Тут же, как будто по заблаговременному сговору, было опубликовано несколько угарных фельетонов про ульяновские «уазики», пара серьёзных статей от знатоков – типа неведомого мне инженера Шеймана и, наконец заговорил главный калибр – Георгий Пятаков, Евгений Преображенский и…
Лев Давыдович Троцкий!
Интересно, что эту троицу объединяет?
Из тех же советских газет – медициной нерекомендуемых к употреблению перед приёмом пищи, я узнал что последний – недавно назначен Председателем «Главного концессионного комитета при Совете Народных Комиссаров СССР» (Главконцесск, Главконцеском, Главконцесском) – ведомством, занимающимся предоставлением иностранцам концессий – для экономической деятельности на территории СССР. Первые же двое – его заместители в этой конторе.
Видимо, готовится какая-то сделка с фирмой «Ford Motor Company», возможно уже та самая – об строительстве «Нижегородского (Горьковского) автомобильного завода» и мы с Домовёнком, представляем для них какую-то угрозу.
Мда… Иметь таких могущественных врагов – это уже слишком!
Я не против Генри Форда, наоборот – восхищаюсь и вдохновляюсь им в своих прогрессорских делах. И против его «Ford Model AA» – ничего против не имею, это очень хорошее учебное пособие для создания собственного автопрома.
Однако, не могу понять – чем наша мототелега может помешать строительству Горьковского завода и выпуску на нём реплик форда под пролетарским брендом «ГАЗ-АА»?
Ведь, это – вообще разные классы: «УАЗ-404» можно сравнить скорее с трёхколёсным мотороллером «Муравей», чем с «Газелью»…
Какой-то, ничем не объяснимый абсурд!
Попала комиссарам «шлея под шинель» – иначе никак не скажешь.
В Нижнем в этот раз пробыл сравнительно недолго.
Пообщался со своим литературным агентом – Верой Ивановной Головановой, по вопросам издательств фантастики Артура Сталка, стихов покойного Марка Бернеса – из не так давно «случайно» обнаруженной тетрадочки и, новых песен ульяновского поэта Юры Шатунова.
Удовлетворённый количеством поступающей на один из моих счётов авторских гонораров, встретился с Ксавером и, ещё больше удовлетворился было… Ксавер, последовав моему совету и скупив за бесценок большое число облигации обязательных и добровольных государственных займов у своих простоватых коллег-нэпманов, в первом полугодии 1925 года – слил их государству с прямо-таки фантастической маржой в тридцать шесть процентов, сказочно при этом наварившись.
Мне с этого навара досталось всего лишь пять лямов «налом» – моя обусловленная первоначальным договором доля… Но навряд ли, этот пройдоха заработал всего двадцать миллионов на этой афере.
Однако, пойди теперь – проверь!
Так или иначе, я был на него не в обиде.
Однако, глядя с некоторой долей неприязни на лоснящееся от довольство лицо партнёра, вспомнил, что не так уж далёк тот день – когда НЭПу карачун и, всё моё правдами и неправдами созданное богатства – развеется как бриллиантовый дым…
И скис, как поставленная на солнечный подоконник крынка молока.
Немного повеселел общаясь со своими комсомольцами из Нижегородского Исполкома РКСМ – заразившись их безудержным оптимизмом свойственным молодости.
Но под вечер немного озадачила Елизавета:
– Ты не против, если мы проведём выпускной вечер в «Стойле Пегаса»?
Не сумев скрыть удивления, я в усиленном режиме зашевелил извилинами – соображая каких напастей, следует ожидать от этого головняка:
– Вот, как? Что за блажь и кому такое пришло в голову?
Капризно поджав губки:
– Ты же сам сказал: такое мероприятие надо провести так, чтобы на всю жизнь запомнилось…
– Я про торжественный вечер типа «Новогоднего огонька». Зря мы что ли с Аристархом Христофоровичем сценарий целый месяц сочиняли, а ребята из «ТРАМа[84]» репетировали?
– Одно другому не помешает! Сперва отгуляем в Ульяновске, потом в Москве – где многие из ребят и, не были ни разу. Походим по столице, посетим исторические места, познакомимся с известными людьми – вроде поэтов, завсегдатаев кафе. Сам же говорил не раз: подобные мероприятия – укрепляют корпоративный дух.
Что называется: выучил на свою голову!
– А мама знает? Буквально вчера из Москвы, где заходил и в кафе: Надежда Павловна – знать ничего не знает про выпускной вечер в её заведении.
– Ma mère, ничего против иметь не будет, – и хитро улыбаясь, – особенно если с ней поговоришь ты.
Смирившись с неизбежным, печально вздыхаю:
– И в каком составе и, за чей счёт гуляем?
Протягивает мне списочек, план «мероприятия», и:
– Ребята решили скинуться – кто сколько может…
Насмешливо на неё глядя:
– Конечно же – больше всех, «смогла» скинуться ты.
Скромненько потупив глазки:
– У меня скопилась на счету довольно-таки приличная сумма за рекламные плакаты от «Красного рассвета». Девица я незамужняя, любовников тоже не имею… Поэтому, моё «приданное» – пропивать по кабакам да проигрывать на скачках, некому.
Последняя откоряка:
– Ты обещала Ваньке да Саньке самолёт!
– Малы они ещё: как подрастут – я для них ещё заработаю. Тем более Саша Яковлев обещал хорошую скидку как старой…
– Деве! Хахаха!
– Нет, знакомой.
Вздохнув, махнул рукой:
– Хорошо! Гулять, так гулять.
Поутру прибыв на поезде на Ульяновский полустанок, не стал дожидаться рейсового «тракторопоезда» – а поймал на свободного извозчика на мототелеге и, поехал домой. Езда на мотыге неспешная – критики нашего «деревянного автопрома», в чём-то правы. Зато успел налюбоваться видами природы и строящегося Ильичёвского района – где «Жилстроем» была возведена уже целая улица из типовых универсальных кирпичных двухэтажных зданий, в том числе две школы первой ступени.
И сказал он:
– Это хорошо!
«Он», это, то есть – я.
Асфальт бы вот ещё и, было бы вообще замечательно.
Возле отчего дома, я застал толпу зелёной молодёжи рыл в двадцать-двадцать пять, среди которых – как тополя на Плющихе выделялись несколько уже довольно-таки великовозрастных балбесов. Держа в руках плакаты антирелигиозного содержания, они выкрикивали аналогичные лозунги и мешали проходить в Благовещенский Храм верующим – в основном старикам, да убогим. Перед редкими же взрослыми мужиками – почтительно расступаются, чуть ли не со снятием картузов.
Блин, стоило только на месяц уехать – как тут же завелась какая-то нечисть!
Подойдя, громко рявкаю:
– А ну-ка кыш отсюда, мелкие!
Оборачиваются и, тут я бешено вращая глазами, хватаясь за карман, как заору:
– ПАСТИ ПОРВУ, МОРГАЛЫ ПОВЫКАЛЫВАЮ!!!
Толпа «онижедетей», роняя писаные от руки транспаранты, прыснула в стороны с паническими воплями, типа:
– Контуженный вернулся!
Лишь трое самых старших – однозначно заводил этого цирка под открытым небом, вразвалочку отошли не спеша – изо всех сил делая вид, что им ни капельки не страшно.
Один из них, когда я уже заходил в калитку, с характерным певучим выговором выкрикнул мне в спину:
– Ми ще з тобой погутарим, попович!
Оборачиваюсь и презрительно сплюнув в его сторону, отвечаю с усмешкой:
– Сперва, сопли свои вышиванкой утри!
Даже, издали было видно, как он побелел от злости.
Дождавшись со службы Отца Фёдора, сперва расспросив о здоровье, конечно, за обедом интересуюсь:
– Это что за изменения в нашем природном ландшафте, бать?
С печалью разводит руками и тяжело вздыхает:
– Да вот, сынок… Жили-были не тужили, как образовался у нас буквально намедни «Союз безбожников[85]» – будто без него забот не было. За что же наказание нам такое, а?!
– И сильно досаждают?
– Нет, сегодня в первый раз было – как специально под твой приезд, – понимающе-заговорнищески подмигивает, а затем отводит глаза в сторону, – однако…
Покрутив головой – он дал понять, что добра в будущем не ждёт.
Сам, диву даюсь:
– Совпало так, божий промысел здесь не причём… И кто был инициатором? Эти трое? Кто такие и почему не знаю?
Городок то, в принципе небольшой, но мелюзгой – прямо-таки кишит и, в отличии от взрослых – далеко не всех знаю в лицо.
– Один приезжий – сам не ведаю, кто таков и двое наших… Ну, почти наших.
– «Почти»?
– Семьи их в войну к нам приехали: одни из Вильны, другие из Салороссии.
– Надо говорить «из Украины», отец.
Тот, упрямо:
– Мне привычней – «из Малороссии». А что такое «Украина» – я не знаю.
– Ну, тебе видней, спорить не буду. Так, что с этими двумя?
– У Шлёмки то, семья поначалу богатая была: как приехали – так сразу купили себе хороший дом с лавкой и стали торговать. Но потом он, то ли сам сгорел – то ли помог кто… Тёмная истории, в общем. Зато, после Революции сразу в пролетарии записались! А семья Коробка, к нам из своей Галиции изначально нищей приехала. Сперва, за версту меня завидев – со всех ног бежали руку обслюнявить, а потом…
Чуть не сплюнув, священник только поморщился брезгливо и продолжил:
– …Батька Коробка – первым в милиционеры подался, как Советская власть установилась. Ох и, лют был! За малым чуть не убил, всё искал что-то, при обыске все подушки с перинами штыком пропорол – белым-бело, как зимой в доме стало. Первым его и, на вилы подняли – когда в восемнадцатом восстание было. Жаль только, не… Прости меня, Господи, за мысли греховные…
Отец Фёдор перекрестился на иконы и замолчал.
Докушав в полном молчании, попив чай под разговор о погоде, да видах на урожай «во саду ли, в огороде», начав собираться, спрашиваю:
– «Коробок» – это такая западно-украинская фамилия?
– Нет, это их малоросская натура: как пойдут детишки в лес по грибы, по ягоды да орехи, а после на речку купаться – так этот, втихушку у них из коробков (лукошек) – в свой по жмени пересыпал. Вот так и прозвали его «Коробком», а как его на самом деле звать – все и забыли.