После окончания Гражданской войны завод лишился государственных заказов и даже постоянного финансирования. Многотысячный коллектив и, без того прореженный не так давно прошедшей общероссийской смутой – перебивается случайными «леваками», всякой кустарщиной – вроде изготовления зажигалок и находится на грани голодного бунта.
Из послезнания мне известно – такое состояние продлится сравнительно недолго: сперва заводчане приноровятся мастырить охотничьи ружья из «расшлёпаных» за годы двух войн винтовок, затем у них появятся заказы на оборудование от текстильной и металлообрабатывающей промышленности. Уже в январе этого года, на совещании представителей текстильщиков и металлистов, были утверждены технико-экономические условия и КБ завода начало конструировать первую отечественную прядильную машину.
Но лишь в 1930 году, Президиум ВСНХ примет постановление о развитии в СССР станкостроения и, в том же году комиссия Совета Труда и Обороны поручит Тульскому оружейному заводу включиться в этот процесс, наладив выпуск данного оборудования. До этого видно, советское руководство – сладко мрияло о Мировой революции, да задумчиво-лениво – мастурбировало левой рукой на групповой портрет бородатых классиков.
Уже в 1931 году – здесь будет сконструирован первый в России фрезерный станок «Дзержинец», а ещё через год – начался серийный выпуск универсально-фрезерных, горизонтально-фрезерных и вертикально-фрезерных станков.
К тому времени заводу станет не до меня, но думаю – я уже буду уверенно стоять на собственных ногах!
Конечно, моё сотрудничество с «ТОЗ» не было сиюминутным – как первое свидание гимназиста со своей первой же «симпатией». Оно растянулось на три года, могу лишь так сказать – пересказать краткий дайджест, иначе получится «Война и мир» по объёму… Или даже, как «Преступление и наказание» – по нудятине.
Глава 15. Разрыв шаблонов: бетонное станкостроение
Впрочем, чтоб рассказать про историю моего сотрудничества с «Тульским оружейным заводом» в области станкостроения, надо поведать про один забавный случай…
Началось всё с того, что к лету 1924 года – практически весь запас эвакуированного в 1918 году из Питера и затем «прихватизированного» мной добра, как-то слишком «неожиданно» подошёл к концу.
Конечно, многое из оборудования специалисты из «ОПТБ-007» – не смогли идентифицировать и законсервировав, отложили «на потом». Но всё, что опознав и «подшаматив» можно было пустить в ход – уже выдавало продукцию «на гора» в многочисленных артелях кооператива «Красный рассвет», на «Ульяновском автомобильном заводе» (три раза «хахаха!»), или же в опытно-экспериментальном цехе «Особого проектно-технического бюро № 007» (ОПТБ-007). Наконец, кое-что отправилось к Дыренкову в АО «Россредмаш» и, там без промедления пущено в ход – ибо, выпустить сто тысяч тракторов за пять лет – это вам не фунт изюма с мёдом и сгущённым молоком съесть.
Короче, было задействовано во всех предприятиях создаваемой мной подспудно и подпольно «промышленной империи»!
Напомню, что к весне 1924 года, ульяновская кооперативная промышленность производила, в основном методом горячей и холодной штамповки и с применением электросварки – комплекты гаечных ключей в специальных «кейсах», 5-ти, 10-ти и 20-ти литровые канистры, штыковые и совковые лопаты, штампованно-сварные детали к тракторам «Мужик», полноприводные мототелеги «УАЗ-404» – идущие буквально нарасхват, минеральную краску трёх видов и, ещё много чего по мелочи.
Развивался и свой легкопром: в артели «Красная игла», кроме работы на заказ, рабочих рукавиц и прочей мелочи – шили рабочую одежду (разгрузки) и «парадно-комсомольскую» – супермоднючие костюмы «пролетарки», куртки «камчатки». В обувной артели Чеботарёва «Красный Лабутен» тачали мечту любого советского пижона – ботинки «берцы». Артель «Стандарт-Ойл» наращивала производство «американского белого керосина» и осваивала в производстве трансмиссионное масло «негр-ойл»…
Отдельно и особо надо упомянуть наше совместное с Ксавером производство сборных «ульяновских» домиков на «Домостроительном комбинате».
Чуть было не забыл всевозможную фурнитуру: комсомольские значки, знаки воинского различия, форменные пуговицы, пряжки ремней и так далее и тому подобное.
– Остатки, как говорится, «роскоши былой»…
Вернувшись из Москвы в мае 1924 года, я довольно долго бродил по месту складирования в Ульяновском ИТЛ, остановившись перед какой-то грудой начинающего кое-где ржаветь металлолома:
– Что это?
Бывший со мной в обходе зэка с очень длинной и незапоминающейся фамилией, но по имени-отчеству зовущейся – Эмиль Осипович, с вожделением как мне показалось, облизнул губы:
– Это уникальнейший американский универсальный станок для строгания, долбежки и протяжки. Таких, в России буквально по пальцам можно пересчитать (я, по крайней мере – за всю жизнь всего один экземпляр видел!), а может и вообще ни одного не осталось.
– Вот, как?
– Совершенно верно! Причём, обратите внимание: он уже изначально изготовлен с электроприводом и совершенно новый…
Абсолютно подавляющее большинство металлорежущих станков в те времена – были с ременным приводом от парового двигателя и, нам приходилось их основательно переделывать – хотя имелся и, паровой котёл, компаунд-машина двойного расширения к нему, валы с приводными ремнями и прочая тряхомундия. Однако, такая схема передачи крутящего момента требует мощных заводских фундаментов и стен – а у нас они отсутствуют даже в проекте нового корпуса цеха. Поэтому всё имеющееся, переделывается на электропривод – благо вот-вот будет сооружена линия электропередачи – связующая Ульяновск с единой энергетической системой среднего Поволжья.
Каким образом спросите?
При самом минимальном моём вмешательстве, через уже знакомого инженера-электрика Комарова Даниила Игоревича – когда-то работающего в Комиссии ГОЭЛРО с самим Крижановским. За якобы «американский» цифровой мультиметр (на самом деле – китайский) – прибор для измерения нескольких параметров электрического тока, он способствовал самому минимальному изменению трассы строительства «реальной» линии электропередачи – несколько «вильнувшей» в сторону нашей, забытой Богом и властями волости.
– …Думаю, он поступил в самый последний момент – когда уже было не до станков.
Приглядываюсь: действительно явственно видны следы консервационной смазки – необходимой при транспортировке через океан.
– Ну что ж? Было «время разбрасывать камни»… Бывает!
Так, так, так…
Обхожу «металлолом» ещё раз, а Эмиль Осипович идя следом:
– Его раскурочили ради ценнейших подшипников – разбив кувалдой чугунную станину… Варвары!
В те времена в России обыкновенный новенький шарикоподшипник был редок – как какая-нибудь внесённая в «Красную книгу» чудная зверюшка и, стоил – если и не как слиток золота, то тоже – целое состояние.
Поэтому, легко с ним соглашаюсь:
– СВОЛОЧИ!!!
– Ещё какие! Если бы нам удалось восстановить этот станок, Серафим Фёдорович – возможности нашего опытно-экспериментального цеха возросли бы на порядок.
По должности Эмиль Осипович – Главный инженер «ОПТБ-007», отвечающий за оборудование опытно-экспериментального цеха.
Этого инженера-зэка я назначил «главным», перебрав прежде с десяток кандидатов. Конечно, звёзд с неба он не хватает и велосипед изобрести – не способен априори…
Но этого от него и других и, не требуется – от слова «совсем»!
Здесь, на этом пятачке Русской Земли – «изобретаю» я и мой «роялистый» компьютер с четырёх- ядерным процессором. А все остальные – лишь дымовая завеса и приводные ремни моего прогрессорства.
Зато, у этого человека душа болит за всё на свете!
Ну а то, что он убил там кого-то – так с кем не бывает? Время ныне на дворе такое и эпоха соответсвующая.
Почувствовав досаду, как после сошествия с крючка рекордной рыбины размером с «Титаник», плюнув слюной на кучу железяк и чугуняк – разворачиваюсь на выход, бурча себе под нос:
– Если бы, да кабы… Если бы «прачка» из хозотряда, была бы не просто прачкой – а главным инженером и, имела бы меж ног – не вагину с ведро, а пенис – размером с хорошенькую оглоблю…
Забегает передо мной и остановившись напротив, смотрит в глаза:
– А если попробовать соединить обломки станины электросваркой?
– Не стоит даже пытаться, Эмиль Осипович.
Пробую его обойти, но он снова становится на моём пути:
– Почему? Ведь, один раз же у Вас получилось заварить чугун?
– Несравнимый объём работ, – пинаю ногой один из чугунных обломков станины, – тот раз был всего лишь один сравнительно короткий шов, здесь же – едва ли не с версту корячиться надо.
Сказать по правде, я сварщик – так себе. И уверен, что в тот раз когда я – по когда-то «очень давно» в будущем виденной «инструкции» с Ютуба, заварил трещину в чугуном цилиндре самодельным электродом с намотанной на него медной проволокой – мне просто повезло, как некому сказочному персонажу.
Однако, тот не успокаивается:
– Ведь, сварщиков теперь у нас много!
Криво ухмыляюсь:
– Увы… Те славные ребята и девчата, про которых Вы говорите – это ещё не сварщики. Им ещё года два-три надо – как минимум, чтоб ими стать! Ваш же покорный слуга – слишком занят, чтоб убить уйму времени на совершенно бессмысленное занятие.
– Ну, почему же «бессмысленное»?
Он мне уже изрядно надоел, поэтому довольно резко:
– Да потому что от нагрева при сварке, Эмиль Осипович, станину так поведёт – что на этом «уникальнейшем» американском станке можно будет только колесо для телеги «строгать»!
Да то навряд ли, ибо изготовление стандартизированного деревянного колеса для «УАЗика» – уже требовало, чуть ли не прецизионной точности.
– Как жаль, – он достаёт и папки чертёжик и показывает, – а мы ведь на него рассчитывали и, даже фундамент в новом цехе – уже под него рассчитали. Думали – вернётес