Конечно, предубеждения касательно тестов могут работать и в положительную сторону. Так, хорошо одетый ребенок с нормальным весом при тестировании может легко осилить лишь некоторые задания, другие же ему даются с трудом. Но тестировщик видит только «симпатичного» ребенка и хорошо решенные задания. В сочетании оба фактора затмевают общую плохую картину теста.
Определение источника ошибок
После теста оценивают следующий источник ошибки. Разработчики часто не отвечают должным образом на три самых интересных вопроса тестов: как следует оценивать отдельные тестовые области для получения общего результата? Что важнее: мелкая моторика, крупная моторика, социальное поведение, речевое развитие? Что находится в пределах нормы, а что уже выходит за ее рамки?
Является ли ребенок нормальным, или уже можно диагностировать нарушение, если, согласно результатам тестов на моторику или речь, он входит в 10 % худших среди своих одногодок? Или такой результат означает только то, что ребенок (пока) не умеет ползать или хорошо говорить?
Тесты не отвечают на такие вопросы, а тем более не дают никаких терапевтических рекомендаций или даже прогнозов того, как ребенок будет развиваться в будущем. Они только говорят, где на момент проведения теста ребенок находится в своем развитии по сравнению с другими детьми.
Графики, показывающие результаты тестирования на больших выборках, своей формой напоминают колокола. Участок максимально высокой точки колокола – это средний нормальный диапазон. Дети, результаты которых находятся на краю колокола, хуже или лучше среднего. Это не значит, что эти дети ненормальные, потому что развитие ребенка происходит в огромном диапазоне вариаций. Однако многие тесты показывают, что 10 % детей с худшими результатами нуждаются в терапии. Напротив, большинство ученых считают, что только около 2–3 % детей из каждой возрастной группы явно имеют настолько серьезное нарушение развития, что в подавляющем большинстве случаев им требуется терапия. Чтобы не бросать ребенка на произвол судьбы, они рекомендуют, чтобы 5–7 % участников тестирования с наихудшими результатами через шесть месяцев проходили повторное тестирование, а также дополнительное обследование с целью выяснения, кто из них нуждается в терапии, а кто, возможно, в применении специальных педагогических методик или другой поддержке, а также кто из них самостоятельно восполняет свои недостатки в развитии. Таким образом, терапию назначают количеству детей «всего лишь» чуть больше, чем в два раза превышающему реальное. С другой стороны, при 10-процентном пределе лечение получают в четыре раза больше детей, чем требуется.
У тестов есть побочные эффекты
Таким образом, несмотря на то, что тесты могут оказаться неточными, а порой показывают что-то совершенно отличное от того, что утверждают, даже если результат часто зависит от состояния ребенка в день проведения теста, а также от того, как интерпретируются результаты, тесты считаются надежными и безопасными.
Глядя на результаты, люди верят, что могут распознать существующие или несуществующие способности ребенка, а также имеющиеся дефекты. Поэтому родители, воспитатели, учителя начальных школ и педиатры были очарованы результатами тестов и игнорировали все остальное, что не подвергалось тестированию. Креативность, непосредственность, смелость, жизнерадостность, музыкальность, умение чувствовать и общаться с другими людьми – все эти качества и навыки по сравнению с результатами тестов отошли на второй план и больше не имеют значения. То, что не было измерено с помощью теста, не учитывается.
Для многих родителей с этого момента единственное, что имеет значение, – сможет ли их ребенок усвоить лучше то, о чем спрашивали на тесте.
Не то чтобы все тесты бессмысленны. Количество молодых людей, не имеющих базовых навыков чтения и арифметики, было раскрыто исключительно благодаря исследованию PISA. Но тестовая система давно стала независимой. Чем больше тестов, тем активнее ведут себя озадаченные родители, воспитатели, учителя начальных школ, педиатры и физические реабилитологи. Они считают, что с помощью тестов у ребенка, как под микроскопом, удастся наконец выявить каждый малейший дефект. Тесты помогают вовремя предотвратить худшее, своевременно обнаруживая мельчайшие отклонения и имея возможность их «вылечить», чтобы они не переросли в серьезное нарушение.
С другой стороны, опытные педиатры не воспринимают отдельные результаты тестов как абсолютную истину. Они смотрят, действительно ли расстройство, на которое проверяли ребенка, влияет на его повседневную жизнь. Терапия может оказаться полезной, даже если результат теста еще находится в пределах нормы. И, напротив, они не назначают лечение автоматически при плохом результате теста. Если ребенок может справляться с повседневной жизнью и может принимать участие в общественной жизни вместе со своей семьей и друзьями, они будут обсуждать с родителями, какой вид поддержки может быть полезен, чтобы наверстать упущенное при прохождении теста.
Насколько бессмысленно верить в то, что для каждой слабости или расстройства должен существовать тест или какой-либо другой объективный метод исследования, и насколько важно не только выявить у ребенка его индивидуальные слабости и «исправить» их, но и включить его повседневную жизнь, его контакты, всю его социальную жизнь в диагностику и терапию, наиболее ярко можно продемонстрировать на примере СДВГ.
9. Много или мало: СДВГ – это вопрос масштабов и определения
В прошлом беспокойных, импульсивных, иногда агрессивных детей считали плохо воспитанными. Но СДВГ – это не ошибка воспитания. Сегодня эксперты считают, что СДВГ имеет нейробиологические причины. Нарушение может быть врожденным или вызванным поражением центральной нервной системы. Некоторые врачи до недавних пор считали, что причиной расстройства могут быть аллергены и пищевая непереносимость. Но теперь это предположение опровергнуто. Развитию расстройства способствуют неблагоприятные психосоциальные условия, недостаток заботы или совершенный над ребенком акт насилия. Эти причины могут влиять на метаболизм в головном мозге и приводить к симптомам СДВГ, беспокойству, агрессии, невнимательности, импульсивности, отсутствию концентрации. Трудно определить, в какой степени на развитие болезни влияет мозг ребенка, а в какой – его окружение. Даже на вопрос, есть ли у ребенка СДВГ, нельзя просто ответить «да» или «нет». СДВГ – это всегда вопросы «Насколько сильно?» и «Когда?». Поскольку СДВГ не так просто выявить, как ветряную оспу или скарлатину, он не оставляет маркеров в крови, признаков, видимых на коже, изменений внутренних органов, не имеет фиксированных предельных значений. Эксперты описывают СДВ или СДВГ как расстройство, характеризующееся невнимательностью, импульсивностью, с наличием гиперактивности или без нее, которое длится более шести месяцев в двух или более сферах жизни и началось в возрасте до семи лет. Это описание применяется при диагностировании СДВГ лишь условно. Потому что невнимательность и импульсивность можно наблюдать, но нельзя измерить. Не существует специального теста на выявление СДВГ, который педиатры могли бы использовать для однозначного определения, что у ребенка СДВГ.
СДВГ – это всегда вопрос масштабов и определения: чего родители, воспитатели и учителя начальной школы ожидают от ребенка? Сколько выносливости, внимания и концентрации они от него требуют?
Могут ли они интегрировать его импульсивное поведение в свою повседневную жизнь? Могут ли они помочь ему научиться лучше сосредотачиваться и контролировать свое поведение? Или же дикий ребенок ввергнет в хаос всю семью, группу детского сада или класс?
Первые несколько лет большинство родителей считают своего ребенка просто слишком утомительным. Подозрение на СДВГ часто высказывает только воспитатель, а обычно – учительница начальной школы. Потому что учительница в отчаянии: ребенок – чаще всего мальчик – выполняет, если вообще выполняет, домашнее задание совершенно хаотично. На уроке он постоянно разговаривает, смотрит в окно на улицу, затем снова в книгу, а в следующее мгновение резко оборачивается на шум позади него. Ему все одинаково интересно. Он никогда не фокусируется на чем-то одном, никогда не вникает, он не может ни минуты усидеть на месте, за 10 минут у него появляется больше сумасшедших идей, чем у посредственного клоуна за всю его жизнь. При малейшей провокации он «взрывается». По крайней мере, так кажется учительнице. Да и одноклассникам он тоже действует на нервы.
Футбольный тренер, в команде у которого ребенок занимается днем, дает совершенно иную оценку. Что он ценит в нем, так это энтузиазм, желание двигаться и готовность быстро реагировать на каждое движение. Но школа важнее футбола. Поэтому родители ведут своего ребенка к педиатру.
Если ребенку повезет и он попадет к опытному педиатру, тот направит его к специалисту, например к детско-подростковому психиатру, или в социальный педиатрический центр. Там его будут исследовать более внимательно. Тогда, возможно, в конце концов выяснится, что у ребенка СДВГ и ему требуется медицинская помощь. Но причина может оказаться совершенно в другом.
Потому что у непоседливости может быть множество поводов.
Порой могут быть очень банальные причины, почему ребенок-непоседа борется за внимание: возможно, он все еще пытается свыкнуться с переходом из детского сада в школу, где приходится больше сидеть и меньше играть. Для некоторых детей трудно придумать открытые концепции досуга и обучения, в которых им «позволено» самим организовывать свою работу – иногда воспитатель или учитель начальной школы не обладают достаточными педагогическими навыками. Или учитель просто испытывает стресс, потому что класс переполнен, слишком тесен и уровень шума невыносимый. А иногда ребенок переживает по поводу того, что дома родители ссорятся или даже разводятся. Тогда в детском саду или в школе он уже не может сконцентрироваться, а витает в облаках или ерзает от перенапряжения.