Летучие мыши повсюду, отлично. Но как мы сможем хоть одну поймать, сидя на карнизе так высоко от пола? Я не понимал. Хотя, с другой стороны, я вообще мало что видел. В свете налобного фонаря я мог разглядеть только узкий карниз из неровного известняка на пологой стене пещеры; поудобнее устроившись на нем, я стал ждать, что будет дальше. А дальше, к моему удивлению, произошло следующее: Алексей и Гуанцзянь повесили сетку-невидимку на отверстие, через которое мы сюда пробрались, закрыв нас внутри — вместе с летучими мышами. Воздух был теплым и уютным. М-м-м, ням-ням. Маленькие создания тут же начали врезаться в сетку и запутываться в ней, словно мухи в паутине. Выход закрыт, никуда им от нас не деться. Сейчас мы — это паук.
Алексей и Гуанцзянь быстро извлекали летучих мышей из сетки, клали каждую в хлопчатобумажную сумочку и передавали сумочки мне. Моя работа заключалась в развешивании сумочек, словно свежевыстиранного белья, на горизонтальном шесте, который я расположил между двух камней. Похоже, летучие мыши чувствуют себя спокойнее и комфортнее всего, когда откуда-нибудь свисают — даже если свисают они в сумках. Цзянь тем временем спустился вниз пещеры и размахивал сачком, пытаясь поймать летучих мышей в полете (и тихо ругаясь на них по-английски, когда не получалось).
В этот момент мне пришла в голову ужасная мысль: мы ищем в этих зверьках SARS-подобный коронавирус, дышим одним с ними воздухом в замкнутом пространстве, но при этом ни на ком из нас нет маски. Даже хирургической маски, не говоря уж о N95.
— Но почему? — спросил я у Алексея.
— Это, пожалуй, примерно то же самое, что не пристегиваться ремнем безопасности, — ответил он, имея в виду, что наш контакт с летучими мышами — это просчитанный, допустимый риск. Вы летите в незнакомую страну, прыгаете в аэропорту в такси, очень торопитесь, не знаете местного языка — и в машине обычно нет ремня, правильно? Вы же не выскочите из машины, чтобы подождать следующего такси, верно? Нет, вы поедете.
У вас важные дела. Возможно, вы погибнете по пути в город, но скорее всего — нет. В таких обстоятельствах придется согласиться с повышенным риском. То же самое и в китайской пещере с летучими мышами. Если вы действительно хотите защититься от вируса, то вам нужно надеть не только маску, но и полный тайвековый[96] комбинезон, перчатки и очки — а может быть, даже герметичный капюшон с фильтром, и поддерживать давление в костюме с помощью специального вентилятора. Это не очень практично, — сказал Алексей.
— А, — ответил я и продолжил развешивать сумки с летучими мышами.
Трудно было с этим не согласиться. Но потом я подумал: «А что, подхватить SARS — это практично?»
Вернувшись в лабораторию в Гуйлине, Алексей организовал целый конвейер по сбору образцов. Главным сборщиком был Гуанцзянь, Цзянь помогал, а сам Алексей вмешивался в особенно деликатные моменты; все трое надели синие латексные перчатки. Гуанцзянь вытаскивал каждую летучую мышь из сумки, держа осторожно, но твердо. Он взвешивал их, измерял и определял вид, а Цзянь записывал данные. Rhinolophus pusillus, карликовый подковонос. Rhinolophus afifnis, азиатский подковонос. Hipposideros larvatus, обыкновенный листонос. У каждого животного Гуанцзянь брал мазки изо рта и анального отверстия и передавал их Цзяню; тот отламывал наконечники ватных палочек и складывал в пробирки для сохранения.
Затем подходил Алексей и прокалывал иголкой маленькую вену возле хвоста летучей мыши — совсем небольшой укол, который давал одну-две капли крови. У таких маленьких животных, объяснил он, нельзя брать пять миллилитров шприцем, как у мартышек или цивет, — вы выкачаете у этой несчастной летучей мыши всю кровь. Двух капель достаточно для получения двух образцов-дубликатов, каждый из которых будет отдельно проверяться на вирус. Цзянь собирал кровь маленькой пипеткой, каплю за каплей, и выпускал эти капли в буферный раствор. Один полный набор образцов крови и мазков отправлялся в Шанхай, другой — в Нью-Йорк.
Трое ученых работали очень слаженно, все задачи были распределены заранее и доведены почти до автоматизма. Этот автоматизм снижал риск уколоть друг друга, вызвать слишком большой стресс у летучей мыши, неуклюже или слишком долго проводя процедуру, или потерять данные. После сбора образцов летучих мышей выпускали живыми из окна на третьем этаже — ну, почти всех. Было несколько случайных смертей — как часто бывает при отлове и обращении с дикими животными. В тот вечер из двадцати пойманных летучих мышей две умерли. Одна — карликовый подковонос, малюсенький, с землеройку, который мгновенно умер еще в пещере, получив удар ободом сачка от Цзяня. Если уж эту летучую мышь обратно не выпустишь, решил Алексей, нужно ее по крайней мере вскрыть и получить максимум данных.
Я смотрел через его плечо, как он работает с маленькими ножницами: прокалывает кожу, а потом делает надрез вверх на груди крохотной летучей мыши. Он разорвал шкурку пальцами — достаточно оказалось лишь слегка потянуть, — обнажив крупные грудные мышцы, красновато-фиолетовые, словно говяжья вырезка. Телосложением зверек напоминал Майти Мауса[97]. Алексей разрезал летные мышцы, затем кости — они были такие хрупкие, что не оказали никакого сопротивления ножницам. Острым шприцем он взял немного крови прямо из сердца. Потом вырезал печень и селезенку и разложил по разным пробиркам. Для этих задач, заметил я, аналогия с ремнем безопасности уже не работала: кроме синих перчаток, Алексей надел еще и маску N95. Тем не менее выглядело все совсем не драматично. Лишь позже я узнал о связи между карликовым подковоносом и открытием группы Вэньдун Ли. Карликовый подковонос — один из видов летучих мышей, который может быть резервуаром вируса.
Закончив работу по сбору крови и органов, Алексей бросил останки летучей мыши в полиэтиленовый пакет. Туда же после вскрытия отправились и останки второго животного.
— Куда их потом девают? — спросил я. Он показал на ящик биологической защиты, специально сконструированный для опасного биоматериала.
— Но если бы это была еда, — добавил он, — мы бы выбросили их сюда.
Он показал на простую мусорную корзину, стоявшую у стены. Это стало очередным напоминанием о наших дискуссиях за ужином и сложном вопросе о проведении черты: где заканчиваются съедобные животные и начинаются неприкосновенные? Где заканчиваются безопасные и начинаются зараженные? Где заканчивается обычный мусор и начинаются опасные биоматериалы? Он снова напомнил, что подобные границы, особенно на юге Китая, проводятся очень произвольно и расплывчато.
39
Через несколько дней мы поехали в город Липу, милях в семидесяти к югу от Гуйлиня — там располагалась крысиная ферма, очень интересовавшая Алексея. Поездка на довольно-таки роскошном автобусе — там даже были ремни безопасности и предлагали бутилированную воду — заняла два часа. На автовокзале в Липу, пока мы ждали нашего местного «связного», я увидел знак с ограничениями безопасности. Надписи были только на китайском, но по иллюстрациям я сумел понять, что именно запрещено провозить на борту автобусов Липу — Гуйлинь: бомбы, фейерверки, бензин, алкоголь, ножи и змей. У нас ничего из списка с собой не было.
Вскоре на белом фургоне приехал господин Вэй Шанчжэн — невысокий, коренастый, дружелюбный человек, который легко и часто смеялся, особенно после своих же высказываний — не потому, что он считал их забавными, а просто потому, что очень радовался жизни. По крайней мере, у меня сложилось именно такое впечатление: переводчиком для нас служил Гуанцзянь, а сам он постоянно улыбался. Мы забрались в его фургон и проехали шесть миль до деревеньки к северо-востоку от Липу; там господин Вэй свернул на узкую дорожку и проехал через ворота, на которых каллиграфическим почерком было написано: «Маленький домик в поле, ферма по разведению бамбуковых крыс». За воротами обнаружился дворик, с трех сторон окруженный зданиями из шлакоблоков. Два крыла здания были заполнены невысокими бетонными загончиками. В загонах сидели серебристо-серые существа с маленькими глазками и приплюснутыми мордами, похожие на гигантских морских свинок: китайские бамбуковые крысы. Господин Вэй провел для нас экскурсию.
Загоны были чистыми и хорошо орошаемыми, в каждом стояло по блюду с водой, общему для четырех животных. Китайская бамбуковая крыса обитает на юге Китая, а хорошо пожеванные бамбуковые стебли в некоторых клетках говорили о том, что ее рацион питания вполне соответствует наименованию. Передние зубы у них похожи на бобровые и очень подходят для пережевывания бамбука, но вот по поведению бамбуковая крыса больше похожа на кошку. Господин Вэй поднял одну за шкирку, перевернул и осторожно ткнул зверька в здоровенную мошонку. Не делайте так с бобрами! Крыса же даже почти не шелохнулась. В других загонах мы видели взрослых крыс, молодых особей, самку, выкармливавшую двух детенышей размером с мышей, и немало совокуплений. Они охотно размножаются, объяснил господин Вэй. Он держал в основном самок, а также несколько хороших самцов-производителей. В прошлом месяце он продал двести крыс, а сейчас собирался расширять ферму и строить новые загоны. Он уже крупнейший заводчик бамбуковых крыс на всем юге Китая! — с восторгом рассказал он нам. Да, на всем юге Китая, а может быть, и не только. После расширения, когда на ферме можно будет держать сразу пять тысяч животных, он, возможно, станет крупнейшим заводчиком бамбуковых крыс во всем Китае! Он рассказывал это все не для того, чтобы похвастаться, а просто восхищаясь причудами судьбы. Дела шли хорошо. Жизнь шла отлично. Он смеялся — ха-ха-ха! — от мысли о том, как хороша жизнь. Он знаменит! — сказал он нам. Его показывали по китайскому телевидению! Его можно даже найти в Google! Он решил заняться разведением бамбуковых крыс в 2001 г., когда потерял работу на фабрике и решил попробовать что-нибудь новое.