– ответила Нова и отправила фотографию ему на гарнитуру. Безропотные силуэты других моториков неподвижно стояли вокруг нее в приглушенном свете. – Моторики Зенитов совсем никудышные, еще хуже, чем в гостинице «Конечная». Поговорить совершенно не о чем. Они, похоже, делают только то, что им велят, а когда дежурство заканчивается, сами себя отключают.
– Так ты, значит, там совсем одна? – удивился Зен. Ему вдруг стало жаль ее.
– Я в порядке. Слушаю, как разговаривают локомотивы, «Дикий огонь» и «Время даров». Они великолепны! Такие древние и такие… Они поддразнивают друг друга, болтают о старых временах, о других мирах, где бывали. Вряд ли они догадываются, что я подслушиваю. Это так мило. Люди думают, они близнецы, но это не так. У них любовь. Они были выпущены разными мастерскими. Познакомились в Сети. И они так сильно друг друга любят…
«Разве машины могут любить?» – удивился Зен про себя, но вслух спросить так и не осмелился и ответил:
– Считай, тебе повезло, что не приходится болтать с другими мото. Если мне понадобится вступить в контакт еще с кем-нибудь из Зенитов, я обязательно где-нибудь ошибусь. Окажется, что кто-то из них встречал настоящего Таллиса или знает о нем что-то, чего не знаю я…
– Все будет хорошо, – сказала Нова. – Я тобой горжусь. Правда.
Зен улыбнулся. Он знал, что где-то там, среди спящих моториков, Нова тоже улыбается. Все это казалось таким интимным, эта их беседа. Словно девушка лежит рядом. «А было бы неплохо», – подумал вдруг он. У него перед глазами возник ее образ: Нова смеется в золотисто-зеленом свете Дездемора, а ветер с Моря печали бросает ее волосы на лицо. Да, было бы очень неплохо. Он зашел в своих мечтах чуть дальше, но тут же остановился, постыдившись.
– Ты там в порядке?
– Мне нужно немного поспать.
– Что ж, спокойной ночи, Зен Старлинг, – сказала она, пока парень не успел снять гарнитуру.
Он помедлил.
– Меня зовут Таллис Зенит.
– Просто проверка.
– Спокойной ночи, Нова.
– Добрых снов.
Глава 18
Следующим утром он проснулся поздно. Но это было неважно: Зениты спали еще дольше. Оказалось, что только Треноди уже встала к тому времени, когда Зен шел к вагону-ресторану, где подавали завтрак. Она в одиночестве сидела за столиком у окна. Волосы ее были еще влажные – не то от дождя, не то после душа, а по платью из интерактивной ткани бежали слова какого-то стихотворения или песни, которой Зен никогда не слышал. Он ощутил на себе ее взгляд, пока шел вдоль шведского стола, поднимая крышки блюд и гадая, что бы Таллис Зенит взял на завтрак.
– Доброе утро! – крикнула она, когда Зен повернулся в ее сторону. – Сядешь ко мне?
– А что на это скажет Коби?
– Не Коби решать, с кем я буду завтракать. И вообще, он спит. Перебрал вчера за ужином.
Зен подошел к ее столику и сел. За окном виднелся черно-белый пейзаж, вдали то и дело попадались освещенные купола, похожие на сувенирные снежные шарики, внутри каждого из которых размещался целый город.
– Как тебе наш поезд, нравится? – спросила Треноди.
– Еще как, – ответил Зен. Видимо, девушка совсем забыла о своем обещании показать ему коллекцию. Но теперь это уже не имело значения.
– Как вчера все прошло на Медленных потоках? – спросил он.
– Неторопливо. Можно сравнить с водопадом из вязкой патоки, только еще скучнее. – Она набила рот завтраком, а потом вдруг выпалила: – Ты, наверное, гадаешь, что я нашла в Коби?
Зен пожал плечами.
– Он такой болван. И зовет меня Трен. – Девушка рассмеялась и изобразила резкий неприятный голос Коби: – Трен! Трен! – Она покачала головой и посмотрела на Зена из-под голубой челки. – Тебе, наверное, интересно, почему я с ним обручена?
– Это не мое дело, – сказал Зен.
– Нет, твое. Ты Зенит или нет?
– Да. Конечно.
– Ну вот, значит, тебе должно быть не безразлично будущее нашей семьи. Пройдет еще пара тысяч лет, и наши промышленные миры иссякнут, а поскольку Стражи не могут открывать новые К-шлюзы, единственным способом попасть на новые планеты будут космические путешествия. Семья Коби уже много поколений связана с Космосом, они занимаются разработкой месторождений на астероидах и малых планетах в системе Сундарбан. Союз с ними принесет нашей семье пользу. И мне тоже. Я стану главой новой семейной ветви: Чен-Тульси-Зениты. Мы даже получим отдельное место в Сенате.
– Звучит неплохо, – заметил Зен, хотя, по его мнению, этого было недостаточно, чтобы решиться выйти за Коби. Он всегда думал, что богачи могут делать то, что им захочется, но Треноди отчасти была похожа на него: играла роль, чтобы получить то, чего хочет. Вот только где-то внутри нее еще пряталась девочка, которой она была когда-то, мечтавшая иногда: сказать семье, чтобы не лезли в ее дела, а самой сесть на какую-нибудь экзотическую ветку вместе с каким-то безбашенным железнодорожным фанатиком, таким, как ее кузен Таллис.
Когда Зен встал и собирался выйти из вагона, он увидел, что Коби уже здесь, сердито смотрит на него поверх шведского стола. Зен махнул ему и торопливо проскочил мимо в сторону выхода. Он уже был на полпути к соседнему вагону, когда Коби подошел к Треноди и намеренно громко сказал:
– И что тут забыла эта мартышка из Золотого Узла, а, Трен?
В вагоне, где хранилась коллекция Зенитов, оказалось тихо и прохладно. Едва Зен вошел в первое большое купе, на стенах тут же засияли области медленно сменяющихся люминесцентных цветов. Леди Суфра ждала его внутри. Ее глаза так и засияли от удовольствия, когда Зен почтительно поклонился.
– Итак, Таллис. Как тебе наши Каранаты?
Нова зашептала в гарнитуру:
– Квинта Каранат, светохудожник из династии Орионов…
– Они великолепны, – сказал Зен, моргая, разглядывая сгустки света и повторяя слова, которые разъясняла ему Нова. – Это ведь ранние работы, не так ли? Должно быть, она…
– Он!
– То есть он создал их под впечатлением от абстракционистов, работающих с жестким светом…
Суфра Зенит, похоже, была довольна. Зен чувствовал, что проверка пройдена. Она сказала:
– Эти ранние работы всегда нравились мне больше прочих. Такие смелые цвета!
Зен посмотрел на картины. Он хотел что-то сказать, потом помедлил и подумал, стоит ли, но все-таки произнес:
– В депо Разлома есть особые художники, граффитчики. Они ходят вдоль составов и создают рисунки на стенах вагонов красками из баллончиков. Вот это, по-моему, смело.
– А я уж начала забывать, как оригинально ты мыслишь, Таллис.
– Лучшие из работ поезда демонстрируют с гордостью, провозят их сквозь К-шлюзы, чтобы показать в других мирах. Например, есть одна такая граффитчица, Флекс. Локомотивы обожают ее работы.
– Флекс? Какое необычное имя. – Леди Суфра снова была восхищена. – Я непременно должна посмотреть на ее работы, когда окажусь на станции.
Зен подумал: интересно, а что бы Флекс нарисовала на «Диком огне» и «Времени даров», будь у нее такой шанс? Наверное, плющ и вьющиеся розы. Сделала бы старые локомотивы еще более древними на вид, покрыла бы их убранством из мхов и папоротников, если, конечно, прохождение сквозь К-шлюзы не сотрет их. Он улыбнулся. Флекс пришла бы в восторг от этого состава…
Леди Суфра кивком пригласила Зена в следующе купе, где со стен на него смотрели голографические портреты сотен давно почивших Зенитов.
– Быть может, ты хотел бы увидеть что-то конкретное?
– Вроде бы у вас тут есть всякие горшки…
– Керамика!
– Я имею в виду керамику.
– Ах, да, моя прабабушка, леди Риши, была страстным коллекционером. Большая часть экспонатов, представленных здесь, принадлежала ей. Чибийские вазы, маленькие скульптурки в виде животных под названием «Уэйд Уимзис»[7] – говорят, они со Старой Земли.
– А есть у вас предмет под названием Пиксис? – спросил Зен.
Одна бровь леди Суфры приподнялась и изогнулась.
– Неужели ты наслышан и об этой уродливой древней штуке? Какое все-таки углубленное образование дают вам там, в Золотом Узле.
Они сворачивали то налево, то направо по узкому лабиринту, стены которого были заставлены чибийскими вазами, пока не оказались в маленьком купе, посвященном истории семьи. Там находились медали, церемониальное оружие и боевое обмундирование. В воздухе выцветшими флагами висели голограммы: исторические сцены, знаменитые станции. Зен их почти не замечал, потому что в углу купе, откуда-то из потолка, лился конус света, освещая невысокий пьедестал. На пьедестале стоял Пиксис, еще более неприметный и скучный, чем на фотографиях Ворона.
Зен протянул к нему руку, даже не успев осознать, что он делает. Пальцы ударились об округлую поверхность. То, что он принял за конус света, оказалось колпаком из алмазного стекла.
– О, мы не можем позволить людям прикасаться к нему, – сказала леди Суфра. – Это наша семейная реликвия.
Зен никогда бы не подумал, что кому-то еще придет в голову потрогать Пиксис. Этот предмет не казался ни ценным, ни красивым, как другие экспонаты, – он был почти подчеркнуто скучным.
– А что это вообще такое? – спросил Зен.
– Никто не может сказать наверняка, – ответила леди Суфра. – Само название в переводе означает «коробка», но она цельная, не открывается. Полагаю, этот предмет искусства родом из какой-то давно позабытой эпохи. Очевидно, моя прабабушка сочла его очень ценным. Она оставила четкую инструкцию, согласно которой Пиксис никогда не должен покидать поезд. Возможно, это тоже предмет с Древней Земли, как фигурки «Уимзис», хотя они куда более интересны – позволь, я покажу тебе…
Она положила ладонь на худую спину Зена и легонько подтолкнула его в сторону следующей коллекции, но, едва тот отвернулся от Пиксис, его взгляд упал на одну из голограмм. На ней была изображена историческая сцена, Старлинг словно лицезрел вид из окна в каком-нибудь из летних миров: развевающиеся флаги, раскидистые деревья, отбрасывающие тени на людей, одетых по моде того времени, собравшихся возле огромного золотистого поезда. Форменная одежда и шляпы с перьями, снимающие все вокруг дроны с логотипами давно забытых СМИ. Посреди толпы двигались странные нечеловеческие фигуры – должно быть, аватары Стражей или просто переодетые актеры. И там был кое-кто еще, он смотрел на происходящее с бокалом в руке и с легкой издевкой во взгляде, так хорошо знакомом Зену.