Изучим процесс, от корки до корки
Неважно, кто там у руля
И неважно, кто там у руля
Да, неважно, кто там у руля
И неважно, кто там у руля
Учение – свет, неучение – тьма
Включайся в процесс, сейчас не до сна
Прогресс поглотит, как цунами волна
И неважно, кто там у руля
Неважно, кто там у руля
И неважно, кто там у руля
Да, неважно, кто там у руля
И неважно, кто там у руля…».
Хотя, большинство из сидящих в зале – ничего не поняло, но на ушах стояли все без исключения.
Новый Маяковский, а вы что думали!
Не успев снова усесться, как:
– Ребята, узнаёте, кто это?
Наш столик уставился на только что вошедшего высокого военного, одетого в новенькую с иголочки форму… Тот, поискав взглядом, остановил его на нас, приветливо улыбнулся и помахал рукой.
– Так это же – Саша Голованов!
– Точно!
– Александр! Идите к нашему шалашу!
Уступив место, усаживаю его рядом с Лизкой и те, весело о чём-то защебетали.
Смотрю, ещё один припозднившийся:
– Павел Николаевич! Давай к нам!
– А это кто? – удивились ребята.
– Помните, я с кем-нибудь из руководства познакомить обещал?
– Помним…
– Не взыщите, конечно: «шо маемо – то маемо».
Да и этого то, затащить на эту вечеринку – от меня столько трудов, изворотливости и денежных знаков потребовало, что лучше не вспоминать.
Когда подходит, знакомлю:
– Ребята, это – Павел Николаевич Мостовенко (партийный псевдоним «Нижегородец») – революционер, участник Гражданской войны… И просто – замечательный человек!
Представляю своих:
– Павел Николаевич, это наши ребята, про которых я Вам рассказывал… Замечательные ребята!
Тот, улыбаясь:
– Здравствуйте, товарищи земляки!
– Здравствуйте!
Садимся за стол и, я начинаю оживлённую беседу, в которую мал по малу, втягиваются и все остальные ульяновцы.
Оркестр тем временем грянул, а приглашённый из Оперного театра певец запел «Гимн студента»:
«– Во французской стороне,
На чужой планете
Предстоит учиться мне
В университете.
До чего тоскую я –
Не сказать словами.
Плачьте, милые друзья,
Горькими слезами.
На прощание пожмем
Мы друг-другу руки
И покинет отчий дом
Мученик науки.
Вот стою, держу весло,
Через миг отчалю.
Сердце бедное свело
Скорбью и печалью.
Тихо плещется вода,
Голубая лента.
Вспоминайте иногда
Вашего студента
Много зим и много лет
Прожили мы вместе,
Сохранив святой обет
Верности и чести.
Ну, так будьте же, всегда
Живы и здоровы!
Верю, день придет, когда
Свидимся мы снова.
Всех вас вместе соберу,
Если на чужбине
Я, случайно, не помру
От своей латыни.
Если не сведут с ума
Римляне и греки,
Сочинившие тома
Для библиотеки.
Если те профессора,
Что студентов учат,
Горемыку школяра
Насмерть не замучат,
Если насмерть не упьюсь
На хмельной пирушке,
Обязательно вернусь
К вам, друзья, подружки!
Вот стою, держу весло,
Через миг отчалю.
Сердце бедное свело
Скорбью и печалью.
Тихо плещется вода,
Голубая лента.
Вспоминайте иногда
Вашего студента…».
Вскоре, новые гости: созданный три года назад джаз-банд Леонида Варпаховского – насколько мне известно, пока единственный, в стране.
Правда, сперва пришлось с полчаса объяснять, что такое «джаз» – музыка протеста порабощённых американским империалистами негров, но публика была уже разогрета и, зашло «на раз».
Слова и музыку «джазбандитам» подсказал я и, это были песни из кинофильма «Мы из джаза»:
«А поезд тихо ехал на Бердичев,
А поезд тихо ехал на Бердичев,
А поезд тихо е… А поезд тихо шел,
А поезд тихо ехал на Бердичев.
А у окна стоял чемоданчик,
А у окна стоял чемоданчик,
А у окна стоял, а у окна стоял,
А у окна стоял чемоданчик.
А ну-ка убери свой чемоданчик,
А ну-ка убери свой чемоданчик,
А ну-ка убери, а ну-ка убери,
А ну-ка убери свой чемоданчик
А я не уберу свой чемоданчик,
А я не уберу свой чемоданчик,
А я не уберу, а я не уберу,
А я не уберу свой чемоданчик!
Он взял его и выбросил в окошко
Он взял его и выбросил в окошко
Он взял его и вы… Он взял его и бро…
Он взял его и выбросил в окошко.
А это был не мой чемоданчик,
А это был не мой чемоданчик,
А это был не мой, а это был не мой
А это ведь был тещин чемоданчик
Свидетельство лежало в нем о браке,
Свидетельство лежало в нем о браке,
Свидетельство лежа… Свидетельство в нем бы…
Свидетельство лежало в нем о браке.
Теперь я холостой и неженатый,
Теперь я холостой и неженатый,
Теперь я холостой, теперь я холостой,
Теперь я холостой и неженатый!»
Когда народ самозабвенно зашёлся в до сих пор модной «Пролетарочке», обратился к своим:
– Пойдём, ребята, наверх – разговор есть. Только толпой не ломитесь – народ решит, что пожар и возникнет паника… Подавят ещё друг друга! По одному, по двое и не в раз.
Смотрю на подошедшего было из-за соседнего столика Барона, где он о чём-то о своём – о чекистком, увлечённо беседовал с Головановым:
– Миша! А ты обеспечиваешь безопасность – чтоб никто не подслушивал. Опять же – не стой у дверей городовым на околотке, а подходи к делу творчески. Как все выйдут – зайдёшь, поговорим и с тобой.
– Как скажешь, Серафим.
Я первый и вслед за мной вскоре, все кроме оставшегося с Александром Головановым Михаила Гешефтмана – собрались с одном из служебных кабинетов на втором этаже, любезно предоставленном Надеждой Павловной.
В мой «ближний круг» – кроме Ефима Анисимова, отсутствующего здесь Михаила Гешефтмана, Кондрата Конофальского, Елизаветы Молчановой и близнецов Ваньки да Саньки Телегиных, не так давно вошёл старший сын Клима – Касьян Крынкин. Последний – парень на два года старше выпускников, обладающий явными организационными способностями и, ныне вместо Ефима – является Секретарём волостного исполкома комсомола. Кроме него к нам присоединился Ксенофонт Мартьянов – суперобщительный малый и, главный редактор единственной ульяновской газеты «Красный глас».
Кроме наших ульяновцев, здесь был двое из Губкома РЛКСМ: парень из Ардатова Павел Керженцев – правая рука Ефима по «Ударным комсомольским отрядам по борьбе с хулиганством» (УКО) и нижегородец Николай Бородин – лидер движения «Ударные комсомольско-молодёжные строительные отряды» (УКМСО), или с моей лёгкой руки – «Красные бригады»…
В общем, собрались все те, кому я мог с почти стопроцентной уверенностью доверять…
Почему?
Уже давно не верю в дружбу, любовь – если речь не идёт о кровных родственниках, конечно. В отношениях между сторонними людьми, всегда царствует голый и расчётливо-циничный прагматизм – пусть и подчас неосознанный или скрывающийся за красивыми словесами. Я мог доверять этим людям – потому, что они видели во мне «трамплин» – лидера, который мог подкинуть их «повыше» и, желательно – на самый «властный Олимп». Однако, увы, сегодня я – «сбитый лётчик» и, могу помочь лишь мудрым советом – сняв «розовые шоры» и чуть-чуть приоткрыв занавесочку над грядущим.
Когда расселись – кто на диване, кто в креслах или на стульях, а кто и на подоконнике, я оглядев присутствующих, начал:
– Друзья! Первым делом я расскажу вам, для чего я пригласил сюда Павла Николаевича Мостовенко. Этот человек – не только революционер и участник Гражданской войны в прошлом…
Я пропустил, что до 1922 года он был заместителем у Наркома по делам национальностей Сталина, с которым был знаком ещё с обороны Царицына.
– …В данный момент он – директор Всесоюзной промышленной академии, а в будущем – ректор Московского Высшего Технического Университета (МВТУ) имени Баумана.
Пока переглядываются, я:
– Я с ним договорился: завтра после обеда – собеседование, а через год – когда заработаете после школы необходимый «пролетарский» стаж, вы – слушатели Академии.
Там, учились многие будущие представители кремлёвской элиты: из наиболее известных жена Сталина – Надежда Аллилуева, Никита Хрущёв… Такие знакомства моим ребятишкам не помешают.
К Ваньке да Саньке, младшим присутствующих минимум как на год:
– Ну а вы – когда закончите школу и отслужите срочную.
Те, переглянувшись:
– Мы хотим учиться на красных командиров.
– Тогда вам к Елизавете – она у нас с командирами знакомство водит.
Когда до ребят дошло, соскочили и, принялись скакать вокруг меня:
– УРА!!!
Пришлось, улыбаясь прикрикнуть:
– Угомонитесь, демоны!
Дождавшись, когда успокоятся, я:
– Понимаю, что сейчас испорчу вам праздничное настроение – но так быстрее моя мысль дойдёт до вас и, крепче запомните.
Помолчав (сомневаясь, а надо ли?), собравшись с духом, я начал:
– Я сделал для вас всё, что смог. Дальше каждый из вас должен идти вверх самостоятельно… Или, в группе – вам решать.