— … Да, Вы ещё у нас — всемирный империализм переживёте. Хахаха!
— Хахаха!
Встав, приоткрываю дверь: типа, проверяю — не подслушивает ли кто. Потом сажусь на место и перехожу на шёпот:
— Правда, вот беда — ещё один закон готовится: осуждённых по «хозяйственным» статьям — приравнивать к контрреволюционерам и отправлять в края — куда более северные, чем наш.
— Это какие же? — настораживается.
— Про Магадан и Колыму слышали? — показываю по висевшей на стене карте, — там ещё золото нашли и теперь «ищут» для него старателей. Ибо белые медведи мыть его категорически отказываются, даже за усиленную хлебную пайку, а мамонты уже давно вымерли. Хахаха! Так что, по ходу, мы с вами никогда уже более не свидимся… А жаль!
Я свой «контингент» уже достаточно хорошо изучил и знаю: зэка Овильянский советских газет категорически не читает — зато как бабка на лавочке перед подъездом «хрущёвки», верит всевозможным слухам.
Илью Михайловича чуть удар не хватил! Когда он понял где находится этот самый «солнечный» Магадан и осознал — что это на другой стороне планеты.
Успокаивая, строго-официальным голосом говорю ему:
— Этого можно вполне избежать — если работать честно, не воруя и не плутуя… Вы же больше не будете мошенничать, гражданин зэка?
То, чуть не плачет:
— Ну, не могу я так!
Делано удивляюсь:
— Не можете прожить на одну зарплату, что ли?
Действительно, прожить во время НЭПа на зарплату совслужащего — это надо особый менталитет иметь! Особенно, если имеется семья. Сразу вспоминается сценки из «Комеди-Клаб», по-моему, про честного гаишника 90-х годов и его прозрачно-синих от такой «жизни» домочадцев. Хотя, у этого типа нет семьи — жена умерла ещё до революции, а дети… Хм, гкхм…
«Кого уж нет, а те далече» — Смутное время, как-никак, довелось пережить!
— Дело не в окладе и моей способности на него прожить, — прижав обе руки к груди, отвечает, — это пагубная страсть моя!
— «Страсть»⁈
Мля, каких только маньяков-извращенцев на этом свете не встретишь…
— Совершенно верно: СТРАСТЬ!!! Кто-то страстно посещает скачки, кто-то не может прожить без рулетки в казино, кто-то — без бильярда… Пьяница — пьёт, наконец, а марафетчик — нюхает! Я ж, беру взятки и ворую — таким уж меня Бог создал.
…Какая-то разновидность «клептомании»? Кажется, читал где-то: тыря по мелочи — некоторые индивидуумы повышают таким образом собственную самооценку. Мол, отсюда такое широко распространённое в позднем СССР явление как «несуны» — тащащие с родного предприятия буквально всё, даже — по определению никогда им не пригодящиеся.
— А поменять страсть не пробовали? Есть много других занятий — по которым можно сходить с ума: литература, искусство, спорт… Рыбалка, в конце-то концов!
Тот, только с полной безнадёгой рукой махнул.
— Извините, Илья Михайлович, — осторожно-вкрадчиво спрашиваю, — к услугам психиатра не доводилось обращаться? Извините, ещё раз…
— Ещё при Государе-Императоре, — тяжело вздыхает, — особых отклонений не обнаружено…
Привстав, протягиваю руку — давая знать, что «аудиенция» закончена:
— Понятно… Ну, тогда — не знаю чем и помочь! Идите и удачи Вам…
Зэка натужно выдавливает из себя, резиново улыбаясь:
— В народе по такому случаю говорят: «Горбатого могила исправит».
Дождавшись, когда он окажется почти у двери, говорю в спину с ледяным холодом:
— На Колыме вечная мерзлота — поэтому у Вас не будет могилы, гражданин Овильянский! Мясо и внутренности вашего трупа — сожрут гиеновидные песТцы, а кости — детёныши чукчей по тундре растащат, играя ими в городки…
В те времена, да ещё для людей — воспитанных при «старом режиме», могила — это весьма «сакральное» место!
И тут его как ломом по ногам подкосило. Брякнувшись на колени, он пополз к столу:
— Спасите, гражданин начальник! Век за Вас буду Бога молить…
Сказать как на духу: насчёт «пожизненного» и «Колымы с Магаданом» — это был мой чисто стёб и, я невольно испугался содеянного… Как инженер Брукс из тех же «12 стульев» — когда за ним таким же образом, на четвереньках «бегал» охотник за сокровищами покойной воробьянинской тёщи. Однако, в отличии от этого литературного персонажа, я «Мусю» звать не стал — а не подав вида, усадил гражданина зека обратно на стул, напоил чаем и сделал предложение — от которого тот не смог отказаться:
— В Ульяновске есть одна вакансия — как будто специально для Вас… Если согласны — могу трудоустроить, Илья Михайлович. Подальше от столицы — подальше от соблазна и греха. Согласны?
— Согласен! Премного Вам благодарен, Серафим Фёдорович — век за вас буду Бога молить!
Напоследок осталось утрясти ещё один вопрос…
— Только честно, как на духу, — смотря в его блеклые от времени глаза, спрашиваю, — воровать будете?
Мнётся, прячет бегающий взгляд, долго не решается и наконец — как у расстрельной стенки вставая, выдыхает:
— Буду!
Молодец!
— Ну и сколько Вам надо в месяц украсть, чтоб удовлетворить свою пагубную страсть?
— А это бывает по настроению — заранее никогда не угадаешь: иногда пятьюстами рублями обхожусь — а иногда и трёх-пяти тысяч не хватает.
— И на что тратите краденное, если не секрет?
Пожимает плечами:
— Да, так… Как обычно!
— Понятно.
Хорошенько подумав, заявляю ему:
— Хорошо! Воруйте в этих пределах — но в конце отчётного квартала, мне полный отчёт по краденным из волостного бюджета суммам.
— Зачем? — недоумённо вопрошает.
— Буду Вас покрывать — вносить недостачу в бюджет из своих кровных.
Пока гражданин зэка изумлённо глазёнками хлопал, встал и подошёл к нему вплотную. Тот тоже поднялся со стула и, тут же получил от меня резкий удар под дых — сложивший его «пополам» и последнее напутствие перед вступлением в новую должность:
— Так что — смотрите, Илья Михайлович… Не превышайте «лимит»!
Став по сути «правой рукой» Председателя Волостного исполнительного комитета ВКП(б) — встав осенью 1924 года во главе Ульяновского Совета народного хозяйства, Овильянский Илья Михайлович сравнительно быстро и довольно грамотно реорганизовал свой — как он говорил «департамент», который стал вполне соответствовать «духу времени».
Товарищ Анисимов получил уйму свободного времени и стал помаленьку «округляться» и «светлеть» ликом, а я через своего протеже — получил полную и абсолютную, хотя и тайную власть над Ульяновском и всей волостью.
С товарищем Кацем Абрамом Израилевичем — Начальником волостного (районного) управления НКВД, у меня были куда более крутые тёрки!
К счастью закончившиеся, не только благополучно для обоих — но и с немалыми обоюдными преференциями.
Но это будет тема отдельной главы…
Учитывая ещё и промышленно-финансовое влияние серез контролируемый мною АО «Красный рассвет» и созданную Мишкой Бароном «контразведывателную сеть», я к началу 1925 года — стал хозяином… Нет, не так:
ХОЗЯИНОМ!!!
Хозяином Ульяновской волости.
Достаточно благоприятно для себя разрулив довольно пикантную ситуацию с Председателем Волисполкома, я глубоко призадумался…
Похоже, я тоже уже перерос самого себя!
Вспомнив же и историю с РАИК и другие кое-какие произошедшие ранее или позднее события (конечно же, не идущие ни в какое сравнение с вышеописанным), окончательно понял: я начинаю терять контроль над своими же подразделениями создаваемой подспудно «промышленной империи» — пытаясь лично поспеть везде.
Конечно, с помощью своего «роялистого» компа и программ на нём — вроде «1С Предприятие» и «1С Бухгалтерия», я пока более-менее справляюсь с делами кооператива «Красный рассвет» и многочисленных артелей в него входящих. Даже, обходясь без многочисленного штата — наняв всего лишь одного бухгалтера для проформы, товарища Ксенофонтову в личные секретари, да группы кураторов по отдельным направлениям и вопросам вроде кадрового…
И ещё долго буду справляться.
А что будет потом?
«Что делать?», — как-то спросил один из героев Достоевского.
«Валить надо!», — подсказали ему доброхоты и, неправильно поняв — тот завалил топором двух вполне безобидных старух.
А что-то делать надо и причем срочно, не дожидаясь — пока термически обработанная птица промеж ягодиц клюнет!
Никакого секрета из того, что делать — для меня нет. Надо найти «моё второе я» и свалить на него всю текучку — за собой оставив принятие особо важных решений и, конечно же — работу за компом по запиливанию полезных предкам «заклёпок», сочинению книжек и газетных статей -способствующих изменению мировозрения хроноаборигенов и их руководства.
«Моё второе я», кроме вполне определённых организационно-деловых качевств — должно обладать и достаточными моральными, чтоб я мог ему доверить моё самое сокровенное… Кроме «святого» — компьютера, забитого инфой или знаний про будущее, конечно.
Короче, это должен быть не просто единомышленник — но и настощий друг!
Где бы мне такого взять?
Среди местных хроноаборигенов-ульяновцев, индивидов способных стать мне просто «настоящим другом» — просто немерянно, только свистни погромче. А вот с «организационо-деловыми качествами» у них — не ахти… Даже лучшие, не видят дальше своего носа, в потоках информации теряются как слепые щенки на речной стремнине и управлять коллективом численностью хотя бы более сотни человек — не способны, от слова «вообще»…
Провинция, чего вы хотели⁈
В провинции же, как и во всём на свете — есть свои плюсы и минусы.
Мои комсомольцы подают надежды и немалые — недаром с ними вожусь. Однако, пока они ещё сущие дети — ждать, когда они подрастут?
И тогда я обратил свой пристальный взор на столицу — где в одиночной камере Лефортовской тюрьмы, сидит и пишет книгу один мой хорошо «шапочно-знакомый»…
С очень широким кругозором!
Родился Абрам Моисеевич Краснощек сорок с лишним лет назад в семье портного в еврейском местечке Чернобыль — которое почти через век станет всемирно известным, но вовсе не из-за данного — радостного для его родителей факта. Став в шестнадцатилетнем возрасте членом подпольного социал-демократического кружка, после неоднократных тюремных отсидок и сибирских ссылок, уже Александр Михайлович Краснощёков — в 1902 году, сваливает подобру-поздорову из деспотическо-царской России в свободно- демократическую Америку…