— Бум! — из трубы ствола вырвался белый клубок от дымного пороха.
— БАХ!!! — неподалёку от нашей колоны взорвался брошенный из кустов самодельный взрывпакет, имитирующий разрыв танкового снаряда.
— Хэйка бандзай!
Спешившись с брони, десант грамотно развернулся в боевой порядок и под прикрытием танкового огня — перебежками начал продвигаться в нашу сторону — поливая нас из «трещоток».
Дикая какофония звуков:
— Тра-та-та, тра-та-та! Банзай! Ё…!…Мать! Бум — бах, бум — бах! Тарарах! Сдавайтесь, рюска большевик, нах!
На пригорочке нарисовались — фиг сотрёшь, ещё два танка с десантами и после подавляющей стрельбы с короткой остановки, они набирая скорость — стали обходить нашу колонну с двух сторон, беря её «в клещи».
Ору комбригу в ухо:
— Вы здесь — самый старший! КОМАНДУЙТЕ!!!
«А в ответ — тишина…».
— ТАНКИ ПРОТИВНИКА, — истошно ору сам, надрывая гланды, — Расчёт… ОРУДИЕ К БОЮ!!!
Расчёт противотанкового орудия сидящий на «мотыге» его буксирующий — не то чтобы испугался…
Вовсе нет!
Красноармейцы артиллерийского расчёта после моей команды, резво спрыгнули с «уазика» и довольно решительно и смело…
Побежали в противоположную от наступающего противника сторону!
Они, уже — ни сколь не напоминали неуклюжих, ленивых увальней…
А как бы, даже не наоборот!
Один, правда замешкался возле орудия, пытаясь его отцепить — но увидев, что остался в одиночестве — бросил это дохлое занятие и, со всех ног бросился догонять своих.
«Хоть руки вверх не задрали, — злорадно думаю, — и на том спасибо».
Что-то не понравились они мне с первого же взгляда… Какие-то расхристанные и излишне раскрепощённые.
«Как дембеля-азербайджанцы из советского стройбата!», — наконец подобрал сравнение.
В отличии от товарищей красноармейцев, товарищи командиры — оказались более дисциплинированными и морально стойкими: оставшись сидеть где сидели — несколько «остекленевши», конечно.
Может, они в плен решили сдаться⁈
Ещё не успел «расчёт» выйти из зоны доступа, как из тех же кустов выскочили наши ребята.
— С дороги, дядя! — крикнул кто-то из них «замешкавшемуся» красноармейцу и дал ему хорошего пинка для придания большей скорости.
Противотанковая пушка вмиг была отцеплена, откачена в сторону за естественное укрытие и развёрнута стволом в сторону наступающих «самураев» — истошно орущих своё «бандзай» и что-то нехорошее уже по-нашенски.
Послышалась команда командира нового расчёта — то ли Ваньки то ли Саньки, наблюдающего поле боя через половинку бинокля:
— По танкам противника… Бронебойным…Заряжай!
Дзинь, бряк, звяк:
— Готово!
— Дистанция триста метров… — здесь «командир», старающийся командовать баском, сорвал голос и дал «петуха», — ОГОНЬ!!!
— БАААХХХ!!!
Пушечный ствол, даже не дрогнув, выплюнул облачко дыма от чёрного охотничьего пороха холостого заряда гильзы. Из первого танка с истошно-матерным воплем поспешно выскочил экипаж и заполошно забегал вокруг, а сам он густо задымил из открытых люков.
— Ура! Давай теперь левого… Заряжай!
Дзинь, бряк, звяк:
— Готово!
— Дистанция та же — прицел постоянный… ОГОНЬ!!!
БАААХХХ!!!
— … Горит, товарищ командир!
— Молодцы, товарищи бойцы! Давай теперь третьего…
БАААХХХ!!!
— Мимо, товарищ командир! Уходит!
Третий «самурайский» танк не стал дожидаться печальной участи своих собратьев — а дав прощальный выстрел, скрылся за складкой местности. Вражеская пехота, прокричав по-самурайски что-то обидное (из которого лично я расслышал только: «Мы ещё порвём вам жоп…пу!»), тоже отступила с поля боя.
— Эх… Ушёл, зараза такая!
Сзади раздаётся всё нарастающий знакомый «свист» и заглушающие его крики «ура». Оборачиваюсь и уверенно говорю обалдевшим от всего увиденного красным командирам:
— Не уйдёт!
Те, не нашли ничего лучшего, как спросить:
— Почему?
Довольно резво, нас обгоняет ещё один танк — с красным флагом на «антенне» и красной звездой на башне, облепленной державшимися за поручни пехотинцами.
— Потому что контратака.
После того, как советский танк скрылся за бугром — преследуя отступающего противника, пушка была прицеплена обратно к «мотыге», а к вышедшему из «Форда» главе комиссии ГАУ чётким строевым шагом подошёл Ванька или Санька и, точно так же — чётко, отрапортовал ломающимся отроческим баском:
— Товарищ комбриг! Во время отражения атаки противника, расчёт противотанкового орудия уничтожил два танка, а третий принудил к бегству. Собственных потерь нет, командир взвода ПТО — комсомолец Телегин!
Ничего не ответив, «товарищ комбриг» поспешил на «прямых» ногах в ближайшие кусты — а вернувшись спустя долгих пяти минут, вытирая руки носовым платком, разорался на меня:
— Вы что себе позволяете, товарищ⁈
На всех этапах боевых действий, кроме вчерашнего перегара — другого «запаха» от него не исходило, значит — смею предположить, что товарищ «военспец» — не наложил в галифе, а стойко дотерпел до «победного конца».
Немного теряюсь и, сделав вид «лихой и слегка придурковатый»:
— Всего лишь учения — максимально приближённые к боевым! Думал, Вам понравится, тааащ…
— «Думали»? Если бы у Вас было чем думать…
Последовала примерно получасовая «выволочка», в течении которой — он меня «имел» как кавалергард гимназиста, а слушающие ухахатывались. Правда, мысленно.
Одно радовало — досталось не одному мне: сбежавший расчёт красноармейцев — тоже получил свою долю командирской «ласки» и в наказание добирался до полигона пешком.
Однако, по лицам командиров помладше вижу — «представлением» они впечатлились должным образом…
Для того всё и затевалось!
Ну а с комбригом вышла досадная — не предусмотренная планом «Особых маневров», организационная накладка.
Прав был Наполеон:
«После первого же выстрела, весь план сражения летит к чертям», тысячу раз прав!
Комбриг-военспец так на меня разобиделся, что дальше предпочёл ехать не в моём «Форде» — а с моими ребятами из расчёта на мототелеге.
Были и плюшки от лица командования — доставшиеся, правда не мне: бравому расчёту комсомольцев, доверили ещё раз продемонстрировать своё мастерство в меткой стрельбе — уже на полигоне.
Во время стрельб, все участники учений — незаметно съехались на полигон, а после их завершения — гордо продемонстрировалиохреневшим гостям из столицы свою «боевую» технику.
Краскомы, несколько пренебрежительно:
— Так, они у вас — деревянные! А мы то думали…
На это, я:
— Главное — чтоб люди были из закалённой стали, как эти ребята! А ездящих да стреляющих «железяк» наделать для них — дело нехитрое.
В конце мероприятия, мои орлы построились и идеальным строем промаршировали перед комиссией, напевая «Красный марш» — нагло стыренный мной у компьютерной игры «Red Alert 3», с изрядно переделанным текстом[1], конечно:
— Советский Союз бьёт заклятых врагов
Империалистов, хозяев оков.
Вставай пролетарий — рви рабскую плеть,
И весь мир будет песню победную петь!
Под красное знамя, в единый Союз
Всех единяет Великая Русь!
В несокрушимый надёжный оплот
Где к коммунизму нас Ленин ведёт!
Вставай же с колен мир голодных рабов
Теперь мы едины и каждый готов!
Смелее, товарищ, порвём цепи зла —
Идёт борьба за правое дело!
Вперёд за победой для нашей страны,
Мы красному знамени будем верны!
И Ленин великий нам путь озарил
На этот подвиг он нас вдохновил!
Советский Союз бьёт заклятых врагов
Империалистов, хозяев оков.
Вставай пролетарий — рви рабскую плеть,
И весь мир будет песню победную петь!
Какой военноначальник не любит парады?
Поднимите мне веки и покажите такого!
В конце концов, Начальник комиссии ГАУ отошёл душой и даже подарил Саньке да Ваньке свой — ещё «дореволюционной работы» бинокль, за который они снова передрались…
Но со мной — до конца «командировки» не здоровался. Даже, несмотря на мой широкий жест — выразившийся в дарении «на пробу» одного образца «УАЗ-404» Главному артиллерийскому управлению РККА. В случае острой необходимости, мы с ним в общались через Поегли.
Ну, что тут скажешь?
Про такой случай лучше всего выразился «наш» Черномырдин:
«Хотели как лучше, а получилось — как всегда»!
Комиссия ГАУ провела повторные заводские испытания — расстреляв оставшийся боезапас, затем погрузила пушку и «уазик» на платформу, накрыла их брезентом и вместе с ними укатила уже на московский полигон для уже государственных испытаний.
Уже привык к хроноаборигентской бюрократической волоките по любому — совсем пустячному поводу. Часто бывает, решения о приобретении живой или списании павшей лошади, постройке или наоборот — сносе деревянного сортира, приходится ждать от вышестоящей инстанции — долгие месяцы, а то и годы. Поэтому, был приятно удивлён — когда уже в конце сентября 1924 года, из Москвы пришла срочная телеграмма от «пропавшего» было «без вести» Мартына Антоновича:
«Изделие приняли зпт назначен директором завода в Подлипках зпт ждите тчк».
Буквально через неделю он приехал — «здрасьте», как говорится!
Мартын Антонович Поегли — в новенькой командирской гимнастёрке с «разговорами» и синих «штабных» галифе, в «звездастой» командирской летней будёновке… Весь такой важный — в нарукавных нашивках, клапанах с перекрещенными стволами бронзовых пушек, с единственным рубиновым ромбом на чёрных петлицах с красным кантом…
Бросается мне на шею ещё на перроне:
— Здравия желаю, гражданин начальник!
Испуганно-притворно отстраняюсь от него, изумлённо таращась: