– Мне хотелось бы попросить тебя об одолжении.
– Я сделаю все, что нужно, – сказала я без малейших раздумий. В точности, как это сделала бы старая добрая Элли.
Две женщины в приемной встали, оставив вязанье на стульях. Из их разговора мы поняли, что они собрались в кафетерий на нижнем этаже. Мы проводили их взглядом до двери.
Финн продолжал:
– Хелена еще ничего не знает о том, что случилось с Джиджи. Я не могу уехать из больницы, но при этом не хочу сообщать ей об этом по телефону.
– И ты хочешь, чтобы ей все рассказала я?
Он кивнул.
– Да. Тут рядом стоит моя машина, ты можешь ею воспользоваться. Водитель может отвезти тебя сначала домой, чтобы ты собрала необходимые вещи, а потом на Эдисто.
– Думаешь, стоит сообщать Хелене о несчастье? Единственная причина, по которой я появилась в ее жизни, – это то, что она была сломлена после смерти сестры. Может быть, она еще слишком слаба, чтобы вынести известие о несчастье, случившемся с Джиджи? – Я чуть не задохнулась, произнося имя малышки, все мое существо отказывалось принять мысль о том, что она страдает.
Финн встал и отошел от меня, якобы чтобы рассмотреть абстрактную картину на стене, выглядевшую так, словно на холсте взорвались сотни цветных мелков.
– На самом деле ее нервный срыв связан не только со смертью Бернадетт.
Я вспомнила, как мать говорила, что на острове после смерти Бернадетт ходили разные слухи, в частности, о том, что не проводилось вскрытие тела покойной и не давалось объявление о дате похорон. Поговаривали, что связи семьи Бофейн позволили скрыть от общественности неприглядные факты. Однако перед глазами у меня стояла только мечущаяся в горячке Бернадетт, которую сестра под бомбежками тайком вывезла из Будапешта и проделала опасный путь через всю Европу, чтобы спасти ей жизнь.
– Что ты имеешь в виду? – спросила я, хотя уже знала ответ.
Он повернулся и посмотрел мне в лицо.
– Бернадетт покончила с собой.
Моя рана начала пульсировать, словно на нее нажимала невидимая рука.
– Почему?
– Я не знаю.
Я подошла к нему, заглядывая в глаза, словно проверяя, не кривит ли он душой. Но его глаза остались темными и непроницаемыми, и было ясно, что мои вопросы останутся без ответа.
– Хорошо, я сообщу ей, – сказала я. – Только ради тебя.
Он притянул меня к себе и легонько поцеловал в макушку.
– Благодарю.
Мы подняли головы и отошли друг от друга, так как в комнату вошла Харпер. Она была в той же одежде, что и в последний раз, когда я видела ее, заехав за Джиджи, но на сей раз волосы ее были растрепаны, тушь под глазами размазана, а брюки и блузка помяты. Я заметила, что она смахивает ладонью слезу.
Я пошла к сумочке, извлекла пачку бумажных платочков и передала ей. Харпер с удивлением посмотрела на меня, но приняла ее.
– Спасибо, – сказала она. Наступило молчание, и я со страхом ждала, что Харпер снова заговорит, набросится на меня с криками о том, что по моей вине пострадала Джиджи. Но на сей раз я была готова дать ей достойный ответ, отчаянно призывая призрак прежней дерзкой Элли, которую мне так хотелось вернуть.
Однако вся язвительность Харпер испарилась под гнетом чувства вины и отчаяния. Она ведь на самом деле очень любила дочь. Я точно это знала. Просто бывшая супруга Финна была слишком эгоистична, чтобы это признать, а теперь, возможно, было уже слишком поздно. Она посмотрела на меня, и взгляд у нее был как у затравленного животного.
– На ней же был ремень безопасности? И она сидела на заднем сиденье?
– Конечно. Как всегда.
Она закрыла глаза и издала долгий прерывистый вздох.
– Я и не сомневалась. Просто… Мне всегда нужна была причина… – Ее голос потух, и она прервала свои излияния, внезапно осознав, с кем говорит, и, вероятно, страшась признаться мне, как сложно жить в мире, в котором не все объясняется привычными причинно-следственными связями.
Я встала и направилась за сумочкой и пакетом из супермаркета, готовясь уйти, но Харпер остановила меня, положив мне на плечо руку.
– Джиджи дала мне это вчера, перед тем, как вы за ней заехали. – Она сунула руку в сумочку и извлекла сложенную в несколько раз картинку. Я застыла, вспомнив скандал, который разгорелся, когда Джиджи в прошлый раз сделала рисунок для своей матери.
Харпер вручила листочек мне, и я с замиранием сердца его развернула. Я сразу же узнала себя, в основном по шортам синего цвета и полосатой кофточке, в которые была одета женщина на рисунке. За исключением того, что здесь она наделила меня парой прекрасных крыльев, раскинувшихся за спиной. Я держала за руку маленькую девочку со светлыми волосами, одетую во все розовое, с улыбкой до ушей, тщательно нарисованной красным карандашом. Фон был закрашен черными загогулинами, видимо, изображающими ночь, а в верхнем правом углу висела огромная луна, рядом с которой на фоне звезд парили два ангела – рыжеволосый и белокурый. На земле перед нами был изображен большой белый цветок – цереус, который распускается лишь на одну ночь, и лепестки которого были словно взрыв сверхновой звезды.
Мне одновременно хотелось плакать и смеяться, но прежде всего я испытывала бесконечную благодарность к маленькой девочке, которая сделала этот рисунок.
– Вы не знаете, что это означает? – спросила Харпер.
– Не могу сказать точно. – В моей голове, словно камешек по воде, проскакали образы, которые явились мне после аварии – старуха из народа гула, уходящий отец… Я снова посмотрела на картинку. – Думаю, это означает, что прощание с кем-то вовсе не означает, что человек ушел из нашей жизни навечно. – Я прикоснулась пальцем к белоснежным лепесткам, чувствуя восковую текстуру карандаша. Цветок на картинке был едва ли не больше моей нарисованной головы. – И что, даже если нам суждено цвести всего одну ночь, надо решиться на это.
Я подняла глаза и встретилась взглядом с женщиной, пытающейся найти смысл во вселенной, явления которой не всегда поддаются рациональному объяснению.
Я сложила картинку и отдала ее Харпер.
– Спасибо за то, что вы мне это показали.
Она покачала головой.
– Хочу, чтобы вы оставили это себе. А когда Джиджи придет в себя, мы спросим, что она имела в виду.
Я улыбнулась и с готовностью кивнула, спеша уйти, пока не прорвалась плотина, сдерживающая поток слез. Я была даже рада, что мне не удалось увидеть Джиджи в реанимационном отделении. Мне не хотелось представлять ее беспомощно лежащей там. Я хотела сохранить в своем сердце образ маленькой девочки в розовом, держащей за руку ангела, в то время как два других крылатых создания наблюдают за ней с небес.
– Сейчас поеду и сообщу обо всем Хелене. Пожалуйста, держите меня в курсе, если будут новости.
– Благодарю, – сказал Финн. Тут Харпер разразилась рыданиями, и он обнял ее, а я отвернулась, собрала свои вещи и быстро вышла из помещения. Машина ждала там, где сказал Финн, и я забралась на заднее сиденье.
Я была даже рада, что пульсирующая боль в голове не позволила мне уснуть, давая время вспомнить старые молитвы, которые я не произносила вот уже семнадцать лет, и подумать о том, почему пожилая женщина, прошедшая столько испытаний, вдруг решила свести счеты с жизнью.
Глава 32
Элеонор
Было уже за полночь, когда машина остановилась у «Лунного мыса». Я все-таки впала в прерывистый сон, несмотря на страшную головную боль, и мне снились старые дубы, ангелы и отец. Оставив спортивную сумку и пакет из супермаркета в холле, я прошла через весь спящий дом на веранду.
Распахнув дверь в летнюю ночь, я ступила в темноту, столь густую, что даже звезды не осмеливались показываться. Звуки, издаваемые обитателями ночных болот, запах воды и летних трав, доносящиеся наплывами, пробуждали память о прежней Элли, девчонке с храбрым сердцем и не знающей страха душой. Она была так нужна мне сейчас, больше, чем когда-либо. Если я хочу быть полезной для Джиджи, Финна и даже Хелены, я должна вернуть Элли и сделать так, чтобы она больше не уходила. И я чувствовала ее присутствие рядом с собой, словно она ждала момента, чтобы снова прийти в этот мир.
«Ведь если желаешь чего-то недосягаемого, чего, как вам кажется, вы никогда не сможете получить, нет риска обжечься, не так ли?»
Слова Хелены больше не вызывали у меня гнева, скорее я испытывала стыд. Мне было стыдно думать о том, что сказал бы отец, если бы узнал, в кого я превратилась, отец, который рисковал жизнью, выходя в море в непогоду, когда остальные ловцы креветок на это не решались, потому что хотел дать сбыться мечтам своих детей и жены. Потому что верил в мой талант, в то, что я сумею поступить в Джульярдскую школу искусств. Потому что беззаветно любил свою семью. А я после его гибели подвергала свою жизнь риску, пускаясь в необдуманные авантюры и совершая безумные поступки, лишь бы испытать хоть какие-то эмоции. Все эти годы я спала и не осознавала этого.
– Глаза закрыты, но не спишь, а попрощавшись, не уходишь.
– Вернись к нам, Джиджи, – прошептала я в безлунной ночи, надеясь, что ангелы-хранители передадут ребенку мою мольбу. Мне так нужно, чтобы она снова была с нами, чтобы поблагодарить ее за все, чему она меня научила. Я размышляла о ее короткой жизни и мужественной борьбе с недугом, но знала, что, даже если бы ее жизнь сейчас оборвалась, Джиджи сказала бы, что жила не зря, пусть и так недолго. Она проживала свою жизнь с открытым сердцем, воспринимая каждый ее миг как чудо, и мне так нужно было, чтобы она вышла из забытья, так нужно было сказать ей, что я согласна с ней всей душой.
Я вернулась на веранду, оставляя за дверью летнюю ночь. Из-за охватившего меня возбуждения спать совершенно не хотелось – я знала, что, когда Хелена проснется, мне придется сообщить ей о несчастье. Финн просто позвонил ей и сообщил, что остается на ночь в Чарльстоне. Я надеялась, что такая полуправда позволит пожилой женщине, по крайней мере, этой ночью спать спокойно.