— Как получилось, что она так близко?! — воскликнул Ник.
— Я так думаю, мы слишком высоко задирали бошки, — ответил Джонни-О, опять нервно хрустнув костяшками.
В двух милях от них сотня послесветов тянула дирижабль за собой на канатах. Огромный корабль двигался потихонечку, дюйм за дюймом — практически, полз на брюхе.
Мэри не слишком верила в то, что ветер с запада так непреодолим, как утверждали все вокруг. Всё же она попросила Спидо сначала направить дирижабль на юг от Чикаго и повернуть на запад лишь тогда, когда они окажутся в воздушном пространстве Теннесси. Как только на горизонте возник Мемфис, они сбросили скорость. Теперь удерживаться на западном курсе стало несравненно труднее. Когда стало ясно, что по воздуху им до города не добраться, Мэри велела Спидо посадить корабль и изобрела альтернативный способ передвижения.
Из сотни послесветов организовали команду, которая потянула «Гинденбург» к Мемфису на верёвках наперекор всё усиливающемуся ветру. Удивительно, сколь тяжело тащить корабль, который, как считается, должен быть легче воздуха, — словно тянешь каменный монолит!
Одно радовало — на препятствия, существующие в живом мире, можно было не обращать внимания, поскольку корабль проходил напрямую сквозь живые леса и строения; и хотя команде на канатах приходилось несладко — они увязали в почве живого мира, словно в болоте — дети Мэри всегда выполняли то, что приказывала им повелительница. Остальные послесветы расположились внутри жёсткого алюминиевого корпуса «Гинденбурга» — на переходных мостиках и между исполинских водородных камер. Мэри всех персонально проинструктировала об их роли в наступающих событиях, и теперь в громадных пространствах корабля царила атмосфера нетерпеливого возбуждения, такая же напряжённая, как тот заряд статического электричества, который способствовал давнему переходу «Гинденбурга» в Междумир.
Позади, в Чикаго, остался десяток её самых толковых последователей — присматривать за спящими междусветами; тех ко времени ухода «основных сил» насчитывалось уже более двухсот. Мэри не знала о дне и часе своего возвращения в Чикаго, но к тому времени здесь образуется прекрасное сообщество послесветов, воспитанное на идеалах её, Мэри, учения.
Пока громоздкий воздушный корабль полз к Мемфису, Мэри попыталась подавить собственное беспокойство, заняв себя нужным и важным делом: она пригласила на променад правого борта группу наиболее боязливых ребятишек и принялась рассказывать им всякие интересные истории, которые помнила по своим живым годам. Если у волшебной сказки конец оказывался не очень приятным, она переделывала его в счастливый. Герои её рассказов жили-поживали и добра наживали, даже там, где всё изначально заканчивалось плохо. И всё равно, детишки боялись.
— А вдруг Огр нападёт на нас за городом? — спросил один из малышей.
— Не нападёт, — коротко ответила Мэри. Внушая всему миру мысль о том, что Ник — безжалостное чудовище, она отлично знала, что он не таков. Прежде чем начать сражение, он использует все возможности дипломатии. По существу, вся её стратегия основывалась на этом убеждении.
Около полудня Мэри выглянула из окна и увидела, что дирижабль больше не движется: как ни напрягались послесветы, чтобы протащить его дальше, — ничего не получалось, ветер не пускал. Вперёд дороги не было. Значит, пришло время для Мэри бросить открытый вызов Нику.
Письмо. Она писала и переписывала его до тех пор, пока не уверилась, что изложила всё, как надо. Она приложила все усилия к тому, чтобы Ник ничего не смог прочитать между строк. Мэри по-прежнему питала к нему нежные чувства, но в письме не было на них и намёка — в основном потому, что не была уверена в его чувствах к ней. К тому же после того, что произойдёт сегодня, никакие чувства вообще не будут иметь значения.
Как только письмо было готово, она запечатала его на старинный манер сургучной печатью с буквой «М» и позвала одного из своих самых быстрых бегунов.
— Мне нужен храбрый вестник, — сказала она. — Я могу рассчитывать на тебя?
Вестник — собственно говоря, это была вестница — с готовностью кивнула. Она была счастлива угодить своей госпоже.
— Беги к поезду Огра, так быстро, как только сможешь — Спидо расскажет тебе, где его искать — и вручи ему вот это письмо. Только самому Огру, лично в руки, и больше никому!
Энтузиазм вестницы немного поубавился, она, похоже, не на шутку испугалась; поэтому Мэри ласково положила руку ей на плечо.
— Огр, нет сомнений, — ужасное существо, но с этим письмом ты будешь под моей защитой. Пока ты отважна и верна и отвергаешь его соблазны — я обещаю, тебе ничто не грозит.
— Да, мисс Мэри.
Девочка убежала, а Мэри ещё какое-то время раздумывала, в одно и то же время радуясь своему плану и скорбя над ним, потому что сегодня всех ожидало множество утрат. Милос с его командой скинджекеров уже ушли в живой мир — проявить свои таланты во славу Мэри, доказывая тем самым, что навек связали с нею свои судьбы. Ловушка расставлена, оставалось только ждать, когда она захлопнется.
— Я отправляюсь пешком, — сказала Мэри Спидо. — Ты знаешь, что делать, как только я уйду.
Спидо, судя по его лицу, всё это не нравилось.
— Зачем вам уходить в одиночку?
— Чтобы не возбуждать лишних подозрений. Поверь, я знаю, что делаю.
— Знаете? Признаю, это хорошая идея — встретиться с ним на нейтральной территории, но зачем же встречаться в этом ужасном месте? Ведь междуворота очень опасны, разве не так?
— Междувороты, — поправила Мэри. — Они опасны, только если не знать об угрозе, а я отдаю себе в ней полный отчёт. У нас достоверная информация относительно мемфисского междуворота, и он — как раз то, что нам необходимо.
Проговорив это, она отвернулась от Спидо, не желая, чтобы тот прочитал по её лицу некие эмоции, которые она хотела бы скрыть ото всех. Мэри утешалась мыслью о том, что служит здесь, в Междумире, высшей цели. Все вожди во все времена должны идти на жертвы, чтобы доказать, что достойны своего высокого предназначения. И сегодня Мэри пожертвует своей любовью.
*** *** *** *** ***
В своей книге «Осторожно — тебя касается!» Мэри Хайтауэр посвящает междуворотам такой важный параграф:
«Междувороты — это и проклятие, и благословение для нашего мира. Что положительно — через них в Междумир попадают различные, весьма неожиданные предметы. Однако всегда существует опасность, что они обернутся к тебе с куда менее приятной стороны: междувороты могут воздействовать на послесветов совершенно нежелательным образом. Если ты подозреваешь, что на твоём пути попался междуворот, наилучшим выходом будет немедленно оставить это место и доложить о происшествии лицу, облечённому властью».
Глава 33Умы, полные подозрений[45]
Если всё сущее сравнить с многослойным стёганым одеялом, то междувороты — это те точки, в которых прошиты все слои — и поверхности, и набивка. Другими словами, междуворот — это место, существующее одновременно и в Междумире, и в мире живых.
Кто может сказать, в чём причина их возникновения? Возможно, это пристальное внимание живых, потому что все междувороты располагаются в местах, находящихся в фокусе постоянного человеческого наблюдения. У живых, само собой, иногда возникают лишь смутные подозрения насчёт сверхъестественной природы этих чёрных дыр в ткани бытия. Редкие явления послесветов, видимых только в инфракрасном свете, или их голоса, услышать которые можно только если записать их и увеличить громкость по меньшей мере в двадцать раз; странные запахи или непривычные, вызывающие озноб ощущения — вот и все свидетельства того, что в таких местах происходит что-то необычное. И больше ничего.
А вот в Междумире эффект может оказаться ошеломительным.
Любой послесвет, оказавшийся в зоне вбрасывания старого Стадиона Янки, что в Бронксе, полетит к основной базе со скоростью 107 миль в час — именно с такой скоростью питчер Билли Вагнер бросил мяч на этом самом месте, сделав, таким образом, самую быструю подачу в мире. Послесвета, угодившего под купол Капитолия в Вашингтоне, округ Колумбия, ожидает довольно неприятное испытание: на него одновременно обрушиваются все речи, когда-либо произнесённые в Конгрессе, из-за чего он необратимо сходит с ума прямо на месте. А каждый послесвет, ступивший под крышу любого отделения государственной автоинспекции во всём западном мире, обнаруживает, что время не только остановилось, но вообще прекратило своё существование.
Мемфисский междуворот, однако, уникален, поскольку на разных послесветов воздействует по-разному. Как-то один паренёк вошёл в него на спор. Самой заметной чертой его внешности была пышная африканская грива, шаром стоящая вокруг головы — предмет его гордости и радости — ещё более грандиозная в Междумире, чем была при жизни. Он вошёл в междуворот, и через десять минут оттуда выкатился меховой шар размером шесть футов в поперечнике и с глазами.
Одна девочка-послесвет носила на зубах регулировочные скобки и так их стеснялась, что они увеличились в размерах у неё во рту и стали вдвое шире, чем при жизни. Движимая любопытством, она вошла в междуворот, а когда вышла оттуда, то вся её голова оказалась заключена в клетку из проволоки и брекетов, перевитых резиновыми растяжками.
А ещё был один послесвет, слишком чувствительный ко всяким запахам. Он прошёл через междуворот и вышел оттуда со сверхъестественно обострённым обонянием, а заодно и с неимоверно раздражительными носовыми пазухами.
Мемфисский междуворот — это место, где властвует перебор. То есть, с чем бы ты туда ни вошёл, обратно выйдешь с тем же, увеличенным раз в десять.
Он известен в Междумире как «Невыносимый нексус[46] крайностей», но живые знают его под другим названием.
Они называют его Грейсленд.