С тремя кандидатами из пяти я распрощался в немалом раздражении, обозвав «самозванцами» и прохиндеями, пока четвёртый не переспросил:
— Может, Вас устроит «Rubrum Manchu vermis»? «Красный маньчжурский червь»?
— «Может — надвое ворожит»…
Сперва хотел его нагнать взашей и положить хер на всю свою затею с червями в целом, потом решил погодить:
— Что за зверь ваш «манчжурец», рассказывайте!
— Маньчжурский дождевой червь более прожорлив по сравнению с другими, не дохнет при повышенной кислотности почв, устойчив к перепаду температур — лучше выносит как высокие, так и низкие температуры. Плодится очень хорошо, наконец — более достойный червь для рыбалки — так как более упругий, чем остальные.
Смотрю на него уже более заинтересованно:
— Это что ж: придётся на Дальний Восток за ним ехать?
— Абсолютно верно, товарищ!
А где гарантия, что он «маньчжурских червей» в ближайшей же навозной куче за городом не накопает? А мои гроши — себе в карман.
Ладно, что-нибудь — да придумаю.
Беседуем…
Во время неспешного разговора по теме, выясняю, что во-первых — он фанат этого вида… Ээээ… Насекомых, а во-вторых: он — лох, что касается всего чего другого на этом «Шарике», причём — от слова «конкретно».
— … Во времена Средневековья, в Западной Европе мазь из высушенных дождевых червей клали на раны для их заживления, — возбуждённо тёр он мне по ушам, — порошок или настойка на порошке применялась при туберкулёзе и раке, отваром лечили боль. Червями, сваренными в вине врачевали желтуху, настоянным на червях маслом — боролись с ревматизмом.
— ДА, ВЫ ЧТО⁈
Представил себе варёных червей и чуть не стошнило недавним сытным обедом.
Вельми польщённый моим вниманием, тот продолжил:
— А Вы знаете, что в китайской традиционной медицине порошок из высушенных дождевых червей входил в составе снадобья для избавления от атеросклероза?
Что-то мне, ваше поплохело.
— Да, откуда…?
— А в русской народной медицине жидкость — истёкшую от посоленных и разогретых дождевых червей, закапывали в глаза при катаракте…
Чувствуя, что теряю сознание от подступившей к горлу тошноты:
— Вы это серьёзно?
— Крупные виды дождевых червей употребляются в пищу австралийскими аборигенами и некоторыми народами Африки…
— Достаточно!
— … В Японии есть народное поверье: если помочиться на дождевого червя — то из-за этого распухнет «причинное место». Sexualis genitalis, то есть.
— ХВАТИТ!!!
В пылу, как «на автомате» закончив, он недоумённо посмотрел на меня:
— Вам, разве не интересно?
— УЖАСНО(!!!) интересно, но у меня — как-бы это Вам объяснить, более «приземлённые» планы на дождевых червей. Да и Вы, если приложите определённые усилия — сможете стать родоначальником нового направления в агротехнике…
Мучительно вспоминаю «вертящиеся на языке» название:
— Вен… Вер… Верни… Да, блин — как же это назвать, то?
— Может — «верми»? Наука о дождевых червях — называется «вермикология».
Несказанно обрадовано, восклицаю:
— Точно — «ВЕРМИТЕХНОЛОГИЯ[2]»!!!
Рассказываю про свой бизнес-проект и вижу горящие неистовым огнём глаза фанатика. Однако, одна небольшая проблемка: данный товарищ — без всякого сомнения имеет впечатляющие задатки учёного, но в практических делах — он конкретный простофиля. Посылать его с деньгами на Дальний Восток — это надо заранее и навсегда, с ними и с их «носителем» попрощаться.
Не самое безопасное место, кстати, во все времена — а не токмо, через пару лет после окончания Великой Российской Заметни!
Ещё раз вызываю и беседую со всеми пятерыми.
Рассказываю про свои смелые задумки, сулю радужные перспективы в случае нашей общей удачи, одновременно знакомлюсь с каждым и стараюсь заразить безудержным энтузиазмом в отношении вермитехнологии:
— Друзья! Наши черви помогут нам накормить Матушку-Россию досыта! А благодарный народ за это и, особенно его вожди — воздадут нам должное за наши с вами труды тяжкие…
Слушают с сыновьей почтительностью — «Нью-Васюки», да и только. До чего же наивен и доверчив здешний электорат, не перестаю удивляться.
— А там глядишь и международная общественность заценит, — снижаю голос до шёпота, — учредив Нобелевскую премию в области сельского хозяйства и наградив ею… Хм, гкхм… Самых достойных!
Люди, в принципе достаточно образованные и грамотные. Но никто из них и подумать не мог, что я жулик. Жулик деньги вымогает, а я наоборот — предлагаю.
Поэтому энтузиазмом их заразить удалось сравнительно легко — по крайней мере четверых из пяти.
Трое из них не считая «фанатика», действительно — ищущие куда приткнуться вермикологи. А кому нужны в наше «интересное» время специалисты по беспозвоночным?
Четвёртый — пожилой, хозяйственный, тёртый жизнью мужичок — от жизненной безнадёги решившийся на авантюру. Он наспех прочитал пару книжек про червей, вызубрил с десяток терминов и, выдал себя за вермиколога — в надежде получить «высокооплачиваемую» работу.
Прикинув хрен к носу, я решил: такой — в любом случае не помешает «в хозяйстве».
Пятый «фрукт» был поинтересней: от двадцати пяти до тридцати лет, хоть и три дня небритое — но открытое, простодушное лицо, внешность — располагающая к доверию.
С этим я решил побеседовать-перетереть отдельно — «тет-а-тет», так сказать.
По образованию биолог или медик: так и сыпет латынью через слово — носа не подточишь (разве что недоучка, возможно), но по всему видно — тип тёртый и крученный жизнью.
Но, хотя как Кису Воробьянинова звали его Ипполитом — все замашки Остапа Бендера налицо и, даже туфли носит подобно тому — без носков на босу ногу. Решил видно выжать с меня всё, что выжмется — особо не нарушая закон и, мне же — «сделать ручкой».
Беседуя с ним, я как-то незаметно для себя перешёл на какой-то «остапо-бендеровский» язык, когда доподлинно убедился что передо мной обыкновенный — хотя и очень способный прохвост:
— … Вы дворянин? В каком полку служили?
— Я Вас не понимаю.
А, глазёнки то забегали…
— Это от отсутствия технических навыков — не будьте божьей коровой. Так Вы — вермиколог, говорите?
— Да, представьте себе, — не моргнув отвечает, — а Вы чем, извиняюсь, занимаетесь?
— Свободная профессия. Собственная мясохладобойня на артельных началах в Самаре.
Недоумевает:
— Не понимаю, зачем тогда Вам дождевые черви?
Глаза навыкат и по полтиннику каждый:
— Строгий секрет! Государственная тайна!
Тут, до него доходит, что я ему морочу голову и с возмущением:
— Что это значит?
Тут уж, вообще — диалог получился один в один по Ильфу и Петрову:
— Это значит, что вы отсталый человек.
— Почему?
— Потому что! Простите за пошлый вопрос: сколько у вас есть денег?
— Каких денег?
— Всяких. Включая серебро и медь.
Молчит, буравя меня взглядом насквозь.
— Я так понимаю: у Вас нет денег, нет ключей от квартиры — где деньги лежат, нет самой квартиры… И даже носков под туфлями у Вас нет!
Поджимает под себя ноги и теряя всякое показное хладнокровие:
— Что за тон Вы себе позволяете?
Повышаю голос:
— Вы пришли кинуть меня на бабки — решив, что повстречали простоватого лабуха — так, какого «тона» хотите? «Дипломатического», что ли?
Порывается встать:
— Тогда я пошёл…
Рявкаю:
— СИДЕТЬ!!! Теперь Вы дозрели и приобрели полную возможность зарабатывать деньги честным трудом.
— Что же я должен делать? — почти стонет под моим напором.
— Вы должны молчать. Иногда, для важности, надувайте щеки. Впрочем…
Посмотрев на часы, я:
— … Кажется, наступил психологический момент для ужина! В Берлине есть очень странный обычай: там едят так поздно, что нельзя понять, что это — ранний ужин или поздний обед. Вы не откажитесь составить мне компанию, Ипполит Степанович?
Он не отказался.
Во время ужина в нэпмановском ресторане среднего уровня, когда я не торопясь рассказывал про свой «червивый» бизнес-план более подробно — чем, остальным «ботаникам». Особенно той его части, что касается классической формулы политэкономии — «товар-деньги-товар». Отчётливо вижу — Ипполит Степанович постепенно становится подхалимом. После введения в курс дела, последовало предложение — от которого тот не в силах был отказаться:
— А вообще-то, мне нужен… Как бы это Вам сказать…?
Смотрит понятливо и глаза его приобретают голубоватый «жандармский» оттенок:
— «Офицер по особым поручениям»?
— Абсолютно верно! Мне нужно доверенное лицо для выполнения некоторых особо… Ээээ…
— Деликатных поручений?
— И таких тоже. Деликатных, щекотливых и всех прочих. Эта экспедиция за маньчжурскими червями будет первой — потом… Впрочем, не будем забегать слишком далеко вперёд.
Он расплывается в приязнейшей из самых приязнейших улыбок, улыбке:
— Вы обратились как раз к нужному человеку. Я согласен!
Достаю лопатник и разгрузив его ровно на сто рублей:
— «Согласие» есть продукт при полном непротивлении сторон, Ипполит Степанович! Вот Вам небольшой авансес, так сказать — для приведения себя в товарный вид. Носки купите, побрейтесь и постарайтесь на сдачу сходить в баню.
Он схватился за пачку купюр, а я задержав передачу денежных знаков, напоследок говорю ему:
— Конечно, Вы меня вполне можете кинуть и, я Вас быть может даже не поймаю — чтоб выразить своё неудовольствие некоторым образом… Однако, это будет всего раз! Потом Вы «стремительным домкратом» снова окажитесь на улице в дырявых туфлях без какого-либо подобия носков.
Согласно кивает:
— Да, я это хорошо понимаю…
Конечно, он понимает: любому начинающему жулику лучше всего работать под руководством другого жулика — более мастистого и опытного и, эта мысль легко читалась на его «открытой» физиономии.