Наконец, выплакавшись, я подняла голову и взглянула на сестру опухшими от слез глазами.
– Ведь все будет хорошо, правда?
– Ничего не могу тебе пообещать, кроме того, что всегда буду с тобой.
Она взяла мою руку и сжала. Оглядывая холл с мятыми холстами на стенах и странными темными прямоугольниками на том месте, где когда-то были картины, Ева сказала:
– Глядя на этот дом, мне всегда хотелось знать, как тут внутри. Выглядит довольно… эксцентрично.
Я настороженно улыбнулась.
– Даже не представляешь, до какой степени.
– Она уже проснулась? Я имею в виду Хелену.
Я чуть напряглась.
– Почему ты спрашиваешь?
– Ты так много о ней рассказывала, и я решила, что, пожалуй, пора наконец с ней познакомиться. У меня сегодня боевой настрой.
Я хмыкнула и вытерла нос тыльной стороной ладони.
– Она что-то подозрительно покладистая в последнее время, и это не может меня не беспокоить. Сейчас она отдыхает на веранде. – Я встала и глубоко вздохнула. – Будь с ней поласковей. Ей так много пришлось пережить.
– Ну, наша жизнь тоже не была устлана розами, – спокойно произнесла Ева. Я встала позади нее и покатила инвалидное кресло к веранде.
Хелена сидела в своем кресле, глядя туда, где бухта встречалась с рекой, которая в этом месте широко разливалась, и течение было очень быстрым. На коленях Хелены лежала книга, и телевизор был выключен. На столике я заметила рамку с фотографией Джиджи в балетном костюме, которую явно положили туда лишь недавно. Хелена даже не подняла головы, когда мы появились в комнате.
– Хелена? Мисс Жарка? Я тут кое-кого привела, чтобы познакомить с вами. – Хелена и не думала поворачиваться к нам. – Это моя сестра, Ева.
Ева подъехала к ней поближе.
– Мне так жаль, что с Джиджи произошло несчастье. Мы с мамой каждый день молимся о ней и подали ее имя для молитвы в церкви. – Она одарила пожилую женщину очаровательной улыбкой, которая на всех действовала безотказно. – Я так рада наконец с вами познакомиться, мисс Жарка. Элеонор так много мне о вас рассказывала.
Усилия Евы возымели действие – старушка медленно повернула голову в нашу сторону и принялась молча разглядывать Еву. Я уже было подумала, что сейчас Хелена снова отвернется и просто нас проигнорирует, но тут она произнесла:
– А ваша сестра не намного красивее вас, Элеонор. Только руки у нее изящнее и женственнее.
Ева посмотрела на меня, подняв брови, но я лишь покачала головой, давая ей знать, что не стоит разыгрывать из себя старшую сестру и бросаться на мою защиту. Я была даже рада нападкам Хелены – все лучше, чем если бы она просто сидела, уставившись пустыми глазами в окно, или лежала в постели.
Хелена постучала костлявыми пальцами по подлокотникам кресла.
– Но как же можно с такими крошечными ручками играть на фортепьяно?
– Я вообще не умею на нем играть, – призналась Ева. – Всегда хотела, но на самом деле руки у меня довольно неловкие.
Я уселась на кушетку и смотрела, как Хелена кривит губы.
– Да вы просто не решались играть, чтобы на фоне Элеонор не выглядеть бледно.
Я улыбнулась про себя, удивленная и даже польщенная тем, что Хелена приняла мою сторону.
Ева рассмеялась.
– О, она столько вещей в жизни делала лучше меня, что одной или двумя больше уже не имело значения.
Тут в комнату вошла Тери Уэбер. Лицо ее казалось сильно утомленным – сказывались усталость и нервное напряжение от всего того, что мы пережили после несчастного случая.
– Могу я предложить какие-нибудь напитки? Может быть, чай со льдом? Я испекла печенье с шоколадной крошкой. То самое, которое так любит Джиджи.
Я взглянула на Хелену, пытаясь понять, слышит ли она Тери, но увидела, что та глубоко погружена в одной ей ведомые мысли.
– Да, спасибо, Тери, – сказала я.
Я заметила, что на лице Хелены впервые за последнее время появилось некоторое оживление.
– Элеонор рассказывала мне, что в детстве она все время вовлекала вас в неприятности и была зачинщицей во всех шалостях.
Ева кивнула.
– Так оно и было. Полагаю, мы обе просто стремились внести разнообразие в нашу размеренную жизнь, но я в этом всегда полагалась на Элеонор.
– Даже когда это привело к падению с дерева, закончившемуся инвалидной коляской?
В голосе Хелены не было ни намека на злорадство, как будто ей действительно было просто интересно узнать ответ.
Ева на мгновение опешила.
– Да, даже тогда, – сказала она. – Разве она вам не сказала, что тоже чуть не умерла в тот день?
– Нет, не сказала. – Хелена бросила на меня осуждающий взгляд, а я в упор смотрела на Еву, посылая ей мысленный приказ замолчать.
Тери принесла напитки и блюдо с печеньем, и я понадеялась, что сестра отвлечется от болезненной темы. Но она и не думала умолкать.
– Когда я упала, – сказала Ева, – Элеонор бросилась мне на помощь и, пытаясь добраться до меня как можно быстрее, отпустила ветку, за которую держалась. Она сильно ударилась о землю, и, когда медики «Скорой помощи» наконец прибыли туда, ее сердце уже остановилось.
Ева бросила на меня взгляд поверх стакана с ледяным чаем, и ее фиалковые глаза были полны нежности.
– Я так и не узнала, сделала ли она это, чтобы спасти меня, или потому что не представляла своего существования без сестры, поэтому я просто взвалила на нее всю вину за собственную глупость. В конце концов, это было проще, чем испытывать к ней благодарность за то, что она чуть не погибла, пытаясь прийти мне на помощь.
– И вы думаете, что можно вот так просто изменить свое отношение и безо всяких усилий получить шанс на новую жизнь? – Хелена сидела, сложив руки на коленях, и была похожа на психоаналитика, терпеливо расспрашивающего пациента о его проблемах.
Ева нахмурила тонкие брови.
– Перед каждым рано или поздно встает выбор, мисс Жарка. Не всегда все складывается так, как нам хотелось бы, и можно всю жизнь провести, осуждая себя или других. В любом случае это означает, что мы проживаем жизнь, упиваясь осуждением, а не занимаясь чем-то созидательным. – Она положила руку на живот. – Беременность открыла мне новые возможности и полностью изменила мой взгляд на мир. Теперь я думаю, что шанс на новую жизнь существует всегда и везде, если только задаться целью его найти.
Ева сосредоточилась на том, чтобы поставить стакан на серебряный поднос, старательно избегая смотреть нам в глаза.
Я взглянула на сестру, пытаясь понять, кто же на самом деле эта женщина, сидящая в инвалидном кресле.
– Вижу, ты насмотрелась ток-шоу доктора Фила, – произнесла я едва слышно.
Ева задумчиво посмотрела мне в лицо своими фиалковыми глазами. В воздухе витали пьянящие запахи знойного летнего полдня и дорожной пыли.
– Глаза закрыты, но не спишь, а попрощавшись, не уходишь. Не так ли, Элеонор? – спокойно произнесла она.
Я ни слова не могла вымолвить от изумления.
– Я тоже слышала эту фразу. Полагаю, мы сами должны понять, что имела в виду эта женщина из наших видений.
Хелена внимательно наблюдала за нами, и ее глаза были на удивление яркими и ясными. Казалось, терзающие ее призраки прошлого на какой-то момент отступили. Она наклонилась вперед с таким же видом, как и во время нашей первой встречи, когда она пыталась заставить меня уехать, заявляя, что я не похожа на пианистку.
Она повернулась к Еве и произнесла своим самым повелительным, королевским тоном:
– Интересно, каково это быть сестрой Элеонор и расти вместе с ней? Полагаю, это было нелегко.
Я наблюдала за беседой Евы с Хеленой, иногда вставляя пару слов. Мне нравилось, как они поочередно переходили в атаку, обсуждая мою персону. В конце концов я сдалась, откинулась на спинку кресла и просто слушала их перепалку. Давно уже у меня на сердце не было так легко.
Позже, когда Хелена отправилась в свою комнату, чтобы отдохнуть, мы с Евой сели на крыльце в ожидании Глена и новостей о состоянии Джиджи. Сестра обняла меня за плечи, как делала всегда, когда мы были маленькими, и я чувствовала, что для счастья мне ничего больше не нужно.
На четвертый день после аварии позвонил Финн. Он говорил очень сдержанно, но все же я уловила нотки надежды в его словах.
– Гематома начала спадать, и мозговая активность в пределах нормы. Врачи уже поговаривают о том, чтобы вывести Джиджи из искусственной комы.
– О Финн! – воскликнула я, крепко зажмурив глаза и не находя слов, чтобы выразить свои эмоции.
– Еще рано делать какие-то определенные выводы, и врачи пока весьма осторожны в своих прогнозах, но все же они полны оптимизма.
– Когда я могу ее увидеть? – сказала я, более не в силах скрывать слезы.
– Как только ее переведут из реанимационного отделения. Я сам за тобой заеду.
– Со мной все в порядке, Финн. Я могу поехать на «Кадиллаке» Хелены. – Я вовсе не была уверена, что смогу вести машину, не впадая в панику всякий раз, когда будет раздаваться звук рожка или сирены, впрочем, у меня еще появится возможность это выяснить. Я не хотела тревожить Финна из-за таких пустяков.
– Ну уж нет. Мне лучше быть уверенным, что с тобой ничего не случится. К тому же мне все равно надо заехать на остров. Мне надо… – Он на мгновение замолчал. – Просто надо приехать.
Ему не требовалось объяснять, что он имел в виду. Я-то знала, что испытывают люди, в жилах которых течет соленая морская вода. Это была особая группа крови, которая отличала тех, для кого остров стал родным, они всегда слышали его зов.
– Позвони сразу же, как ее переведут из реанимации. Я готова поехать в любой момент, – сказала я.
Несколько мгновений никто из нас не произносил ни слова – мы просто прислушивались к дыханию друг друга.
Наконец Финн прервал молчание.
– Как там Хелена?
– Все так же. – Я не стала говорить ему, что посвящена в историю Хелены. В конце концов, это история чужой жизни. – Она по-прежнему не заговаривает о Джиджи, очень мало спит и ест, хотя ни она, ни я пока не делаем из этого проблему. Так что не беспокойся, сиделки тщательно следят за ее состоянием. Вчера вроде бы она встрепенулась, когда нас навестила Ева.