Победителей назначали сами редакции периодических изданий, так что это меня почти не отвлекало…
А вот с письмами ветеранов были определённые проблемы!
Спустя буквально месяц меня ими просто завалили и, пришлось на первых порах привлечь всю нашу комсомольскую ячейку, чтоб их обрабатывать и на некоторые отвечать. Подробно объяснив важность, как можно убедительнее излагаю саму суть:
– Ребята, ищем не байки или анекдоты – которые травят в курилках, а реальные примеры применения оружия, способы выживания и какие-нибудь боевые эпизоды… Ээээ…
Подумав, я добавил:
– Впрочем, анекдоты, байки и просто рассказы про смешные моменты на войне – мы издадим отдельной книгой.
Ну а, я уже анализировал ими выбранные письма и те рассказы, что считал – не только интересными и правдоподобными, но и полезными на войне, литературно обрабатывал и публиковал. Затем, мне пришлось срочно создать целый «личный секретариат», чтоб работать с корреспонденцией.
Обходилось «в копеечку», конечно, но оно того стоило.
Кроме этого, я написал фантастический роман….
О попаданце!
За основу взял роман Романа Злотникова «Элита элит» – одно из моих самых любимых произведений на эту тему. Конечно, «передранный» сюжет – хорошенько переделал, подогнав под существующие реалии…
Сюда же фрагментами вставил кое-что из трудов Алексея Исаева – российского историка, которого я наиболее уважаю из всей этой братии.
Сюжетец довольно незамысловатый.
В не совсем отдалённом будущем, когда на Земле победил коммунизм, была образована «Всемирная Республика Советов» (без этого никак!) – её космические корабли вдоль и поперёк бороздили просторы Солнечной системы. После катастрофы одного из них наш землянин-коммунар попадает на «красную» планету. Ну а там ситуация точь-точь как «в реале» 22 июня 1941 года: на первое марсианское государство рабочих и крестьян – «вероломно, внезапно и без объявления войны» напала фашистская орда.
В отличии от оригинала, у меня меньше внимания уделяется паранормальным способностям главного героя и больше «заклёпкам»: технике, вооружению и способам их применения. Подробнейшим образом описана стратегия и тактика блицкрига и, способы противодействия ему.
Надеюсь, книга даст богатую пищу для глубоких размышлений политикам, конструкторам вооружения и военным и, возможно поможет им избежать некоторых ошибок. В конце концов, с чего началась космическая программа? Именно с фантастических романов…
Само время – весьма и весьма способствовало моему литературному творчеству!
Среди прочих, основной чертой периода с октября 1917 по конец 20-х годов был, как это не странно звучит – расцвет русской литературы. После революции, в стране образовалось множество различных литературных групп и объединений – большинство из которых возникали и исчезали, даже не успевая оставить после себя какой-либо заметный след.
Только в одной Москве их в одно время существовало более тридцати!
Наряду с окончательно победившим позже «соцреализмом» существуют и, конкурируют с ним и друг с другом – «авангард», «модернизм» и «постмодернизм», «импрессионизм» и «экспрессионизм»… Все это многообразие закончится в 1932 году постановлением «о сокращении группировок» и, в 1934-ом – Первым съездом Союза писателей, поставившим на «свободе творчества» большую жирную точку-кляксу.
С этого времени и до самого «Горби Меченного», с его перестройкой и гласностью – «соцреализм» будет объявлен единственной эстетической традицией в литературе.
Ну, а пока – пиши, не хочу!
Все особенности постреволюционного периода нашли свое отражение искусстве – в литературе, искусстве и театре. Деятели «высокой культуры», всяк своей собственной творческой и идейной ориентацией, создавали многочисленные творческие группы, коллективы и объединения.
Хорошо понимая, что писатели намного эффективнее официальных пропагандистов способны помочь пролетарскому государству в «правильном» воспитании граждан нового общества, большевики пытались использовать их. Поэтому вовсе не случайно, что именно – Народный комиссариат просвещения во главе с Луначарским, осуществлял «руководство» литературой и искусством в 20-е годы.
Однако довольно скоро, обоим сторонам стало ясно: власть и деятели культуры – не совсем понимают друг друга!
Всяк, мнивший себя писателем, был неповторимой личностью и, на «правильность» коммунистического воспитания – если и не «клал с прибором», то имел свою – индивидуальную точку зрения.
В самом начале НЭПа Троцкий попытался проанализировать «советскую» художественную литературу и, оказалось – что она подразделяется на «мужиковствующую», «футуризм» и «пролетарское искусство». Ещё, по мнению «Льва Революции» – основная масса писателей оказалась «попутчиками», причем «хлыстовствующими»…
Самоистязателями, то есть.
Что сцуко характерно, Троцкий (сам по профессии журналист-литератор), признал выдающиеся художественные достоинства – именно у «попутчиков революции», а об «пролеткультовцах» – отозвался довольно пренебрежительно.
Довольно многоговорящий факт!
В осмыслении революции, деятелям искусства пришлось выбирать между эмоциями и образом, между логикой и результатом – а в России это всегда непросто.
Стремясь «убежать» от реальности бытия (которое, не всем нравилось надо признать), одни «властители душ» устремлялись в неведомое будущее, другие делали вид, что все еще пребывают в дореволюционном прошлом, третьи создавали симбиоз того и другого. Наблюдалась отчётливая ностальгия по предвоенному «серебряному веку» и, в литературной среде – наблюдалось своего рода пародийное возрождение его духа. Имелись в литературе и, явления вовсе маловразумительные. Творчество многих художников слова, определённо являлось каким-то отчаянно-самоедским юродством.
Сперва, большевики попросту не знали, что делать со всем этим. Политическая цензура давно уже существовала, но по ныне существующим законам – она реагировала лишь на открытый «антисоветизм». Даже, создание в 1922 году «Главного управления по делам литературы и издательства» (Главлита), не прояснило ситуацию.
По газетным статьям Троцкого, создавалось впечатление, что власть надеялась – «само-собой всё рассосётся»… Мол, «объективные законы» марксизма, избавят советское социалистическое искусство от «родимых пятен» капитализма.
В этом месте – три раза «хахаха!».
Это надо, чтоб люди в пчёл или муравьёв превратились и мыслили все одинаково, как электрические калькуляторы первого поколения…
Ну и наконец поговорим о прекрасном – о поэзии, то бишь.
Этой же зимой – 1923-24 годов, вдруг вижу в газете знакомые стихи за авторством некого Марка Бернеса и сразу понимаю чьих рук это дело. Вообще-то я хотел как можно меньше общаться с семейством Головановых, чтоб каким-либо образом не изменить судьбу Александра – будущего главного маршала авиации.
Ну а тут – куда уж деваться?
Да и кой-какие соображения на этот счёт появились…
Набрал подарков и, как только случилась оказия в Нижний Новгород, приезжаю в гости. Мне сильно обрадовались, даже отец будущего сталинского выдвиженца – Евгений Александрович, работник Волжского пароходства по причине зимнего периода «куковавший» на берегу:
– Ну здравствуй, поэт! Вот ты значится, какой… Самогонки тебе налить?
– Огромное спасибо, конечно, но лучше не надо – ибо, во хмелю я зело буен.
Папа будущего маршала обрадовался ещё больше:
– Ну, как хочешь.
Но особенно была рада встрече Вера Ивановна:
– Серафим! Вы куда пропали? Я уж ждала-ждала, а потом думаю: дай стихи его в редакцию пошлю – вдруг объявится.
Развожу руками:
– Расчёт оказался верен!
То, да сё и протягивает мне деньги:
– Это ваш гонорар за стихи, Серафим.
Довольно приличная сумма, однако! Прижав руку к сердцу:
– Это не мои стихи, Вера Ивановна! Повторяю: это стихи моего погибшего друга Марка Бернеса…
Искренне огорчается:
– А я думала – Вы скромничаете, взяв такой псевдоним.
Вынужден был признаться:
– Этого у меня не отнять – довольно скромный я парняга…
– Хахаха! Признайтесь всё же, что это Вы написали!
– Если бы! Но, увы – я напрочь обделён стихотворческим талантом. Поэтому прошу переслать гонорар на счёт «Ульяновской Воспитательно-трудовой колонии для несовершеннолетних, имени Кулибина».
Та, с видимым удовольствием согласилась и после непродолжительного обсуждения некоторых малоинтересных деталей, застыла в нетерпеливом ожидании:
– А кроме уже опубликованных, имеются ещё стихи Марка Бернеса в «заветной фронтовой тетрадочке»?
Вздохнув, типа, «куда от Вас денешься?», я продекламировал:
– «Синенький скромный платочек
Падал с опущенных плеч.
Ты говорила, что не забудешь
Ласковых, радостных встреч.
Порой ночной
Мы распрощались с тобой…
Нет прежних ночек.
Где ты платочек,
Милый, желанный, родной?
Помню, как в памятный вечер
Падал платочек твой с плеч,
Как провожала и обещала
Синий платочек сберечь…[2]».
Вдруг она опомнившись:
– Серафим, подождите я буду записывать!
– Не утруждайте себя, – протягиваю тоненькую тетрадочку из сшитых листов, – здесь у меня для Вас всё записано…
Вера Ивановна у нас не только домохозяйка, но и учитель пения с музыкальным образованием. Я лишь чуть-чуть подсказал мелодию песни и она буквально при мне переложила её на ноты. Села за пианино, спели дуэтом и она воскликнула в восхищении:
– Это произведёт фурор!
Осталось только согласиться с ней:
– Без всякого сомнения, это будет так.