Как-то раз вскипев как самовар из-за какого-то сущего пустяка, товарищ Анисимов вызвал меня к себе «на ковёр» и даже не предложив сесть, даже не сказав «здрасьте» – накинулся с порога:
– Под меня копаешь, Попович?
– Побойся Маркса, Изотопыч! Если бы я под тебя «копал» – ты бы уже давно слетел из своего председательского кресла.
Ярится, глаза – «в щелочку»:
– Ты что брешешь, собака?!
– Какая, такая «собака»? Помнишь, не прошло и полгода как – ты свой «гребень» за Троцкого лохматил?
Тот замолк, побледнев слегка даже, а я его фейсом – об его же тэйбл:
– А я помню!
И привёл дословно кое-какие его высказывания, скажем предельно мягко – не красящие главу Волиспокома ВКП(б) перед лицом победившего триумвирата, в лице товарищей Зиновьева, Каменева и Сталина.
– Так, кто ж знал…?
– Я ЗНАЛ!!! И неоднократно тебя предупреждал… Тоже, позабыл, да?!
Молчит, потом нехотя сквозь зубы:
– Так ить, пронесло же!
– Дизентерией бы тебя в тифозном лагерном бараке «пронесло», – швыряю на стол копии телеграмм, – если бы я от твоего имени, не отправлял нужные телеграммы в Москву…!
Конечно, я несколько преувеличивал: в это время оппозиционеров – ещё не сажали и ещё не скоро сажать-расстреливать будут. Отстранили бы от «руля» и определили на какую-нибудь «безвредную» должность.
– …А теперь уездное и губернское начальство поменялось – а ты усидел. Думаешь, почему? Думаешь, за красивые глазки или вовсе за просто так – тебя снова «порекомендовали» в председатели Ульяновского волисполкома?
Да! Одолев Троцкого, Сталин принялся всюду расставлять своих людей и должность 1-й секретаря Нижегородского губкома ВКП(б) занял Андрей Жданов. Ну а тот уже заменил всех нижестоящих партийных руководителей.
Тот, ещё пытаясь залупаться:
– То сын мой – Ефимка!
Складываю из пальцев известную комбинацию и подношу к председательскому носу:
– Индийскую народную хижину – «фигвам» тебе, Фрол Изотопыч! Сын всегда будет на стороне матери – которую ты бросил ради какой-то сисястой дуры в красной косынке. А как относится к тебе твоя «бывшая» – ты сам прекрасно знаешь.
Насмешливо:
– Да, если по справедливости – ты мне кажный день магарычи должен ставить, что до сих пор на своей «англичанке» по городу ездишь – а не у меня в «шарашке» по бараку катаешься, с «машкой» между ног!
«Англичанка» – автомобиль компании «Роллс-Ройс», за окрашенный серебристой краской капот и посеребренную фурнитуру кузова получивший прозвище «Серебряный призрак» («Silvet Ghost»). Его я привёз Анисимову после последней командировки из Ленинграда и стоил он мне…
Да ладно, чего уж там!
Думал, уважу Фрола Изотовича и будет между нами мир и взаимопонимание до скончания веков – пока смерть не разлучит нас.
А вот посмотри, какая мне неблагодарная падла попалась, а?!
«Машка» – это такая большая швабра, которой самые «привилегированные» заключённые – моют пол. Впрочем, это я стебался: в Ульяновском ИТЛ – не было никаких бараков.
Обалдевши, недоверчиво:
– Брешешь, ведь… Ну признайся – брешешь же!
– Собака брешет, Фрол Изотопыч! А я только истину тебе глаголю и ничего кроме неё!
Надо признаться, Фрол Изотович не пропил совесть на «корпоративах» волостной партийной верхушки, поэтому пряча от стыда глаза, промямлил:
– Извини, товарищ Свешников… Нашло что-то… Извини ещё раз.
– Да ладно, чего уж там, – без приглашения усаживаясь на стул перед ним и закинув нога на ногу, участливо говорю, – запарился ты, Фрол Изотович, понимаю: вон – похудел, аж весь – почернел от беспрестанных забот-хлопот… Всё ж на тебе – весь наш город и волость с ним: это ж надо – какая ответственность!
– Да, завалили из Центра бумагами, – жалуется, – бюрократы проклятые, передохнуть некогда! Только и знаешь – как отписываешься, отписываешься, отписываешься…
– Ты уж побереги себя – вредно в твоём возрасте так надрываться, Изотыч! С уже подорванным в окопах здоровьем, то.
Сказать по правде, товарищ Анисимов сам себе работы – процентов на восемьдесят пять, создаёт своей бестолковой суетливостью.
Тот, только разводит руками:
– Да, как тут побережёшься? Ты же знаешь наших олухов бестолковых – ничего им доверить нельзя!
Сделав вид, что крепко задумался…
– ЭХ!!! Была, не была – выручу я тебе ещё раз!
Недоумённо на меня пялится.
– Есть у меня на примете один человечек – для себя берёг, но что только для родной Советской Власти не сделаешь – на какие только жертвы не пойдёшь… Забирай!
Как мне доподлинно известно по нашим с ним взаимоотношениям, товарищ Анисимов понятия «Я» и «Советская Власть» – с самых пор установления последней, не отличал и, мою «жертву» с готовностью принял.
В созданном при Ульяновском исправительно-трудовом лагере – по моей инициативе, при поддержке ульяновской общественности и силами могущественного НКВД (не путайте с ужасным ОГПУ – в то время это были совсем различные конторы) «Особом проектно-техническом бюро № 007» (ОСТБ-007), прообразе знаменитых сталинских «шарашек» – я по-прежнему занимал скромную должность технического консультанта и имел решающее слово в подборе «контингента» из осужденных…
По сути же своей, я был здесь «Хозяином» – как меня за глаза называли зэка с чьей-то лёгкой руки.
По инструкции из Москвы подписанной самим Феликсом Дзержинским, Начальник исправительно-трудового лагеря занимался в основном охраной периметра и вопросами «режима» и, в вопросы внутреннего устройства не лез. Тем более уже к осени 1924 года, «ОСТБ-007» не только достигла самоокупаемости, но и давала некоторую – пока ещё довольно скромную прибыль в бюджет родного Наркомата внутренних дел. Получая в конверте из моих рук самую «малую толику» из этой прибыли – начальник ИТЛ дал мне полный карт-бланш и «стучал» «куратору» – в исключительно положительном для меня духе.
Как уже рассказывал, ещё в самом начале при создании «ОСТБ-007», я назначил главой внутренней администрации лагеря зэка Овильянского Илью Михайловича. Это довольно опытно-матёрый хозяйственник и администратор из бывших царских чиновников, к которому – за весь год его пребывания в лагере, у меня никаких претензий не было.
Илья Михайлович за шесть лет Советской Власти – шесть же раз умудрился побывать в «местах не столь отдалённых», но каждый раз после отсидки или амнистирования, его вновь брали на работу в госорганы…
Ибо, «кадровый голод» костлявой рукой – цепко держал большевиков за их лужённую глотку!
Последний раз нашему «герою» – достигшему возраста Кисы Воробьянинова, но в отличии от Остапа Бендера – так и не научившемуся «изымать» деньги не нарушая закон, впаяли за махинации стройматериалами один год. Практически отсидев его, тот – за действительный или мнимый (нет охоты выяснять) побег получил ещё год, с которым и пришёл к нам.
В ноябре 1924 года срок заканчивается и Илья Михайлович крепко чешет свой плешивый сверху череп в моём «лагерном» кабинете:
– На службу то-то меня возьмут, да вот где жить? С комнаты то, меня по суду выселили…
Повздыхав:
– …Как знать, где новую дадут?
Вопреки мной ожидаемому, он не торопится после «звонка» прописаться у нас в Ульяновске, а собирается вернуться в столицу. Однако, у меня на наго кое-какие планы – поэтому отвечаю, со всей серьёзностью:
– Эка печаль! И полугода не пройдёт, как Вы проворуетесь и Вас снова в «казённый дом» определят… Без крыши над головой не останетесь!
Тот, не высказав особой озабоченности на этот счёт:
– Хахаха! Ну, это уж как водится! …Возьмёте меня снова к себе, Серафим Фёдорович?
- С превеликим удовольствием. И даже походатайствую перед пролетарским судом – чтоб Вам пожизненное дали. Хахаха!!!
– Хахаха!!! – но уже несколько напрягся, – …так, ведь нет у нас в Республике пожизненного заключения?
Бросив мимолётный взгляд на сейф, тут же им замеченный и нужным мне образом расцененный, я многозначительно:
– Пока нет! Но народные власти уже призадумываются – чтоб, ввести такое наказание… Специально для рецидивистов.
Шутливо грожу пальцем:
– А Вы у нас – рецидивист, Илья Михайлович… Да ещё какой!
Сперва скиснув, тот тем не менее – хорохорится, не отрывая впрочем взгляда от сейфа с документами:
– С таким «Хозяином» как Вы, Серафим Фёдорович – можно и пожизненно сидеть! Тем более – «жить» то мне осталось… Всего ничего.
«Осталось»… И пятидесяти пяти лет нет: вполне ещё бодрый и жизнерадостный старикан – не пропускающий ни одного «банно-прачечного» дня по скользящему графику и, даже не ленящийся дополнительно заработать подобный «профит». Правда, как мне докладывают – предпочитает оральные ласки и среди «прачек» заслужил прозвище «Лезбиян».
– …Да, Вы ещё у нас – всемирный империализм переживёте. Хахаха!
– Хахаха!
Встав, приоткрываю дверь: типа, проверяю – не подслушивает ли кто. Потом сажусь на место и перехожу на шёпот:
– Правда, вот беда – ещё один закон готовится: осуждённых по «хозяйственным» статьям – приравнивать к контрреволюционерам и отправлять в края – куда более северные, чем наш.
– Это какие же? – настораживается.
– Про Магадан и Колыму слышали? – показываю по висевшей на стене карте, – там ещё золото нашли и теперь «ищут» для него старателей. Ибо белые медведи мыть его категорически отказываются, даже за усиленную хлебную пайку, а мамонты уже давно вымерли. Хахаха! Так что, по ходу, мы с вами никогда уже более не свидимся… А жаль!
Я свой «контингент» уже достаточно хорошо изучил и знаю: зэка Овильянский советских газет категорически не читает – зато как бабка на лавочке перед подъездом «хрущёвки», верит всевозможным слухам.
Илью Михайловича чуть удар не хватил! Когда он понял где находится этот самый «солнечный» Магадан и осознал – что это на другой стороне планеты.
Успокаивая, строго-официальным голосом говорю ему: