Всякая жизнь, не только растительная, происходит из тьмы, и насколько бы она по своей природе не стремилась к свету, для того чтобы хоть как-то расти, ей нужна защита темноты. Возможно, по этой же причине из детей знаменитых родителей часто не выходит толку. Слава проникает в частное пространство четырех стен, беспощадно выставляет все на свет, заносит огонь публичности, особенно в современных условиях, в частную жизнь того, кого она коснулась, лишая его детей пространства сокрытости, в котором они могли бы вызревать. Но точно такое же разорение собственного жизненного пространства случается везде, где некий мир пытаются построить из самих детей. Между детьми тоже складывается своего рода публичное пространство, и, совершенно невзирая на то, что эта публичность иллюзорная, а все предприятие на самом деле в некотором роде обман, губительно уже то, что детей (т. е. людей, становящихся и еще не завершенных) вообще заставляют выставить себя на свет публичности.
То, что современное воспитание, коль скоро оно направлено на учреждение детского мира, уничтожает условия, естественным образом требуемые для живого становления и роста, представляется очевидным. Но то, что подобный вред становящемуся ребенку наносит современное воспитание, кажется довольно странным, ведь утверждали как раз, что это воспитание служит исключительно благу ребенка, а от методов прошлого отказались именно потому, что они не принимали должным образом во внимание ребенка, его душевного склада и его потребностей. «Столетие ребенка» должно было, как вы вспомните, эмансипировать ребенка, что означало освободить его от гнета взрослых и мерил, взятых из их мира. Как же могло случиться, что проглядели или просто не приняли к сведению самые элементарные жизненные условия, требуемые для становления и роста как такового? Как могло случиться, что детей подвергли тому, что отличает мир взрослых в первую очередь, а именно публичности, как раз после того, как решили, что ошибкой всех прошлых способов воспитания было то, что в ребенке видели только маленького взрослого?
Причина этого странного положения вещей не связана напрямую с воспитанием; скорее, она лежит в области суждений и предрассудков по поводу сущности частного и публичного, а также их соотношения, которые с начала Нового времени стали характерны для современного общества в целом и были приняты как данность воспитателями, когда те впервые взялись за модернизацию воспитания (сравнительно поздно), не осознавая последствий, которые эти предрассудки и суждения будут иметь именно для жизни ребенка. Существенная черта современного общества (а вовсе не естественная данность) заключается в том, что высшим из благ оно назначает жизнь, а именно земную, посюстороннюю жизнь индивида и семьи. Поэтому, в противоположность обществам всех предшествовавших столетий, оно эмансипирует эту жизнь и все виды деятельности, связанные с ее поддержанием и обогащением, от частной сферы и выставляет их на свет публичности. Таков подлинный смысл эмансипации женщин и рабочих, только не как лиц, а, скорее, в той мере, в какой они выполняют определенные необходимые функции в жизненном процессе общества.
Последними, кого захватил этот процесс эмансипации, были дети; и то, что для рабочих и женщин действительно было освобождением, поскольку они не просто рабочие и женщины, а еще и лица, имеющие право на публичность (т. е. право видеть и быть увиденными, говорить и быть услышанными), для детей, все еще находящихся в состоянии, когда жизнь и рост как таковые перевешивают все личное, означало, что их предали и оставили. Чем больше современное общество упраздняет различие между частным и публичным, между тем, что может вызревать только в сокрытости, и тем, что должно быть показано всем остальным в полном свете публичности, чем больше оно насаждает такую общественную сферу между частным и публичным, где частное становится публичным, а публичное приватизируется, – тем сложнее становится его детям, по природе нуждающимся в защите сокрытости, беспрепятственно вырасти.
Так или иначе, не вызывает сомнений, что эти удары по условиям живого роста вовсе не намеренны; все усилия современного воспитания сосредоточены на благе ребенка, и этого факта, конечно, не отменяет то, что не всегда удается достичь задуманного. Совсем иначе дела обстоят с воспитанием тех, кто, строго говоря, уже не дети, а молодые люди, т. е. новые и чужие, попавшие при рождении в уже существующий мир, которого они не знают. Эта задача выпадает прежде всего на долю школ (хотя и не только) и связана с учебой и преподаванием; провал в этой области – самая насущная проблема сегодняшней Америки. В чем его причины?
Как правило, ребенок впервые знакомится с миром в школе. Однако школа отнюдь не является миром и не должна им притворяться; скорее, она представляет собой учреждение, которое мы специально для подростков встраиваем между частной сферой и действительным миром, чтобы переход от семьи к миру стал вообще возможен. Посещать школу ребенка принуждают не родители, а государство, стало быть, публичное, поэтому по отношению к ребенку школа в некотором смысле выступает в качестве мира, пусть сама по себе таковым и не является. Конечно, на этой стадии воспитания взрослые опять берут на себя ответственность за ребенка, но теперь это ответственность не столько за живое созревание подрастающего, сколько за то, что мы обычно называем свободным развитием и раскрытием способностей; а это и есть в самом полном и основном смысле то, чем каждый человек в своей уникальности отличается от всех остальных, т. е. в случае ребенка – то, что делает его не просто чужим, а таким новым, какого в этом мире еще никогда не было.
Поскольку ребенок не знает мира, его надо с этим миром постепенно знакомить; поскольку он здесь новый, надо следить за тем, чтобы это новое находило себе место сообразно миру, какой он есть, и не было раздавлено его возрастом. Но в любом случае воспитатели предстают перед молодыми в качестве представителей мира и должны нести за него ответственность, пусть даже не они его создали и даже если они втайне или открыто хотели бы, чтобы он был иным. Эту ответственность на воспитателей не взваливают по чьей-то прихоти; она вытекает уже из того факта, что каждое рожденное взрослыми молодое поколение попадает в уже изменившийся мир. Тому, кто не хочет брать на себя ответственность за мир, не следует производить на свет детей и нельзя принимать участие в их воспитании.
В области воспитания эта ответственность за мир выражается в авторитете. Авторитет воспитателя и квалификация учителя – не одно и то же. Хотя определенный уровень квалификации необходим, чтобы иметь авторитет, даже предельное повышение квалификации может так и не сделать [учителя] авторитетным. Квалификация учителя состоит в том, что он знает мир и может этому знанию научить, но его авторитет основывается на том, что он берет на себя ответственность за мир. По отношению к ребенку он берет на себя, так сказать, функцию представлять взрослых, которые рассказывают и показывают ему: вот это наш мир.
Ну а как сегодня обстоят дела с авторитетом, мы все знаем. Кто бы как к этому не относился, очевидно, что в публичной и политической жизни авторитет либо не играет никакой роли – потому что насилие и террор в тоталитарных странах к авторитету, конечно же, никакого отношения не имеют, – либо играет, в крайнем случае, очень ограниченную роль. Но ведь это означает, что принципиально не от кого ждать или требовать, чтобы он взял на себя ответственность за всех остальных. Потому что везде, где существовал авторитет в подлинном смысле, он был соединен с ответственностью за ход вещей в мире. Если мы устраняем из политической и публичной жизни авторитет, то это может означать, что отныне от всех следует требовать равной ответственности за мир. Но это может означать и то, что осознанно или неосознанно отвергаются предъявляемые миром требования и необходимость порядка в нем, отрицается всякая ответственность за него – как ответственность за то, чтобы в нем приказывать, так и ответственность за то, чтобы в нем подчиняться. Нет сомнений, что современной утрате авторитета поспособствовали оба эти мотива и зачастую они неразрывно переплетены друг с другом.
В области воспитания, напротив, о подобной неоднозначности авторитета и, соответственно, современной его утраты, естественно, не может идти и речи. Здесь авторитет не может быть упразднен детьми, которые в этом случае были бы в роли угнетаемых, – хотя даже этот абсурдный подход к детям как с угнетаемому меньшинству, которое надо освободить, нашел-таки место в современных воспитательных практиках. Авторитет был упразднен взрослыми, а это может означать только одно: что взрослые отказываются брать на себя ответственность за мир, в который они принесли детей.
Тем не менее связь между утратой авторитета в публично-политической жизни и в дополитических частных сферах семьи и воспитания, конечно, существует. Чем радикальнее недоверие к авторитету в публичной сфере, тем выше вероятность, что и частная сфера не останется непотревоженной. Главное же, пожалуй, в том, что в традиции политической мысли с незапамятных времен сложилось обыкновение рассматривать и понимать политический авторитет, исходя из модели дополитического авторитета родителей для их детей, учителей для их учеников. Именно эта модель, которую мы находим уже у Платона и Аристотеля, делает понятие авторитета в политике таким бесконечно спорным. Во-первых, оно основано на абсолютном превосходстве, которого никогда не может и, с точки зрения человеческого достоинства, не должно быть в отношениях между взрослыми. Во-вторых, если исходить из модели воспитания, оно основывается на всего лишь временном превосходстве, а потому становится самопротиворечивым, когда его применяют к отношениям, которые по своей природе не являются временными, – такими, как отношения между правителями и теми, кем они правят. Таким образом, сама природа предмета (т. е. природа современного кризиса авторитета, а также природа традиции политической мысли) такова, что утрата авторитета, начавшаяся в области политики, закончилась в области частной жизни. И, разумеется, не случайно там, где традиционное понятие авторитета было подорвано раньше всего, а именно в Америке, современный кризис сильнее всего чувствуется именно в воспитании.