— Да ну? — сказала я. — Ну, полагаю, есть нечто больше, что нужно выяснить.
Потому что я узнала цветочный узор на крошечном платьице на одном из крошечных скелетов, и я также узнала маленькие штанишки на другом из них, несмотря на то что они были покрыты плесенью и изъедены молью. Я видела их в сумерках, когда последние золотистые солнечные лучи проникали сквозь переплетение ткани, как юбки, так и брюк, и я видела в них детей — очень даже живых.
Вот только живыми-то они не были, потому что их кости, такие старые и хрупкие, были прямо здесь перед моими глазами.
— Что может быть важнее, чем узнать, как эти дети оказались запертыми в стенах, Пэт?
— Для начала, возможно, мы хотим узнать, каким образом всё это время Моргана видела призраков, — сказала я угрюмо. — Потому что я видела двух детей, которым принадлежала эта одежда, и я бы не сказала, что они мертвы. А вот Моргана видела их много лет.
Дэниел открыл рот, и я была уверена, что у него наготове язвительный ответ, но вместо этого он захлопнул его. Через некоторое время он тихо спросил:
— Уверена, что это они?
— Да, — сказала я. — Они тоже выходят только с первыми и последними лучами солнца: в другое время я их никогда не вижу. Я спрошу Атиласа, но спорим, они такая же призрачная штука, как и многослойная тень.
— Я вообще их не видел… только то, чем они швыряются в меня. Я бы не узнал их, если бы увидел.
— Они должно быть, знают, что ты воняешь как крыса, — сказала я. — Или как труп, полагаю. Или… как думаешь, он знают, что они умерли?
— Они довольно упорно трудились, чтобы забрать меня с собой, — сказал Дэниел. — Так что я бы предположил, что они знают.
— Не говорю, что мы не должны обращаться к копам, — сказала я, хотя была уверена, что именно это я и хотела сказать. — Просто… нам нужно убедиться в паре вещей.
— Думаешь, она всё это время знала? В смысле, Моргана. Думаешь, она знала и просто не сказала нам?
— Без понятия, — ответила я. Обиды я не чувствовала: я бы не сказала Моргане, что могу видеть призраков, даже если бы могла. Было чертовски много такого, о чем я ей не сказала — и до сих пор не стала бы рассказывать ей, если бы она уже не была частью этого мира. Но мне начало казаться, что Моргана каким-то странным образом стала частью этого мира.
По крайней мере, она могла видеть призраков, даже если не знала, что они призраки. И мне было над чем задуматься.
Дэниел кивнул, нахмурив брови.
— Не думаю, что она знала, — сказал он наконец. — Обо всём этом: о смертях, скелетах, о том, что дети — призраки.
— Да, — сказала я. И это меня тоже обеспокоило. Потому что, если она не знала, нужно было задавать другие вопросы. — Блин! Не делай этого!
Кости снова звякнули, как будто по ним пронёсся ветерок, и они рассыпались, и Дэниел сказал:
— Это не я. Если это твои штучки, Пэт…
— Вам сюда нельзя, — произнёс тоненький голос. Тот, кого я считала младшим Джин Ёном, появился рядом со мной и обвиняюще указал на кости. — Это наши.
— Да, знаю, — сказала я. Без золотистой дымки солнечного света в конце дня я не могла разглядеть его так хорошо, как следовало бы; его тело, как и голос, было тонким, натянутым и прозрачным. Более того, я могла видеть Дэниела сквозь него, и Дэниел сидел в шоке, открыв рот. — Дэниел, это один из детей. Кажется, ты тоже раньше не знал о призраках?
Он закрыл рот и сказал немного хрипло:
— Неа. Нам, оборотням, никто ничего не говорит. Предполагается, что мы сами карабкаемся без помощи и без информации.
Воздух снова колыхнулся, и Дэниел отпрянул от костей, когда дети вышли из шкафа, прошли сквозь кости и собрались вокруг нас. К моему облегчению, они не казались смертоносными — у меня было ощущение, что какими бы худыми и растянутыми они ни были в это время суток, они не могли сильно навредить Дэниелу.
— Вы нас переместили, — с упрёком сказал один из них. — Нам нельзя выходить. Она сказала, что мы должны оставаться там, где нас положили, пока она не вернётся и не выпустит нас. Именно это она говорит всем нам, когда приводит нас сюда.
— Детишки, — сказала я, — я видела, вы вчера танцевали где-то на улице.
— Ага, но на самом деле мы никуда не выходим, — сказал он. — Просто у нас внутри всё трепещет. Она ничего не сказала об этом, и нам было так скучно там, когда она перестала приходить играть.
— Вы все знаете… — у меня внезапно пересохло горло, и я не могла произнести ни слова. Я сглотнула и попыталась снова. — Вы все знаете, что вы мертвы, верно?
Юные лица смотрели на меня с самыми разными выражениями: обиженными, смиренными и свирепыми.
— Как грубо с твоей стороны говорить о нас так, — сказал первый мальчик. — У нас всё в порядке. Пока мы не выходим из дома, у нас всё в порядке. У нас есть Моргана. Она помогает нам по хозяйству, а мы помогаем ей.
— Знаю, — сказала я. — Но Моргана-то в курсе?
— Конечно, нет! — презрительно сказал он. — Как будто мы могли ей сказать! Ей и так досталось достаточно. Ты должна вернуть всё это на место — если это уберут, мы не сможем передвигаться по дому так же легко, как раньше. Мы нужны ей, чтобы помогать по дому.
— У неё есть я, — сказал Дэниел.
Воздух сразу же сгустился, и наружное освещение, которое всегда было включено на крыше, замерцало.
— Ты ей не нужен! — сказали по меньшей мере трое детей, поднимая на него пыль. Казалось, это всё, на что они были способны в данный момент. — Мы уже здесь!
— Это были вы? — спросила я, смотря на свет. — В смысле, игра со светом?
— Конечно! — сказал один из ребят постарше, сидевших сзади.
— Мы поддерживаем порядок в доме, — сказала маленькая девочка. — Видишь?
Она щёлкнула пальцами, и праздничные огни на верхней части тента ожили, один за другим, выстраиваясь в аккуратный ряд.
— Мы просто поддерживаем связь, — сказала она, пожав плечами. — Электричество — легкотня.
Что сказал Зеро, когда я спросила, был ли он мёртв? Что требуется по крайней мере один или два человека, чтобы поддерживать взаимодействие другого человека с миром после его смерти.
— Вот ведь блин, — пробормотала я. Потому что мне было очень интересно, что ещё в доме дети могли включать.
— Ой, — сказала я Дэниелу.
— Что теперь? — устало спросил он. — Перестаньте швырять в меня пылью, вы, маленькие бородавки! Нам нужно вызвать копов, Пэт.
— Думаю, мы пока что не можем сделать это.
— Почему?
— Ну, — мрачно сказала я. — Не думаю, что это единственные скелеты в этом огромном шкафу. Давай-ка, положим их обратно. Сначала нам нужно проверить ещё одно место.
— Пэт, не думаю, что нам позволено здесь находиться! — прошептал Дэниел, обводя полутёмную комнату глазами, которые были скорее жёлтыми, чем обычно карие.
Я ткнула его в рёбра, отчего он взвизгнул.
— Не вздумай перекинуться здесь! — прошипела я. — Твои способности оборотня мне тут ни к чему.
— О, — сказал он совсем другим голосом. — Не думаю, что ты права на этот счёт, Пэт. Здесь есть что-то очень старое и мёртвое — не такое старое, как дети, но все же довольно старое.
— Ага, — сказала я, лаконично и жёстко. — Кажется, родители Морганы.
— Что?
— Думаю, они тоже мертвы. Я тут вспомнила, что маму Морганы я тоже видела только в районе золотого часа. Я подумала, что они были затворниками и не хотели много разговаривать, но теперь, когда мы знаем о детях…
— Почему не работает освещение?
— Без понятия, — ответила я, но у меня появилась неплохая идея. Если свет горел повсюду в доме, а здесь он не горел, значит, на то была какая-то причина. И эта причина, вероятно, выглядела не совсем так, как сейчас, если Дэниел был прав насчёт очень старого и затхлого запаха. — Не пытайся пока снова их заводить, ладно? Я собираюсь кое-что попробовать вместо этого.
— Держу пари, будет здорово, — ехидно заметил он.
— Выходите! — крикнула в комнату, и он подскочил. — Нам нужно поговорить.
Наступила тишина; такая тяжелая тишина, когда вы знаете, что вас услышали, а собеседник просто думает о том, отвечать ему или нет.
Дэниел пробормотал:
— Ну, было полезно.
— Выходите! — снова позвала я. — Мы знаем, что вы там; мы знаем, что вы мертвы. Вам не нужно прятаться от нас.
— Это, — сурово произнес гнусавый мужской голос, — грубо.
— Да, мне уже говорили, — сказала я. — Ты собираешься выходить?
— Мы не можем, — сказал мужской голос. Похоже, это его обрадовало, но в какой-то злобной манере. — Сейчас неподходящее время суток.
— Это касается только нормальных людей, — сказал я. — Мы не нормальные люди.
— Говори за себя, — сказал Дэниел.
— Ты чёртов оборотень, — сказала я. — Что, блин, ты несёшь…
То, как они вышли из тени по краям комнаты, оставляя за собой почти кроваво-красный след, не должно было вызывать удивления. За мгновение до этого они казались почти смешными: бестелесные, ворчливые голоса, под стать их характерам. Теперь они были угрожающими, чернильными, извивающимися существами, не имевшими полностью твёрдой формы, в отличие от нитевидного присутствия детей.
Я увидела пятно Роршаха, изображающее ту самую женщину, которую я встретила однажды вечером в коридоре, с распущенными волосами, уложенными высоко на голове, как у девочек Гибсона, а по всему телу тянулись ленты липкой тьмы, которые могли быть чёрными или кроваво-красными.
— Ты сегодня выглядишь немного, эм… слабой, — сказала я. В смысле, знаю, мы говорили, что знаем, что они мертвы, но всё равно было немного шоком увидеть её такой, а не такой, какой я видела её в золотой час.
— Зачем ты звала нас? — спросила она. — Говард, почему они позвали нас?
— Потому что мы пытаемся кое-что прояснить, — ответила я ей, расправляя плечи. После всего, что я увидела за последний год, было глупо бояться того, что можно сравнить с одним-двумя призраками, даже если они выглядели скорее ужасающе, чем готично. — И потому что я почти уверена, что ваша дочь не знает о вашей смерти.