Наконец, полностью овладев собой, Ксавер – с аппетитом изрядно проголодавшийся акулы капитализма, плотоядно поинтересовался:
– «Восемь миллионов – американскими долларами», говоришь?
– Если тот пиндос продавит «Пролетарку» на обмундирование РККА – то возможно и больше. Если же нам удастся взять под контроль «Всесоюзный текстильный синдикат», то…
Я закатил глаза к потолку, в притворно ужасе:
– …Боюсь даже предположить, сколько бабла нам обломиться! Конечно, Ксавьер – кое с кем придётся «делиться», сам понимаешь.
– Как не понять…
– Заодно, будем иметь дополнительные преференции от государства.
Если частника доят и кошмарят, то так называемые «социалистические» предприятия, наоборот – субсидируют.
– Главное, не жадничать, – подмигиваю и снизив голос до шёпота, – чем быстрее комиссары скурвятся – тем для нас с тобой лучше… Понял?
Того, вдруг осеняет – как Ньютона яблоком по кумполу:
– ПОНЯЛ!!!
«Жулик, – подумал я, – но всякий успешный предприниматель – по определению жулик. Это надо осознавать чётко – чтоб потом не испытывать горьких разочарований».
«Жулик» посмотрел на меня и с изрядной долей неподдельного восхищения:
– Ну ты и аферист, Серафим!
Я, скромненько так потупил глазки – мы с ним отлично друг друга дополняем:
– С кем поведёшься…
Ну и в завершении этой главы, чтоб к этой теме не возвращаться…
После выхода закона СССР «Положение о патентах на изобретения», по моему настоянию – все модели одежды были оформлены на Паршину Анну Ивановну.
Так, как порядочный человек, сперва кочевряжилась:
– Серафим Фёдорович! Я так не могу… Это же Вы всё придумали!
Как маленькой девочке объясняю прописные истины:
– Придумать любой сможет – а вот воплотить задумку в жизнь… Я бы, например, не смог! Поэтому, это изобретение надо как минимум разделить надвое.
– Так, давайте оформим патент на двоих.
Отрицающее качаю головой и, сделав таинственный вид, шепчу:
– Не могу! А почему «не могу» – не скажу. Однако поверьте, Анна Ивановна – причина весьма уважительная.
У той глаза расширились по полтиннику – будет о чём посплетничать с моей Софьей Павловной:
– Тогда, если позволите, я как честный человек буду выплачивать Вам половину прибыли…
А вот это – другое дело!
Приобнимаю её за плечи и ласково так:
– Аннушка, дорогая! Вы – честный человек, иначе бы я и не подошёл к Вам. Вот счёт в «Красной взаимопомощи»…
Примерно такая же история была с «Красным Лабутеном».
Глава 20. О прикладной ботанике и, ни о чём больше
Скромный семейный ужин – когда за столом все свои: я и Иерей Благовещенского Храма Отец Фёдор – доводящийся мне отличным другом, по факту – названным отцом, а официально – «биологическим родителем» Свешниковым Фёдором Евграфьевичем.
Не считая «богатого» тульского самовара – на медно-сияющих боках которого рядком расположились многочисленные «медали», сервировка стола была по-народному непритязательной. Почти полная бутылка с слегка желтоватым ульяновским самогоном, расположившийся на чистом полотенце прямо сверх скатерти – ржаной хлеб по-крестьянски нарезанный на куски, в чугунке – варёная картошка в мундирах, в простых глиняных чашках – салат из свежих помидор, огурцов и репчатого лука – заправленных пахучим подсолнечным маслом, «ржавая» постная астраханская селёдка большими дольками…
В центре композиции – моё «кулинарное творчество»: огромная, ещё шквырчащая сковородка с «ассорти» – жаренные зелёные помидоры, лук и главный ингредиент – грибы.
Блин, забыл – как по-латыни называются, а по-нашему назвать – аппетит себе испортить.
– Ну, с Богом!
Перекрестили лбы на иконы в углу (кандидатам в партию тоже можно – если никто посторонний не видит), Отец Фёдор прочитал нараспев подходящую к случаю молитву и приступили к трапезе.
Когда умяли половину яств, мой названный отец приостановил работу мощных челюстей с ещё по-молодому крепкими зубами – взял бутылку самогона, повертел её в руках, открыл и задал сам себе риторический вопрос:
– Употребить во внутрь, что ли…?
Ульяновский иерей – не то, что бы злоупотреблял «горячительными напитками», но временами – «употреблял» довольно таки крепко. В запоях замечен не был, но изредка нажирался буквально «до положения риз».
И надо признать, как это нередка бывает с русским человеком – это ему «шло»!
Накатит стаканяку и так «душевно» службу в Благовещенском Храме правит – старушки со старичками, аж все в слезах выползают и до самого дома крестятся… Правда, когда в тот момент в схроне диаконника за компом сидишь и пишешь какую-нибудь очередную «нетленку» – это изрядно напрягает.
И всё бы ничего – мне не жалко, но здоровье его – всё больше и больше меня беспокоит. На сердце всё чаще и чаще жалуется, мой названный «батрак». Я с ним уже и беседовал: так мол и так, бать – хорош калдырить – не маленький уже. А он мне, мол без «горькой» – я б уже давно представился. Типа, это моё лекарство от всех физических и душевных недугов.
Вот и поговори с ним!
В последнюю же неделю, творится с ним что-то неладное.
Как выпьет хотя бы сто грамм – краснеет, покрывается какими-то фиолетово-багровыми пятнами, хватается за «мотор», температурит, воду пьёт как верблюд – буквально вёдрами и тут же ею рвёт… И даже «куриная слепота» на его оба по-молодому зорких глаза (очки, до сих пор – даже ещё не примеривал!) нападает и, завсегда бойкий язык – заплетается и еле шевелится, как будто речь отнимается.
Правда, где-то через час-полтора «отпускает»…
Но уже несколько служб было сорвано!
Паства недоумевает и печалится, местные безбожники – злорадствуют, волостное начальство недовольно хмурит брови.
Конечно, первым делом мой названный отец грешил на грехи производителя – мол палённый самогон подсунули. Ругался, стыдил, стращал «Страшным судом» и всяческими земными карами… Наконец, несколько раз менял поставщика…
Бесполезно!
Оскорблённые ульяновские самогонщики, прямо при Батюшке сертифицируя свою продукцию, выпивали чуть ли по литру своей продукции – хоть бы хны, только походка становилась чуть менее «строевой».
Как потребитель в рясе приложится, сделав хотя бы самый малюсенький глоток – хоть «неотложку» вызывай!
Хвала Всевышнему – что не катафалку сразу.
Современная местная медицина была в таком случае бессильна, славящиеся на всю волость знахари что-то бормотали о «сглазе» и «наговоре» и, предлагали какие-то подозрительно выглядевшие, дурно пахнущие и абсолютно бесполезные зелья. Осталось лишь прибегнуть к услугам колдунов и ведьм – по слухам имеющихся в Ульяновске…
Но Отец Фёдор опасаясь происков Темнейшего и потери собственной бессмертной души – к «последнему средству» прибегать не стал.
…Понюхав открытую бутылку самогона священник досадливо крякнул, с видимым сожалением закрыл пробкой и поставил на место.
Понимающе-сочувствующе вопрошаю:
– Что, бать? Сегодня решил не экспериментировать?
– Да…, - перекрестив лоб на киот в углу, – видать, Господь знак подаёт – довольно её, проклятую, лакать.
Сказав, пытливо смотрит на меня – мол, а что пришелец из потустороннего мира – Ангел Божий, скажет? Хоть и самый низший чин среди «небесной братии», но всё же должен – хотя бы самое элементарно знать?
Не торопясь дожёвываю, проглатываю и популярно объясняю хроноаборигену:
– Всё, что необъяснимо человеческим разумом – относится к сверхъестественному, следовательно – это дело рук Творца. Ибо, кроме него – вездесущего, такие чудеса никому неподвластны.
Вновь истово крестится и, с ошеломлённым видом:
– Так это – «чудо», стало быть?
– Чудо, чудо, ещё какое чудо…, - вилкой гребу в его сторону по дну сковородки, – ты кушай, кушай, бать. Грибочки – ну, просто чудо как хороши!
Решительно убрав бутылку самогона подальше под стол – чтоб глаза «не мозолила», Отец Фёдор взялся за уничтожение содержимого сковороды – не переставая нахваливать грибочки – персонально и моё кулинарное искусство – в целом. Доев, он по-крестьянски – кусочком хлеба чуть ли не до суха «вылизал» сковороду, не переставая своим рокочущим баском – петь по моему адресу дифирамбы.
Попили чай, обсуждая все текущие – международные, внутренние и местные ульяновские новости и, разошлись. Мой названный отец отправился в спальню «на боковую», а я в диаконник близлежащего Благовещенского Храма, где у меня находился схрон с компьютером и с записанном на его «жестяке» «послезнанием».
Пороюсь в его завалах – может, определю – откуда у этого «чуда» ноги растут.
Морщу лоб, вспоминая:
«Как там эти грибочки по-латыни…? Мда… Ну и название!».
Любой уважающий себя попаданец – кроме промежуточного патрона и командирской башенки на двухместной орудийной башне «Т-34», обязательно норовит осчастливить предков лекарствами, на первом месте среди которых будет пенициллин.
В принципе и я не против, но…
Но ведь одного открытия, что вещество – выделяемое из плесени, способно убивать всякую болезнетворную гадость – ещё довольно-таки маловато для создания его хоть в каком-нибудь значительном количестве. Штатам во время Второй мировой войны, потребовался труд несколько тысяч учёных и специалистов из десятка с лишним научно-исследовательских центров и, миллионы долларов («тех» долларов!) инвестиций, чтоб получить первые пробные партии этого совершенно нового типа лекарства – антибиотика.
В самом начале моей прогрессорской деятельности, в тогда ещё – волостном Ульяновке с едва ль тремя тысячами жителей, причастных к медицине было всего трое: Ракушкин Михаил Ефремович – главный и единственный врач волостной больницы, Казаринов Константин Николаевич – фельдшер и, аптекарь Канцевич Аркадий Вениаминович.