Всё это время, он не переставал хвалить меня, с ходу въехав — кто на этом поле «главный суслик» и, в моём кабинете, шутливо грозя пальчиком — но очень с серьёзными глазами:
— Умно придумано, товарищ Свешников, очень умно! Практически, подпольная организация…
Видимо, заметив мой непроизвольный испуг, он продолжил покровительственно-успокаивающе:
— … Но не политическая — а хозяйственно-экономическая.
Ффффуууффф…
Недоумённо отвечаю:
— Скажите тоже, Матвей Самойлович! Никакого «подполья» — всё на виду и в полном соответствии с советским законодательством.
Тот, понимающе-восхищённо глянув:
— Да! Подкопаться очень непросто — у Вас и, своя юридическая контора имеется.
Подняв палец вверх:
— Это, если по закону… А если из соображений революционной целесообразности?
— Имеете в виду «по беспределу», Матвей Самойлович?
— «По беспределу»… — как будто смакуя новое для него слово, — какое совершенно точное определение!
Затем, как будто без всякой связи с вышесказанным, он пожаловался на очень трудное материально-бытовое положение нижегородских милиционеров. Действительно, те даже по виду — больше напоминали вооружённых бомжей, чем доблестных блюстителей порядка. За этим стояло: мол, пойми правильно — вынужден организовать банду, чтоб одеть-обуть и накормить своих подчинённых. А вот далее…
— Нехорошо, когда одни милиционеры бедствуют в обносках, а другие роскошествуют в обуви стоящей как полтора партмаксимума… — вкрадчиво-убедительно говорил он мне, — ведь, все мы делаем одно дело — стоим на страже закона, и на защите советского народа. Или, Вы считаете, как-то иначе, товарищ Свешников?
Прямо не сказал, конечно, но ясно дал понять:
«Делиться надо — а то будут проблемы».
Понимающе кивая, отвечаю бодро:
— Поможем, чем сможем, товарищ Погребинский.
Тот, достаёт блокнот, раскрывает и показывает его мне:
— Я вот здесь подчитал — сколько вы «можете» уже в этом месяце.
Пробежав глазами списочек, я понял что он составлен по принципу: «Проси больше — получишь сколько надо».
Поторговавшись, я смог урезать «помощь» в три раза, логически обосновав:
— Курицу, несущую золотые яйца — принято не резать, а доить!
— Хорошо! — легко соглашается, затем жёстко, — первый «удой» я жду через неделю.
И сперва, да!
Нижегородская милиция была первой государственной организацией в стране, одетой в «пролетарки» и «камчатки» и, обутой в «берцы» и «дутоши». Вооружённой новенькими «Винторезами», а не «Наганами» с вытертым до дыр воронением. Вновь поступающие на службу в губернские органы правопорядка — проходили обучение в «Школе», опять же за наш счёт. Помощь «Группы Вагнер» и курсантов в патрулировании, облавах и прочей мусорской текучке…
Надо — так надо, разве кто-то возразит против?
Но, аппетит приходит во время еды!
Чем дальше, тем всё более и более — лавинообразно вырастали хотелки Начальника Губернского отдела внутренних дел и, большую часть собираемой «мзды», он тратил мягко говоря — «нецеленаправленно».
То бишь — для «собственных нужд».
К описываемым событиям, Погребинский обзавёлся с моей невольной помощью меблированным до самой крыши пятнадцатикомнатным особняком в центре города, излишне роскошным для его должности служебным автомобилем — покруче чем у самого Андрея Жданова, заграничными шмотками, изрядной суммой денег налом и на счетах в «Сбербанке» и, наконец — по крайней мере тремя любовницами-содержанками.
Конечно, тяжело мне было, однако моя «империя» — росла быстрее, чем изначально убогая фантазия у Погребинского. «Хата, тачка, шмара, шмотки, жрачка» — вот собственно говоря и, всё.
А больше чем в пузо влезет — не сожрёшь!
К тому же, ваш покорный слуга — тоже «паразит», каких ещё поискать надо. К примеру, я довольно бесцеремонно злоупотреблял его именем — чтоб решить кое-какие бюрократические заморочки, довольно часто встающие перед «Красным рассветом» и его структурами.
Мзду берешь — значит крышуй!
В общем-то, грех жаловаться: мы с Погребинским достаточно плотно «сработались» и, этот «симбиоз» — продолжался бы бесконечно долго, но…
Но что-то, какая-то внутренняя чуйка мне подсказывала, что вот-вот — что-то грянет.
Глаза у Абрама Израилевича Каца — Начальника Ульяновского волостного отдела НКВД, были печально-грустными и, едва зайдя в его кабинет — я сразу понял, что подкралось нечто «пушистое».
Кроме него и Погребинского, здесь присутствовал настороженно-хмурый Председатель исполнительного комитета (Исполкома) волостного Совета — Анисимов Фрол Изотович, Начальник Нижегородского ГубГПУ — знакомый мне по разгрому банды и по «Делу Сапрыкиных» почти двухлетней давности и, ещё четверо незнакомых мне молодых людей в форме и при оружии.
Поздоровались, хоть и не за руку, вежливо предложили присесть.
— У нас накопилось к Вам множество вопросов, товарищ Свешников, — первым начал «гебист», открывая папочку с грудой от руки написанных листочков.
Ещё с первого взгляда при первом же знакомстве, он не показавшийся мне «кровавым» — а наоборот культурно-интеллигентным и, по слухам про него ходящим — знатоком поэзии и литературы, завзятым театралом.
Правда про, это «лицо кавказкой национальности» ходили и другие — очень нехорошие слухи…
Так ведь, людей без изъянов не бывает, правильно?
Особенно, при такой «работе».
— Спрашивайте, отвечу — у меня секретов от Советской власти нет.
Берёт первый листочек и поверх — прямо-таки «бериевского» пенсне, пытливо заглядывает мне в глаза:
— К нам поступил сигнал, что Вы — самозванец.
Меня «на гляделки» не возьмешь, поэтому изумлённо на него таращась:
— В смысле? Выдаю себя за расстрелянного Николая Кровавого? За Гришку Распутина? За покойную императрицу Александру Фёдоровну или за одну из её дочерей?
Тот, потупив очи:
— В смысле, что Вы — не Свешников Серафим Фёдорович, а кто-то другой — очень похожий на него человек.
— Ах, вот оно что…
Ненадолго задумаюсь и, как можно рассудительней:
— А смысл «другому человеку» выдавать себя за поповича? Вот я понимаю: в газетах пишут, что группа литераторов присвоили себе пролетарское происхождение — с целью примазаться к Советской власти и присосаться к кормушке…
Замечаю, как в глазах Погребинского сверкнули молнии и, продолжаю — уже откровенно стебаясь:
— … А какой смысл выдавать себя за сына «лишенца»? Вот если бы за сына товарища Дзержинского или хотя бы лейтенанта Шмидта!
Тот, строго:
— Не устраивайте здесь балаган, Свешников!
Посерьёзнев:
— То, что я — Свешников Серафим Фёдорович, может подтвердить сидящие здесь товарищи Анисимов и Кац. Если и этого мало, можно спросить у моего отца — Иерея Благовещенского Храма.
— Про ваше происхождение, тоже немало «сигналов» от граждан.
Сказав это, Гебист устремил свой «чЮдный» орлиный профиль на выше упомянутых и, Фрол Изотыч тут же подтвердил мою личность:
— Да, Серафимка это… Правда, когда меня в пятнадцатом на войну забрали — он ещё совсем мелким был и до весны двадцать второго года, я его не видел.
Абрам Израилевич:
— С товарищем Свешниковым, я познакомился только после того, как он вернулся из польского плена. Однако, если гражданин Свешников Фёдор Евграфьевич — признал его за сына, стало быть — так оно и есть.
Гебист, откладывая несколько сшитых вместе доносов в сторону:
— Хотя у Вас имеются две старшие сестры… Но думаю — признания родного отца достаточно, чтоб закрыть эту тему.
Замечаю, что между им и Погребинским — хорошо заметна какая-то личная неприязнь.
Если кто не знает, а я забыл сообщить: ОГПУ не дружит с НКВД и, постоянно его же и «нагибает». Сама же советская тайная полиция, в данный момент, напоминает закрытое для посторонних и даже хоть какого-то государственного или партийного контроля — «государство в государстве», где борются за влияние и преференции несколько группировок — сплочённые в том числе и по национальному признаку.
Переложив на самое «дно» первый, кавказец достаёт другой листочек с каракулями:
— Поступил сигнал, что Вы собираете здесь «бывших», «социально чуждых» и так далее… Вот, даже пофамильно список имеется — всего около ста человек.
Заглядывая через глаза в самую мою душу, резко — буквально как хлыстом:
— С какой целью?
Примерно представляю себе, от кого могли поступить такие «сигналы».
Из-за наплыва в партию «ленинских призывников» — молодых, рьяных, да горластых — в волостной ячейке ВКП(б), власть потихоньку меняется. Старые кадры — Председатель волисполкома Анисимов, Кац, Конофальский, Взнуздаев и другие, хоть и держатся ещё силой своего авторитета из-за прошлых революционных заслуг — но мне уже понятно, что этот «статус-кво» ненадолго.
Конечно, в основном ребята вполне нормальные… Но есть и формирующееся вокруг Федьки-ассенизатора группка довольно активных и агрессивных экстремистов, мутящих воду.
С этим надо что-то срочно решать, но как?
Пока нет ни одной здравой идеи…
Натравить на них своих комсомольцев?
Избиение члена партии — может повлечь за сбой непредсказуемые последствия, вплоть до обвинения в терроризме.
Не хочется, край как не хочется подставлять своих ребятишек!
Протягиваю руку:
— Разрешите списочек?
После секундного промедления заполучив, с минуту изучаю (о, да здесь даже мой лучший друг Борщёв-Слащёв есть!) и, выдаю:
— В большинстве своём, здесь бывшие заключённые — отбывшие срок по чисто-уголовным делам в Ульяновском ИТЛ. А как известно, уголовный элемент — социально нам близок!
Положа руку на кандидатскую карточку в нагрудном кармане, как можно искреннее:
— Поэтому, я не понимаю возникших ко мне претензий.
Сидящие за столом переглянулись, Погребинский как-то неопределённо-весело хмыкнул, но никто не решился возразить.