Цикады прострекотали:
– Добро пожаловать.
– Мы пришли к Дядюшке Жуксу, – сказал Флекс. – Это Зен Старлинг, и он хочет узнать, в порядке ли Дядюшка.
Монаший рой начал перешептываться и нервно шевелиться. Из-под его капюшона виднелось лицо сломанного моторика, из пустых глазниц торчали усики, искаженный рот был приоткрыт. Оттуда донеслось:
– Кто-то разбил Дядюшку Жукса. Раскрошил. Долго ему придется собираться воедино.
– Зен тут ни при чем, – сказал Флекс. – Мы просто пришли его проведать.
– Старый добрый Дядюшка Жукс! – воскликнул Зен, хотя удержать на лице улыбку было непросто. Это место совсем не походило на дядюшкин магазин, а ведь магазин его тоже казался не очень-то приятным. Здесь же находиться было просто противно.
Из теней появились другие Монашьи рои. Ручейки насекомых текли из-под подолов их роб или взлетали из темноты под капюшонами. Рои обменивались друг с другом своими частицами, перебрасывались мыслями.
Рой, который заговорил первым, поднял руку, словно неуклюжая кукла, которой он и являлся, и сделал жест. «Зовет за собой», – понял Зен. «Идемте за мной, человеческие посетители. Глубже в Тараканий город», – с этими словами он, шаркая, пошел прочь, и Зен с Флексом последовали за ним.
Они прошли через зиккурат из сломанных тостеров, мимо стены из потерянных левых ботинок. И оказались в маленькой комнатке – должно быть, когда-то здесь располагался кабинет директора, когда фабрика еще была фабрикой. Внутри оказался предмет, на первый взгляд напомнивший Зену кресло-мешок, на второй – муравейник, а потом – выброшенного на берег осьминога. Холм высотой по пояс, беспрестанно двигающийся. Он полностью состоял из жуков, и потоки насекомых, словно суетливые щупальца, вытягивались из него и трудились над вещью из прутиков и веревок, разложенной на полу. Крохотные жвалы сплетали веревки и завязывали узелки, что-то перерезали, тащили. Несколько жуков пытались затащить какой-то бледный предмет, похожий на тарелку, прямо на верхушку холма. Это было бумажное лицо Дядюшки Жукса.
– Зен Старлинг, – прострекотал холм.
Зен махнул ему.
– Пришел тебя проведать, – улыбнулся парень. Он пожалел, что не захватил с собой шоколад, виноград или еще чего-нибудь. Чем вообще питаются Монашьи рои? Нет, лучше об этом не думать…
– Меня подстрелил дрон, Зен Старлинг, – сказал холм. – Из оружия. Бах! Все это время я пытался вернуть себе разум. И скелетон пришлось делать новый.
– Знаю, – кивнул Зен. – Жаль, что так вышло. Но я пришел просить тебя о помощи.
– Какой помощи?
– Насчет старой станции. Флекс говорит, Вы знаете, как туда попасть.
– На старую станцию хода нет, – отрезал Дядюшка Жукс.
– Но я был там.
– Хода нет. Все закрыто.
– Я видел платформы, видел старые поезда, они стоят там и ждут.
Иногда теплыми ночами на Сантераки, когда пели сверчки, какой-нибудь резкий звук или движение вынуждали их замолчать всех разом, и воцарившаяся тишина казалась громче шума, который они создавали до этого. То же самое случилось и сейчас. Монашьи рои застыли, и Зен снова услышал шум реки и громкие звуки рекламы наверху.
– Мертвые поезда, – прошептал Дядюшка Жукс. – Все мертвые.
– Откуда ты знаешь? – спросил Флекс.
Дядюшка Жукс как будто вздохнул, но это был всего лишь звук перемещающихся жуков. Бумажная маска съехала в сторону, а потом вернулась на место.
– Мы хотим – Монашьи рои всегда хотели – поезд. Который пройдет сквозь яркие ворота и поедет туда, куда мы ему скажем, а не туда, куда хотят люди.
– Где это? – спросил Зен. – Куда вы хотите поехать?
– На Линии Насекомых, – ответил Дядюшка Жукс. – Мы видим их во снах. Они прекрасны! Мы летим и летим, пытаемся попасть туда, но не можем. Поезд может доставить нас туда. Но у нас его нет. Когда мы нашли это место, Разлом, и эти мертвые поезда под землей, мы подумали: хорошо, разбудим один из них, и он повезет нас. Скажем ему провезти нас через яркие ворота к Линиям Насекомых. Вот почему нас тут так много. Вот зачем мне нужен магазин: нам необходимы деньги, чтобы купить вещи, которые заставят поезд снова работать. Но поезд не работает. Не для нас. Не для нас.
Бумажное лицо печально сникло. Жуки потирали конечности, издавая грустный звук, словно миллион крохотных скрипок. «Монашьи рои хотят стать людьми», – подумал Зен. Вот в чем их трагедия. Они смотрят, как люди ездят на поездах, проходят сквозь К-шлюзы, бывают везде, где только захотят. Они думают, что, если придать себе форму человеческого тела и раздобыть собственный поезд, то он отвезет их… куда? Что это еще за Линии Насекомых? Рай для жуков? Но поезда по какой-то своей причине не возят их – они возят только людей.
– Насчет поездов, – сказал Зен. – Дело в том, что вам придется предложить им что-то взамен. И тогда они вас отвезут.
– Мы даем поездам много вещей, – пробасил Дядюшка Жукс.
– Могу себе представить, – кивнул Зен. – Что, например? Гнилое мясо? Старые ботинки? Сломанные стулья?
Дядюшка Жукс сконфузился так, как только могло сконфузиться бумажное лицо, поддерживаемое кучкой жуков.
Зен показал на Флекса.
– Вы знаете, кто это? Это Флекс, лучший граффитчик во всей Сети. Поезда любят, когда она… то есть он рисует на них. Вы позволите ему разрисовать один из локомотивов, и поезд с удовольствием проедет сквозь яркие ворота, чтобы покрасоваться с новым граффити. Мы поговорим с ним насчет вас. Поезда вряд ли распознают звуки, которые вы издаете вместо слов. Дайте мне перекинуться словечком с одним из них, и Флекс его раскрасит.
– Флекс? – переспросил Дядюшка Жукс. – Флекс-художник? Флекс, которого любят поезда? – За пределами кабинета жуки начали передавать это имя от одного роя к другому: «Флекс? Флекс?»
– Ты сделаешь это для нас? – спросил Дядюшка Жукс.
– Попробую, – ответил Флекс.
– А что взамен?
– По пути на эти ваши Линии Насекомых вы подбросите меня до Сундарбана, – сказал Зен.
Некоторое время раздавались лишь треск, шорохи и шелест крыльев: рои общались между собой. Потом Дядюшка Жукс начал двигаться. Холм стал плоским, растекся по полу, заставив Зена и Флекса отскочить назад. Кишащие коричневые тела насекомых покрыли лежащий перед ними скелет. Насекомые начали взгромождаться друг на друга, выстраивая башни и пирамиды, чтобы поднять палки вертикально. Голени, бедра, торс. Худой деревянный скелет поднимался, пошатывался и обрастал плотью из насекомых. Неуклюжие руки вытянулись вперед, пощелкали пальцами в воздухе, словно клешнями, и поправили бумажное лицо на голове, которая надувалась, словно мыльный пузырь, а затем сняли робу из мешковины, висевшую на крюке в стене. Дядюшка Жукс натянул одеяние и заполнил его изнутри. Снова поправил лицо – и теперь бледная маска смотрела на Зена и Флекса из глубокой тени под капюшоном.
– Хорошо, – прошептал он. – Теперь идите. Мы отведем вас старыми путями туда, где спят поезда. Мы покажем вам. Идите за нами.
Глава 31
Они вышли с фабрики и пошли прочь из тьмы Тараканьего города в окружении Монашьих роев, которые двигались на своих скелетах, будто люди, первый раз вставшие на ходули. Надежными проводниками их было трудно назвать. Зен подумал: «А что, если их путь на Разлом-Б окажется непроходимым для человека? Вдруг это просто трещина между двумя кирпичами, через которую жуки могут просочиться, а потом протащить внутрь сложенные скелеты, как складную модель корабля, которую проталкивают в бутылку?»
Но он зря волновался. Насекомые привели их к двери, древней и забытой, на такую же старинную и позабытую всеми улицу, на которую с верхних улиц стекала вода и где заброшенные дома густо заросли шепчущими папоротниками. Дверь была закрыта, на ней висел замок, но Монашьи рои уже давно сумели его вскрыть. Шипя и колыхаясь, навалившись всем своим весом, они распахнули ее. В коридоре оказалось темно, но старые лампы, прикрученные к потолку, проснулись, почувствовав движение, и наполнили пространство свечением цвета сепии.
Зен помедлил, ему не нравилась идея залезать в такое тесное пространство с этими людьми-насекомыми. Флекс положил ладонь ему на спину и мягко подтолкнул вперед, через порог.
– Все в порядке, – сказал он. – Монашьи рои не причинят нам вреда.
«Ему-то хорошо говорить», – подумал Зен. Флекс напомнил Мику, которая говорила ему, еще мальчишке, что огромные коричневые пауки, которые плели сети между ступенями подвала, не причинят им никакого вреда (может, так оно и было, но в туннель, кишащий такими пауками, он бы тоже не сунулся).
И все же он не хотел показывать Флексу, что напуган. Если не смотреть вниз на жуков, продолжавших выпадать из-под монашеских роб, если не обращать внимания на хруст мертвых насекомых, попадавших под его подошвы, то можно было вообразить, что фигуры в капюшонах, идущие впереди, – обыкновенные люди.
Они подошли к старому эскалатору, полубезумному, бормочущему что-то себе под нос, и он с радостью поднял их на сотню метров вверх, туда, где располагались платформы. Пустые магазинчики и залы ожидания были в точности такими, какими их запомнил Зен; он оставил Флекса таращиться на них с детским любопытством, а сам вместе с Монашьими роями прошел через турникеты и вышел к ожидающим поездам.
Он видел их лишь мельком, когда Нова вела его к «Мечтательному лису», и память сыграла с ним шутку, приумножив их количество и размер: он думал, что поездов тут не меньше десяти, и они огромные. В действительности же здесь стояли всего три поезда, один из которых оказался без мозга: тягач с бычьим носом, сцепленный с рядом грязных грузовых вагонов. Из оставшихся двух один был совсем заброшенным, его керамическое покрытие отслаивалось, открывая зияющие раны, сквозь которые Монашьи рои когда-то вытаскивали куски систем.
Зен спрыгнул на платформу и пошел вдоль путей к ее передней части, туда, где стоял третий поезд. Монашьи рои тащились впереди него, то и дело протягивая руки, чтобы пощупать колеса и бока вагонов своими усиками-пальцами. Это был огромный, тяжелый, старомодный локомотив, красные изгибы которого слегка переливались в тусклом свете. Он немного напоминал гигантского жука. Может, именно поэтому Монашьи рои и выбрали этот поезд, а не другой, глянцевый, более новой модели.