже начали бомбить Будапешт, к тому же туда из близлежащих лагерей хлынули потоки нацистов. А я носилась по дому так быстро, что едва могла перевести дух, стараясь перетащить чемоданы к задней двери. Услышав звук разбивающего стекла, я поняла, что именно упало на пол, и потратила несколько драгоценных минут, стоя на четвереньках и шаря руками по полу, пока не нашла статуэтку и не сунула ее в карман. Фарфоровый петушок оставался там до самой высадки с корабля в Нью-Йорке. Я тогда сунула руку в карман и порезала большой палец об отбитый острый край. Кровотечение никак не хотело останавливаться, словно вся моя венгерская кровь должна была вытечь в воды гавани, чтобы очистить меня от моих грехов.
О, если бы все было так просто…
Конечно же, я не могла рассказать Элеонор даже часть этой истории. Открыть только одну тайну – это словно потянуть за нитку, торчащую из вязания, и оно распустится все.
Я потерла кончик большого пальца, как будто ожидала увидеть там кровь, и переключила внимание на девушку.
– Попозже мне бы хотелось послушать Дебюсси. Надеюсь, вы хоть что-нибудь сможете сыграть так, чтобы несчастный композитор не перевернулся в собственном гробу.
Я видела, как напряглась ее спина. Они с Финном обменялись многозначительными взглядами.
– Я, конечно, попытаюсь, – произнесла Элеонор. – Но только в том случае, если вы считаете, что это лучшее занятие, чем сортировка нот.
– Сами решите после обеда и поедания праздничного торта. Надеюсь, готовите вы лучше, чем играете на фортепьяно.
– Я тоже на это надеюсь, – сказала она без малейшего намека на враждебность.
Элеонор встала, подняла корзинку с пластинками, и тут я заметила, что из комнаты исчез граммофон.
– Я отнес его на застекленную террасу, – сказал Финн, отвечая на незаданный вопрос. – Подумал, может быть, послушаем пластинки после ужина.
«О нет, – хотелось сказать мне, – только не это, потому что я боюсь, страшно боюсь услышать упрек и осуждение в голосах сестер, независимо от слов песен, которые они поют».
– Посмотрим, буду ли я в настроении их слушать, – сказала я. – Пожалуйста, попросите сестру Уэбер помочь мне выбраться из постели, и я вскоре присоединюсь к вам в столовой.
Финн очень мягко потолкал Джиджи, чтобы разбудить ее, и вышел вместе с ней из комнаты. Однако Элеонор и не думала уходить, задумчиво разглядывая фигурку петушка.
– А у вас, случайно, не сохранилась вторая половинка хвоста? Тут довольно гладкая грань, и скорее всего я могла бы его склеить так, что никто и не заметил бы, что он когда-то был разбит.
Я покачала головой.
– Увы, нет. Мы давным-давно потеряли ее.
Она быстро кивнула и вышла из комнаты прежде, чем я смогла сказать, что в жизни есть вещи, которые, если ты уже сломал, починить невозможно.
Элеонор
Приближался вечер, и косые солнечные лучи падали в столовую через большие окна. Я отдернула шторы, чтобы впустить в комнату солнечный свет, который теперь заливал старомодные обои и играл на деревянном полу золотистыми бликами. Облаченные в средневековые одеяния персонажи двух больших картин на противоположной от буфета стене высокомерно взирали на нас поверх своих длинных аристократических носов, а мы наполняли тарелки кусками жареного цыпленка, фасолью и вареной кукурузой.
Хелена восседала на одном конце стола, Финн – на другом, а мы с Джиджи сидели напротив Тери. Она не проявила энтузиазма по поводу своего присутствия за праздничным столом, но, когда я заметила, что тоже являюсь наемным работником, все же милостиво приняла приглашение.
Я видела, что Финн постоянно поглядывает на тарелку Джиджи, следя за тем, чтобы она попробовала все блюда, и все время подкладывал ей овощи. Несмотря на постоянные одергивания со стороны отца, малышка ела довольно торопливо, энергично работая вилкой и запивая все натуральным молоком.
– Ну и где же обещанные сюрпризы? – в конце концов спросил Финн.
Джиджи положила нож с вилкой на тарелку.
– Хочу, чтобы ты открыл подарок, который мы приготовили. Вот увидишь, ты так удивишься!
Он бросил взгляд на буфет, где лежали подарок Хелены и книга по астрономии, аккуратно упакованные в блестящую бумагу и перевязанные ленточкой.
– И есть еще кое-что, – добавила Джиджи. – Но эту вещь невозможно завернуть, поэтому Элеонор просто повязала на нее бантик.
Я улыбнулась и встала из-за стола.
– Пожалуй, пойду уберу со стола, а на обратном пути принесу подарок от Джиджи.
Девочка радостно запрыгала на стуле.
– Скорее-скорее!
Мы с Тери отнесли посуду на кухню, а затем я заглянула в музыкальную комнату, чтобы достать телескоп. С самым торжественным видом, который только смогла изобразить, я внесла его в столовую и поставила рядом со стулом Финна.
– Ну как, ты удивлен? – воскликнула Джиджи, вскакивая со стула. – Это Элли придумала.
Он посмотрел на меня своими спокойными серыми глазами.
– Неужели?
– Вы как-то сказали, что у вас когда-то был телескоп, но вы его потеряли. Вот я и подумала, что, возможно, вам захочется получить новый. И Джиджи одобрила эту идею.
Меня охватило смущение, и я быстро прошла к буфету, взяла два других подарка и положила их на стол перед Финном. Он все еще не сводил с меня своих внимательных глаз, и я вдруг поняла, что мне трудно встречаться с ним взглядом.
– Благодарю вас за то, что помогли Джиджи с покупками. Подарки просто потрясающие. – Он развел руки, и Джиджи бросилась ему в объятия, а он поцеловал ее в лоб. – Мне давно уже хотелось купить новый телескоп, но как-то не складывалось.
– Он, конечно, не новый, – объявила Джиджи, – но кто в здравом уме будет тратить деньги на новый телескоп, когда подержанный ничуть не хуже.
Она точь-в-точь повторила то, что я говорила в магазине, и я чуть не сгорела от стыда.
Финн взглянул ей в глаза.
– Неужели ты сама так решила?
– Почти, – с улыбкой сказала она, бросая на меня хитрый взгляд.
– Мы вместе приняли решение, – сказала я. – Не думаю, что этот телескоп подойдет для исследований NASA, но для любителей наблюдать за звездами здесь, на Эдисто, это то, что надо.
– А мы можем посмотреть в него сегодня? – спросила Джиджи, подскакивая на стуле, отчего на столе затряслись бокалы.
– Разумеется, – ответил Финн. – Сегодня небо ясное, значит, этой ночью хорошо будет наблюдать звездное небо. Мы можем это делать, слушая пластинки тетушки Хелены.
Я чувствовала, что старуха внимательно наблюдает за нами, и мне показалось, что при этих словах ее лицо исказила легкая гримаса.
Джиджи сунула книгу по астрономии отцу в руки.
– А теперь открой еще один подарок. Это я сама выбрала.
Финн не спеша открыл нарисованную Джиджи открытку и принялся внимательно ее изучать, несмотря на то, что дочь подпрыгивала от нетерпения, а потом быстро развернул книгу по астрономии и начал хвалить, восхищаясь выбором подарка. Не успел он закрыть рот, как Джиджи сунула ему в руки еще один подарок.
– А это от тети Хелены.
Он взглянул на тетю, а она лишь пожала плечами, словно говоря «Да ладно, это сущий пустяк». Он медленно развязал ленточку и сунул пальцы в сверток, вытаскивая рамку, которая была повернута к нему задней стороной. Освободив рамку от обертки, он перевернул ее и положил на стол.
Финн посмотрел на помещенную в рамку обложку пластинки, и на его губах появилась легкая улыбка.
– Как же мне это нравится. – Он встал и поцеловал тетушку в щеку. – Огромное спасибо, тетя Хелена. – Затем он снова сел и начал разглядывать фотографию, где была изображена его бабушка и две ее сестры.