– Ты же можешь повесить ее в своем кабинете, – прокомментировала Джиджи.
Я вспомнила его кабинет, где антикварные вещи соседствовали с современнейшими компьютерными мониторами, и его хозяина – серьезного мужчину в строгом костюме, а затем посмотрела на фотографию трех венгерских красавиц-певиц и чуть не рассмеялась. Это все равно что повесить плакат, изображающий собачек, играющих в покер, по соседству с «Моной Лизой» в Лувре.
– Это ты хорошо придумала, Горошинка. – Казалось, Финн был так же удивлен этим своим словам, как и я. – Думаю, она хорошо будет смотреться в проеме между двумя окнами за моим столом. Что ты на это скажешь?
– Просто отлично, – воскликнула девочка. – Ты согласна, Элли?
– Конечно, согласна, – медленно произнесла я. – Пора бы сотрудникам в офисе увидеть вас с другой стороны.
Он выглядел почти раздраженным.
– Что значит – с другой стороны?
Мы с Джиджи переглянулись.
Прежде чем я смогла сформулировать достойный ответ, девочка произнесла:
– Мадам ЛеФлер сказала бы, что, если бы ты был танцором, ты скорее танцевал бы классический балет, а не джаз. Но иногда стоит лишь поменять костюм, и ты становишься совсем другим. – Она улыбнулась как ни в чем не бывало и повернулась ко мне. – А можно мы сейчас начнем есть торт?
– Только после того, как ты примешь лекарство, – сказал Финн, отодвигая стул от стола, и встал. Несмотря на то что на нем были свободные брюки и футболка, выражение лица оставалось таким же серьезным, как в офисе, и до меня вдруг дошло, что, даже если он и хотел бы танцевать джаз, болезнь дочери всегда диктовала выбор другого жанра.
Джиджи с недовольным стоном последовала за ним на кухню, нарочно волоча ноги. Я подождала, когда они закончат, а потом погнала всех, включая Хелену, на застекленную террасу, чтобы подать праздничный торт. Тери принесла свечи, и, после того, как обнаружилось, что мы с ней понятия не имеем, сколько Финну исполняется лет – тридцать четыре или тридцать пять, она воткнула в середину кулинарного шедевра три свечи и зажгла их.
Мы начали петь «С днем рожденья тебя» еще до того, как пересекли порог кухни, и к нам тут же присоединились Джиджи и Хелена, которая, несмотря на преклонный возраст, отличалась сильным красивым контральто. Я поставила торт на чугунный столик перед именинником.
– Как это так – всего три свечи? – заметил он. – Смею вас заверить, я все же чуть-чуть старше.
– Одна символизирует прошлое, другая – настоящее, а третья – будущее, – объяснила я.
Хелена внезапно подалась вперед, глаза ее сверкали, отражая свет свечей.
– Не хватает еще одной, – произнесла она.
Брови Финна от удивления поползли вверх.
– Две за будущее? За тот путь, который не был избран, но который не менее ценен, чем хорошо протоптанная тропинка?
Она покачала головой, неотрывно глядя на свечи.
– Две за прошлое. За то, которое нам хотелось бы иметь, и то, с которым тебе приходится мириться.
Финн какое-то время смотрел на свою двоюродную бабушку, а затем задул свечи, и все они погасли одновременно, словно чья-то невидимая рука закрыла дверь.
Я стояла в траве на поляне у застекленной веранды, и длинные, острые, как мечи, травинки щекотали мне ноги. Из старого граммофона неслась перемежаемая скрипами музыка, которая вплеталась в ткань ночи, словно атласная лента.
Мы послушали сборник песен сестер Жарка только один раз и больше к нему не возвращались – разумеется, по настоянию Хелены. Их голоса были чистыми и звонкими и звучали на удивление слаженно, словно пел один человек. Теперь мы слушали старый альбом Бинга Кросби, один из ранних. В музыке начала сороковых было нечто завораживающее, что заставляло всех испытывать ностальгию по тем далеким временам.
Хелена уже вернулась в свою комнату, а Тери сидела, покачиваясь в кресле-качалке со спящей Джиджи на коленях. Сиделка постоянно вскидывала голову, пытаясь сопротивляться сну.
Я взглянула на Финна, который пытался вставить в телескоп линзы.
– Может, стоит разбудить Джиджи? Она так радовалась, что сможет полюбоваться звездным небом.
– Ей давно пора быть в кровати, важно, чтобы она высыпалась. Поверьте, я постараюсь предоставить ей эту возможность завтра. Мы просто начнем немного пораньше. – Он посмотрел в окуляр телескопа и снова принялся налаживать его. – Лучше подождать, пока совсем стемнеет, но это вовсе не обязательно.
Он поднес руки к подставке и принялся крутить ручку, поднимая ствол телескопа.
– Мы сможем хорошенько полюбоваться созвездием Большой Медведицы. – Финн остановился, разглядывая небо. – Лучшее время для наблюдения звезд Большой Медведицы в Северном полушарии – это апрель, но они хорошо видны и сейчас, и Малая Медведица тоже.
Он снова посмотрел в окуляр и начал сдвигать прибор вправо.
– Полагаю, вам известен Небесный ковш?
– Конечно. И маленький тоже. Но, боюсь, этим и исчерпываются мои скудные познания в астрономии.
Финн поднял голову, оторвавшись от телескопа, и взглянул на меня с удивлением. Но заговорил лишь после того, как вернулся к созерцанию небес.
– Ручка Большого небесного ковша – это хвост Большой Медведицы, а сам ковш – ее тело. – Он сделал шаг в сторону. – Ну вот. А теперь ваша очередь.
Я подошла к телескопу, подняла руки к его широкому стволу, чтобы не потерять равновесие, но Финн успел схватить их до того, как они коснулись холодного металла. Он впервые дотронулся до меня, и от соприкосновения с его теплой кожей я вздрогнула, словно опустила пальцы в песок и обнаружила, что это вода.
Наши глаза на мгновение встретились, и Финн отпустил мои руки.
– Старайтесь не прикасаться к телескопу, чтобы направить его в нужное место, требуется немало усилий.
Я послушно кивнула, боясь, что голос выдаст охватившие меня чувства, и прижала глаз к окуляру. Меня внезапно охватило головокружение, когда я вдруг поняла, как, оказывается, близки звезды, словно меня выбросило в космическое пространство, и я парила там в полной невесомости среди луны и звезд.
– Кажется, что они совсем рядом, – произнесла я, с трудом удерживаясь от искушения протянуть пальцы и коснуться светил.
– Я использовал линзы, позволяющие увидеть созвездие в целом. С помощью более сильных линз можно рассматривать отдельные звезды, но я решил, что лучше начать с общего вида.
Я осторожно моргнула, опасаясь, что все это звездное великолепие исчезнет. Но звезды все еще были там, словно всегда ждали меня.
– Расскажите мне, пожалуйста, о звездах, на которые я смотрю. Полагаю, для этого вам не потребуется начальный курс астрономии, который мы вам подарили.
– Ну всегда неплохо освежить знания, – дипломатично ответил он. Он подошел ближе – настолько близко, что я чувствовала на шее его теплое дыхание. – Вам хорошо видно Большую Медведицу?
Мне потребовалось лишь мгновение, чтобы узнать знакомую группу звезд, которые я когда-то с гордостью показала отцу.
– Да, я ее нашла.
– Если вы мысленно соедините две звезды на дальней стороне ковша и продолжите эту линию, вы увидите Полярную звезду, которая входит в состав звезд Малой Медведицы.
– Звезда, указующая на север, – произнесла я едва слышно, вспоминая другую тихую ночь, так похожую на нынешнюю, когда мы с Евой сидели в отцовской лодке и слушали, как папа рассказывает нам о звездах и о том, как они важны для мореплавателей, потому что помогают им найти свой путь.
Судя по голосу, Финн оживился.
– Вижу, вы обладаете более обширными познаниями в области астрономии, чем думаете. – Он приблизился ко мне, и голос раздавался почти у меня над ухом, словно Финн пытался увидеть то же, что и я.
– Расстояние до Полярной звезды в пять раз больше расстояния между двумя крайними звездами на ковше Большой Медведицы. Их удобно использовать, чтобы находить Полярную звезду, поэтому их называют указующими.
Он нежно прикоснулся к моему плечу.
– Отойдите на секунду. Хочу проверить, не удастся ли поближе подобраться к Полярной звезде.
Я последовала его совету и теперь наблюдала, как он рылся в маленькой коробочке с линзами, прилагавшейся к телескопу. Я была так сосредоточенна, наблюдая за его действиями, что его неожиданный вопрос застал меня врасплох. Вполне возможно, он сделал это намеренно.
– Как чувствует себя ваша сестра?
– Ева? О, вы, наверное, имеете в виду ее беременность? Знаете, прекрасно…
Финн рассеянно кивнул и слегка повернул телескоп влево.
– Помнится, Харпер беспрерывно тошнило, когда она ждала Горошинку. Это было так утомительно для нас обоих. – Финн склонил голову набок и криво улыбнулся.
– Нет, в данном случае ничего подобного. По крайней мере, пока. Впрочем, может быть, еще слишком рано. Все равно, спасибо за то, что спросили.
Он выпрямил спину и внимательно посмотрел на меня.
– Просто я знаю, в какой степени она зависит от вас, и хочу удостовериться, что у нее все в порядке и она не станет требовать от вас проводить с ней больше времени, чем вы можете себе позволить.
– Благодарю вас, но я прекрасно справляюсь. Глен будет возить Еву на осмотр к врачу, что очень меня выручит, и к тому же с тех пор, как я начала работать здесь, покупать продукты стало его обязанностью.
Мне показалось, что его глаза блеснули в лунном свете так, словно в них таились ответы на вопросы, которые я еще даже не готова была себе задать.
– Глен – это ведь муж вашей сестры, да? Тот самый мужчина, который однажды приезжал сюда, чтобы проверить, все ли с вами в порядке?
Я была рада, что из-за темноты он не видел, как мои щеки залила краска.
– Да. Он ведь понимает, что ему надо быть главой семьи, так как он один среди трех женщин.
Но все мои попытки разрядить атмосферу оказались тщетными.
– Понятно, – произнес он, но по голосу было ясно, что это совсем не так. Финн придвинул глаз к окуляру, не закрывая второй, как советовал и мне.
– Просто мне почему-то кажется, что он несколько переусердствовал в своей заботе о вас. – Финн помолчал пару секунд и закончил многозначительно: – И что вы вовсе не возражаете против этого.