Наш «горец», Баркалая Гиви Онисеевич — несколько неважно владел русским языком и, как-то под общий хохот — назвал этот процесс «из-органической химией», имея в виду «организм» — источник «сырья». С его лёгкой руки это название закрепилось и стало практически официальным.
Однако, после смелых экспериментов — требовалось дальнейшее расширение «сырьевой базы» и, с этой целью я решил задействовать «административный ресурс».
Председатель Ульяновского волостного исполнительного комитета «ВКП(б)» — Фрол Изотович Анисимов всё чаще и чаще находился в состоянии глубокой печали. Его, бывший когда-то штабным пятиместный кабриолет «Renault» 1917 года — в котором ещё сохранился раскладной столик для карт и корзина для офицерских шашек, всё чаще и чаще «сыпался».
Да вообще, по современным меркам, он уже давно устарел!
Я, до сих пор числюсь Начальником гаража при Ульяновском Совете народных депутатов, поэтому всё своё плохое настроение, его глава так же — всё чаще и чаще вымещает на мне, хотя в глаза и не говорит причину.
Но, как говорится — «именно таким», именно в таком состоянии, я и «люблю» товарища Анисимова!
Впустую и понапрасну не рассусоливая — показал ему цветную фотку, не так давно отпечатанную на своём «роялистом» лазерном принтере.
— Что это? — спрашивает с дрожью в голосе.
Красноречиво смотря в глаза:
— Это, Фрол Изотопович — «Сильвер Гоуст» британской фирмы «Роллс-Ройс». «Серебряный призрак», по-нашему… Нравится?
Такой автомобиль типа «кабриолет», оснащённый 48-ти сильным 6-цилиндровым двигателем объемом 7 литров, закупался «Внешторгом» для высших государственных деятелей Советской России в период с 1922 по 1925 год. Всего, из Англии было импортировано свыше семидесяти машин этой марки. После прекращения закупок, когда в страну потоком хлынули более современные американские «Бьюики», «Линкольны», «Кадиллаки» и наконец — любимые Сталиным «Паккарды», «Серебряных призраков» — решено было передать «вождям» на местах.
Напоминаю: как раз и шёл — 1925 год!
Товарищ Анисимов за время нашего с ним знакомства — изучил меня как облупленного, как впрочем и я его. Поэтому, без всяких лишних и ненужных «прелюдий», он подняв на меня горевшие по-вурдалачьи глаза, по-деловому кратко спросил:
— Что хочешь?
В ответ, расцветшись в улыбке — сизым голубем воркую:
— Я хочу лишь процветания для нашего Ульяновска, счастья для его жителей и должного почёта для его руководителей, товарищ Анисимов! А для этого, кроме тех — про которые ты уже знаешь, надо произвести следующие мероприятия.
И подсовываю ему под нос план организационных мероприятий по сбору…
На первой же странице, ошеломлённо бучит на бумагу свои ошалевшие буркалы:
— … «Урины»? Что за «урина» такая, почему не знаю⁈
Эх, темнота ты наша, российская…
— Это научное название обычной мочи, товарищ Председатель Волисполкома.
Пристально смотрит на меня, как царский фельдфебель на бледную платяную моль:
— Ты это серьёзно, товарищ Свешников⁈
— Как на докладе Председателя Совнаркома на партийном съезде, товарищ Анисимов.
Ещё раз прочитав «план мероприятий», он:
— Так бы и писал по-человечьи: «Сбор сцак у народа…»
И заржал конём:
— БУГАГАГА!!!
После посерьёзнев, берётся за телефонную трубку:
— Абрам Израилевич, ты? Срочно собирай всех наших и…
Слышу из трубки, как издалёка — хорошо мне знакомый слегка картавый говорок:
— Что опять выдумал этот контуженный придурок?
— Через час, чтоб все были у меня, — рявкнул перебивая его Председатель волисполкома, — там всё и узнаешь!
В ответ из трубки слышится непереводимый, еврейский народный фольклор:
— А вэйхэр балкон дир ин коп! А мэшугенэм зол мэн ойсмэкн ун дих арайншрайбм[1]…
Положив трубку, Председатель Волисполкома буркнул:
— Полайся мне ещё, жидовская морда.
Скажу, как на духу перед последним вздохом и выдохом: эти двое были — моим самым важным «роялем». Без своего четырёх- ядерного компа, «послезнания» на его «жестяке» и программ автоматического программирования, я хоть что-нибудь — да всё же смог бы сотворить на удивление предкам.
А вот с компом, но без товарищей Анисимова и Каца — навряд ли!
Фрол Изотович брал своей русской твёрдолобостью и упёртостью, Абрам Изральевич — еврейской настырностью и хитрожоп…постью. Когда на это всё, кем-то из «высших сил», было наложено моё «послезнайство» — вот тогда и произошёл резкий скачок историко-диалектической бифуркации в материализме текущего бытия.
Вот и весь секрет!
Поэтому, все мои успехи на ниве прогрессорства, надо сперва — разделить на четыре части и, три из них — отдать удачному географическому месторасположению и историческому времени точки «попадания». Оставшуюся же четверть «прухи» — равномерно разделить между этой «сладкой парочкой» и вашим покорным слугой — с доставшимися ему «роялями»…
«Административный ресурс» в лице нас троих — взялся за дело сбора урины (сцак) так, как привык браться за все без исключения дела: по-русски решительно и нахраписто, по-жидовски коварно и последовательно и, по-попаданчески изобретательно и находчиво.
Домашнюю, дикую и перелётную птицу мы не трогали — совесть имели, также как — мелкий домашний скот, собак и котов. А вот все граждане от мала до велика, лошади и коровы — были поставлены на особый учёт и обложены своеобразным налогом. Каждый внесённый в специальный «реестр» биологический объект-субъект, за сутки в зависимости от вида, пола и возраста — должен был сдать определённое количество жидких выделений с продуктами распада жизнедеятельности организма. «Суточную норму» же, определили строго по науке — в соответствии с рекомендациями доктора Ракушкина Михаила Ефремовича, главного врача волостной больницы и самого опытного в волости коновала.
Наша волостная партячейка, в которой было уже достаточно много «ленинских призывников», в порыве классовой ненависти проголосовала было за то, чтоб — обложить нетрудовое население двойным налогом по сбору урины. Но, в ходе ожесточённой дискуссии, я отстоял равноправие в вопросе сбора сцак и, товарищ Анисимов всецело поддержал меня.
К процессу сбора урины, были без малейшего промедления подключены все советские, партийные и государственные органы, исправительно-трудовая и детская воспитательно-трудовая колонии, Отряд вневедомственной охраны, «Полицейская академия» (школа милиции), учебные и медицинские заведения, учреждения общепита и обе пивнушки, трудовые коллективы предприятий всех видов, нэпманы, кустари-частники, единоличники-крестьяне, многодетные вдовы, пенсионеры, инвалиды войны и труда… И, все прочие граждане — постоянно проживающие, приехавшие на заработки или случайно забредшие на подотчётную Фролу Изотовичу территорию.
Я только диву давался: так над своим народом — ещё ни один тиран-диктатор не измывался!
Однако, если на это дело непредвзято посмотреть: с момента начала выполнения «Первого пятилетнего плана» в отдельно взятой волости — «жить стало лучше, жить стало веселей».
И это без всякого стэба!
Конечно, в том — не токмо лишь моя и, товарищей Анисимова и Каца, заслуга: политика «НЭПа» — даёт свои зримые плоды и, жизнь народа действительно улучшается.
Но у простых граждан, это улучшение их бытия — ассоциировалась именно с нашей «троицей», поэтому они стойко терпели все, по их мнению — «выдумки этого Контуженного», в исполнении местных властей.
Проблемы, возникающие по мере реализации плана по тотальному сбору урины с населения — решались быстро и оперативно. Когда вдруг не стало хватать ёмкостей под сырьё, тут же в село Казариново Больше-Болдинского уезда Нижегородской губернии — отправилась большая, представительная делегация во главе с самим Председателем кооператива «Красный путь» Климом Крынкиным. В отличии от ульяновского деревообрабатывающего, так называемого — «кустарного гнезда», эта местность славилась «казариновской чернолощеной керамикой».
Нам, ничего «чернолощеного» не надо — нам и простые керамические сосуды по сбору и хранению урины, сойдут!
Был подписан соответствующий договор и, вскоре на улицах Ульяновска — через определённые расстояния, а также в местах массового скопления людей — были поставлены деревянные кабинки с керамическими писсуарами. Чтоб страждущий, которому остро «приспичило» прямо на свежем воздухе — «отливал» ценное сырьё туда, а не под ближайший забор или по-собачьи на столб. В административном порядке, на определённое количество дворов и «душ» — были назначены специальные старосты, следящие за сбором мочи из писсуаров в специальные «амфоры» и наделённые полномочиями наказывать филонящих. Наказание, практически одно и тоже: из простого «налогоплательщика» — поставщика «сырья», саботажник на определённый срок становился работником этой вонючей «отрасли» промышленности.
Такая же история, но из-за трудностей контроля — в несколько меньшей степени, повторилась в сёлах и деревнях волости…
После первых же случаев «саботажа и вредительства» — когда урину разбавляли мочой… Извиняюсь — водой, в «ОПТБ-007» был оперативно изобретён и запущен в производстве одной из артелей «Красного рассвета» специальный прибор — «уринометр», показывающий плотность сцак…
«Жидкости», извиняюсь.
Конечно, на взгляд человека начала двадцатого века, это звучит смешно. Вряд ли, кто-нибудь из моих современников, взялся бы за такой «бизнес».
Однако, не забываем: менталитет у хроноаборигенов — совершенно другой!
Во-первых — абсолютное отсутствие какой-либо брезгливости к самому «предмету»: моча и прочие «фекалии» — основа средневековой «химии», до сих пор ещё широко применяющейся в местной кустарной промышленности, например — для выделки кож.
Во-вторых — отношение к «вторичному сырью»: мои современники слишком расточительны. Сломалась, порвалась или вышла из моды вещь — выкинул её и купил другую. Воспользовался бумажкой — выбросил её без всякого сожаления.