Но быстро!
За лето, несколько в стороне от Ульяновского полустанка, из сборных «ульяновских» домиков — была сооружена база «Школа подготовки и переподготовки», окружённая высоким забором. Жилой городок, учебные классы, спортгородок, тактическое поле и полигон.
Как и во всех советских учебных заведениях, занятия в «Школе» начались 1 сентября. Прибывшие со всего уезда курсанты проходили обычную трёхмесячную подготовку вохровцев — охранников и экспедиторов, включая курс молодого бойца РККА — для не служивших в армии. Потребности уезда в подобном контингенте, пока были сравнительно невысоки: одновременно на трёхмесячных курсах занималось — не более десяти-пятнадцати человек. Поэтому, используя в качестве преподавательского состава «местный ресурс» на полставки, в основном, я особенно не разорился.
Вот, когда прослышав — из губернии к нам на выучку стали курсантов присылать…
Но, это уже совсем другая история!
Подготовка же «Спецназа» началась на два месяца раньше.
Конечно, с программой подготовки Спецназа начала 21 века, она имела мало общего — особенно по интенсивности… Время другое и люди другие: многие вещи — они могли бы не понять и не воспринять. В программу обучения «Спецназа» входили такие же занятия, как и для других курсантов-«трёхмесячников»: строевая подготовка — основа всех основ, тактическая, политическая, юридическая, медицинская, фотографическая, общефизическая… Стрельба и рукопашный бой, естественно.
Практически всё на совести командиров, конечно — но на политическую подготовку (политинформации, стенную газету, краткий курс марксизма, историю революции и гражданской войны и так далее…) я подрядил наш ульяновский комсомольский актив.
По строевой подготовке и уставам, у нас специализировались Ванька да Санька — практически всё лето, со своими «футбольными» командами жившие в «Школе».
Было множество забавных и даже комических моментов, достойных фильма «9 рота». Говённый, сказать по правде фильм — как и всё российское пост-перестроечное кино.
Занятия «Группы Вагнера», от общей программы подготовки курсантов — отличались большей интенсивностью и «спецпредметами».
На особом месте стояла техническая подготовка: каждый боец «Спецназа» должен был знать устройство паровоза и уметь им более-менее управлять. Сцепка-расцепка вагонов, буксы и тормозная система — само собой… Тупики, водокачки, рельсы, стрелки, семафоры — чтоб «от зубов отскакивало».
Ведь, на железной дороге придётся работать — мало ли что, правильно?
Нашёлся на Ульяновском полустанке старик-железнодорожник, вышедший на пенсию ещё при Самодержавии — который за небольшое вознаграждение, согласился преподавать сии премудрости.
То же самое касалось мотоциклета, легкового и грузового автомобиля… Здесь за подготовку отвечал Кузьма-Домовёнок или кто-нибудь из его группы.
Искусство фотографии с превеликой охотой преподавал курсантам местный ульяновский фотограф — имеющий очень много времени для этого «досуга», из-за невеликой пока численности населения волостного центра.
Рукопашный бой и стрельба — здесь за подготовку отвечали оба командира этого подразделения. Затем, уже по осени, наш «воспитанник» Мишка Гешефтман — обучал вагнеровцев самым элементарным навыкам бокса, джиу-джитсу и метанию ножей.
Физическая подготовка и особенно бег — моя прерогатива. Практически каждое утро (кроме праздников, «командировок», когда «нелётная» погода, запредельная занятость или усталость), я бегаю до полустанка и обратно (два раза по шесть километров) и курсантов-спецназовцев с их командирами за собой таскаю:
— Запомните: боец не умеющий быстро бегать — долго не живёт!
Или:
— Самый простейший способ стать героем: кто плохо бегает — тот остаётся прикрывать группу и будет награждён… Но, предупреждаю — посмертно!
За лето 1924 года, педагогический коллектив ульяновских учебных заведений — увеличился, как бы не в двое. В конце сентября, как раз к началу нового учебного года, в Ульяновской школе второй ступени появился учитель немецкого языка — Борщёв Яков Александрович. Вскоре он близко сошёлся, а затем расписался с первой профессиональной актрисой «Театра рабочей молодёжи» — Ниной Николаевной Руслановой. Молодая семья поселилась в одном из ульяновских домиков в новом Ильичевском микрорайоне и стала «жить поживать да добро наживать».
— Товарищи! — как-то спустя месяц построив вагнеровцев, я толкнул перед ними краткую речь, — в ближайшем будущем весьма вероятны зарубежные командировки за оборудованием. Поэтому вам надо обязательно знать язык вероятного против… Хм, гкхм…
Прокашлявшись, я закончил:
— … Язык вероятного торгового партнёра. От вас требуется — хотя бы заучить наизусть пару сотен самых ходовых немецких слов и уметь их друг с другом связывать.
Новый «шкраб» был замечательным педагогом, с удовольствием возился с обеими «футбольными» командами Саньки да Ваньки, называвших его по-простецки «Товарищ Яша», на полставки преподавал в «Полицейской академии» язык наших заклятых торговых партнёров, посещал тактические занятия «Спецназа» и, после них — иногда давал непрошенные, но полезные советы…
Одно меня напрягало: Яков Александрович — был «несколько» не сдержан в питие и в таком состоянии излишне болтлив!
С момента своего «попадалова», я не раз и даже — не десять раз, повторял:
— Да где бы, сцуко, взять такое лекарство — чтоб закодировать вас всех, нах⁈
Позже, такое лекарство от алкоголизма нашлось, а пока после серьёзного мужского разговора на повышенных тонах — я приставил к Борщёву трёх «адъютантов» из мишкиной агентуры, чтоб по очереди за ним присматривали и не давали болтать лишнего на людях.
На специально сооружённом железнодорожном тупичке поставили один списанный пассажирский вагон и два товарных — открытую платформу и «столыпинскую» теплушку. Рядом — муляж станционного здания со складом. Здесь отрабатывали тактические задачи по сопровождению и защите грузов.
Но только!
— Овладев навыками нападения на охраняемые объекты, — моими словами, — вы сможете понять психологию преступников и успешнее им противостоять.
На тактическом поле построили несколько муляжей зданий и сооружений и, тоже — учились оборонять их и…
И захватывать!
Оставшись с глазу на глаз, испытывающее заглядывая мне в глаза, Васильцев как-то в самом начале занятий, спросил:
— Для чего всё это? Только лишь для сопровождения грузов?
А в глазах читалось прямым, открытым текстом: «А не контра ли ты, часом, мил человек⁈».
— Конечно, это всего лишь для сопровождения грузов по железной дороге, — отвечаю с вызовом, — а Вы, Александр Алексеевич — думаете для чего?
Тот, ничего не ответив, отвёл глаза…
Усмехнувшись, я добавил:
— Хочу сделать карьеру в ВОХРе — коль военная карьера не задалась… А если относиться к делу с холодком и не гонять курсантов в хвост и гриву — разве начальство оценит?
— Тоже верно, — подумав кивнул тот и процитировал, видать, своего «любимого» фельдфебеля по Имперской армии, — «подчинённый должен иметь среднее состояние между полной расслабленностью и крайней вздюченностью».
Больше у нас с ним разговоров на эту тему не было. Впрочем, платил я хорошо, бытовые условия предоставил — намного выше средних по стране и, побегать — отрабатывая весомую добавку к окладу в случае сдачи нормативов, никто из курсантов или их командиров — никогда не отказывался.
Впрочем, после первых же операций по сопровождению грузов — опасения Васильцева что я ввяжу его в какую-нибудь «неприятную» историю — связанную с политикой, отпали сами собой.
Бизнес, только бизнес и ничего кроме бизнеса!
Экипировка и вооружение отряда экспедиторов тоже за мой счёт.
Разумеется, я одел и обул «Спецназ» по последней моде: в «пролетарки» в берцы, но только — как в полевую форму для полевых занятий и при выезде на сопровождение. В строю же и «на параде» — уставная казённая красноармейская форма с соответствующими знаками различия.
К «пролетаркам» шли разгрузки с встроенными тонкими пластинами из качественной стали — уверенно держащими револьверную пулю с дистанции в восемь-десять метров. Конечно, хотя бы самая простейшая военная аптечка — недостижимая покамест роскошь, но я снабдил каждого бойца стерильным бинтом и жгутом.
При увольнении, у меня забрали мой «Наган» с которым я уже успел сродниться.
Чес слово, даже имея «неучтённый» ствол в кобуре скрытого ношения — стал чувствовать себя как голым!
К хорошему, привыкаешь быстро…
Ещё одна проблемка: невоенизированной охране не полагалось оружие военного образца. Однако, ничего не говорилось об охотничьем или гражданском — для покупки которого, даже специального разрешения не требовалось.
Я приобрёл с рук полтора десятка двуствольных ружей 12-го калибра, в основном — довоенного производства бельгийской фирмы «Auguste Francotte», укоротил их до разумно-удобной длины и вооружил ими своих экспедиторов. Мои командиры сперва недовольно морщились, но мне удалось их быстро переубедить:
— На дистанции, с вами никто перестреливаться не будет — смею заверить! Если произойдёт нападение на экспедиторов сопровождающих груз — оно будет внезапным и с близкого расстояния. А вот «накоротке» залп навскидку картечью, будет эффективнее стрельбы из обычного короткоствола — из которого, ещё прицелиться впопыхах нужно.
Опробовали на полигоне — да, действительно: при неожиданном появлении цели на расстоянии до пятнадцати метров — дробовик намного предпочтительней «Нагана».
«Обрезом», считавшегося оружием классовых врагов и бывшего под запретом — хроноаборигенны привыкли называть укороченные боевые винтовки, поэтому по статье «изготовление огнестрельного оружия» — с законом проблем не было. За обрезанным же охотничьим ружьём, с моей лёгкой руки закрепилось название «лупара» — оружие сицилийских чабанов и мафии.