«Работник лопаты и метлы» — школьный дворник зарабатывал 70 рублей в месяц, «школьный работник» получал не более сорока пяти. При этом, собственные же его ученики — обладали в учебном заведении большей властью, чем он сам и, могли даже уволить(!) слишком требовательно по их мнению учителя по решению школьных органов самоуправления.
Я очень хорошо помню свои школьные годы, отлично помню «особую разновидность» своих — наиболее «общественно-активных» своих одноклассников и, прекрасно понимаю — к какому «учебному процессу» привело бы обладание ими, хоть какой-нибудь властью.
Не я один с моими юными друзьями-педологами — такой «экспериментатор»!
Всё школьное поколение «лихих 20-х», неоднократно испытав на себе множество учебных экспериментов — являлись типичными подопытными кроликами. «Комплексный метод», затем — «Дальтон-план»: хуже наверное может быть только наш «Единый государственный экзамен» — более известный по аббревиатуре «ЕГЭ».
Школьники были перезагружены «общественными поручениями» — вроде борьбы с «религиозным дурманом», а учебная программа забита уроками политграмоты и обществоведения — являющимися по факту пересказами всемирной и российской истории с точки зрения господствующей идеологии.
Традиционные предметы отменялись, каждый ученик сам выбирал предметы и объем изучаемого материала, учителя лишь консультировали учеников — а не вели уроки, а аттестация велась по «проектному методу».
Возможно, эти методики и дали бы желаемый результат после обдуманного, неспешного введения — после длительной скрупулёзной подготовки методистов, изготовления наглядных пособий и так далее. Однако, у нас привыкли всё делать методом штурмовщины, брать неприступные крепости кавалерийскими наскоками…
И всё получилось — «как всегда»!
Школьники эпохи НЭПа, часто не получали в школе даже необходимый минимум знаний. Результаты не заставили себя долго ждать: в конце эпохи НЭПа, даже в Москве — четверть всех учеников были отстающими второгодниками с лексиконом Элочки-Людоедки и с задатками записных урок. Не способными написать даже школьное сочинение, хотя бы и с ошибками.
Короче, политика большевиков в сфере образования в эпоху НЭПа, привела к катастрофическим последствиям в сфере как школьного — так и высшего образования, про которое будет отдельная «песТня».
Доводилось читать много книг про попаданцев накануне Великой Отечественной Войны… Ну и как вы, уважаемые коллеги, собираетесь прогрессировать с такими «грамотеями»? Как «заклёпки пилить» и как гудерианов на границе останавливать?
Наиболее грамотных оставят в тылу проектировать и производить оружие, ловить шпионов… «Середнячков» — заберут на флот, в артиллерию, в авиацию и в другие технические войска. С оставшимися пехотинцами можно будет проделать только один «маневр»: собрать их толпой и бросать раз за разом на пулемёты — заваливая врага своим мясом и заливая собственной кровью. Ни на что большее они не способны, как какие-нибудь эфиопские зулусы конца 19 века.
После жесточайшего «естественного» отбора, единицы из них станут настоящими солдатами и, возместив недостаток образования боевым опытом — дойдут-таки до Берлина и возьмут его штурмом.
Только так и никак иначе: чудес, ребятишки — не бывает!
Но, вы помечтайте, помечтайте…
После десятилетия экспериментов, в начале 30-х годов сменился политический курс: государство, наконец поняло что ему нужна не революционная — а образованная и дисциплинированная молодёжь. Советское правительство твёрдой и бесцеремонно-жёсткой сталинской рукой ввело в школе строгую дисциплину и установило железный порядок. Отныне, педагог наделялся беспрекословным авторитетом, во главу учебного процесса ставилось усвоение учебного материала — а не дискуссия с учителем по любому поводу.
Конечно, в СССР было сделано многое, чтоб исправить ситуацию и, к началу сороковых годов — число студентов, ИТР и ученых быстро увеличивалось, а уровень преподавания повышался. Но провал 20-х годов — был просто ужасающе-катастрафическим и, исправить его за десять предвоенных лет — было невозможно, как вернуть утраченное здоровье или ушедшую молодость.
Только после Великой Отечественной Войны Советская Власть смогла побороть массовую неграмотность.
Нил Николаевич Кулагин — бывший помещик, а ныне — директор Ульяновской «единой» школы, уж в третий раз уже жаловался Абраму Израилевичу Кацу — Начальнику волостного (районного) управления милиции НКВД, об исчезновении по дороге новеньких школьных учебников высланных из центра. Тот, уже в третий раз вызывал меня к себе и «с песком» по разнообразному дрючил, в завершении же — «с грозой» говоря почти одно и то же:
— Принимайте меры, товарищ Заведующий «Отрядом вооружённой охраны», а не то я…
В этом месте, он уже в третий раз «буксовал» — официально глава районного НКВД власти надо мной не имел: ибо подчинялся Ульяновский ОВО — не Наркомату внутренних дел напрямую, а Наркомату путей сообщения. Хотя «главный босс», тот же — Железный Феликс, но всё равно — мы с ним проходим по разным ведомствам.
Наш родной бюрократизм, иногда — очень полезная штука!
Однако, я не быкуя — уже в третий раз довольно вежливо и терпеливо объясняю главному ульяновскому менту:
— В задачи ОВО — Заведующим которого я являюсь, не входит сопровождение груза в пути следования. А тот вагон уже прибыл на полустанок с сорванными пломбами и отсутствием содержимого — о чём составлен и отправлен по инстанции соответствующий протокол установленного образца.
Дальше, как обычно началась бюрократическая волокита — бесконечная переписка между несколькими ведомствами двух вышеупомянутых наркоматов, к которым вскорости подключился и Наркомат Просвещения… Мой заместитель по основной должности, Архипов Михаил Николаевич — Комвзвод ОВО, начальник команды по охране грузов — этим всем с превеликим удовольствием занимается. Здесь он в своей стихии, чувствует себя как карась в мутной воде и иногда ставит меня в известность об различных коллизиях и перипетиях этого дела.
Товарищ Кац и, сам прекрасно это понимает, но слегка озадачен:
— Нет, я понимаю — мануфактуру тащут, керосин, соль, сахар, табак, спирт… Но, чтоб учебники!
Объясняю:
— Всё тобой перечисленное, Абрам Изральевич — имеет большую ценность и, поэтому хорошо охраняется собственными инкассаторскими службами трестов. Наркомпрос же — едва ль не самый нищий из наркоматов и каждый раз нанимать охрану для сопровождения нескольких ящиков учебников, ему изрядно накладно.
Махаю рукой:
— Да, что там учебники! В Казани вон — члена партии украли, увезли в какой-то аул и там замуж выдали. А эти книжки скорее всего по деревням разошлись да были скурены несознательными селюками: бумага там — только на самокрутки и годится.
Наш Начальник волостного (районного) управления милиции НКВД, очень хорошо понимает значение школьного воспитания для нашего пролетарского государства, поэтому всё никак не может успокоиться:
— Нет, но всё же — какой пид…арас…?
— Ну, прям так сразу и «пид…арас», не разобрамшись…
Практически не имея новых советских учебников, в Ульяновской средней школе учили детей по старым — ещё царским, которые скупали где только могли, берегли, холили и лелеяли. Конечно, заклеивали в них через-чур уж бросающиеся в глаза «верноподданнические» анахронизмы и наоборот — вклеивая что-нибудь архиважное «на злобу дня».
Всё же думаю — многое зависело от положения «на местах» и, о том — какие люди стояли у руля образования в каждом конкретном уезде и волости.
Тому, что вопреки всему в Ульяновске удалось за «лихие 20-е» годы подготовить достаточно много грамотных выпускников школ обеих ступеней, надо благодарить его удалённое расположение.
Мы, забытая людьми и Богом и, тем более — высоким столичным начальством, провинция!
Поэтому, нас постоянно «обделяли» учительскими кадрами — вроде Фридриха-педолога, а также — учебниками, методическими пособиями и, главное — финансированием. Всевозможные комиссии и инспекции с проверками тоже — в лучшем случае доезжали лишь до уездного Ардатова, а у нас на полустанке — не все поезда ещё останавливались.
В результате в ульяновской школе преподавали по ещё царским учебникам — ещё старые «имперские» учителя: как свои — так и всё более и более многочисленные приезжие.
Так и дотянули до тридцатых годов.
Только потом — после удачного «географического положения» и, зачастую — просто сказочного везения, может быть — можно вспомнить-упомянуть про свои личные заслуги.
Мне удалось вбить в головы комсомольцев «первой волны» правильные мысли, которые они затем уже самостоятельно — передали-внушили своим последователям, в том числе и своим личным примером.
Ефим Анисимов и Кондрат Конофальский стали «большими людьми» в Нижнем Новгороде — с которыми САМ(!!!) товарищ Жданов за руку здоровается!
Успехи прочих моих ребят: Елизаветы Молчановой, Кузьки-Домовёнка, Саньки да Ваньки — тоже у всех на слуху.
Людская молва обычно приукрашает действительность, конечно — но зато какой пример для подражания!
Ульяновские дети, именно ХОТЕЛИ(!!!) учиться — чтоб быть как…
Более, чем в половине случаев они хотели «быть как Серафим» — говорю без всякой ложной скромности. Ибо, неофициально все знали — «кто здесь самый главный», что всё чаще и чаще — приводило к столкновениям (слава Богу — пока мелким и безвредным!) с ревнующими представителями официальной власти.
В результате на уроках в ульяновских школах — тишина и дисциплина: комсомольская ячейка бдительно следит, чтоб те — кто не хочет учиться, почаще «пропускали» уроки.
Школьное «самоуправление»?
Да, за ради Бог… Маркса!
Но участвовать в нём имеешь право только при наличии успехов в образовании. Если не имеешь их, то кто тебя неуча, допустит к такому важному делу — как школьное управление?