Контейнер был массивен и прочно заперт, но одна из рабочих надела штуку под названием «Железный пингвин»: бронированный костюм в форме груши с большими клешнями-манипуляторами. Она выломала дверь, и ее товарищи бросились в контейнер, размахивая инструментами и самодельными дубинками.
Изначально моториков создавали в военных целях, они были чем-то вроде наземных дронов-бойцов. Исследования показали, что солдатам сложнее стрелять по целям, похожим на человеческие фигуры: даже секундная заминка давала бойцам-моторикам преимущество. Но рабочие из Разлома, похоже, оказались сделаны из более прочного теста, нежели солдаты, потому что они не сомневались ни секунды, увидев мото.
– Рады вас приветствовать, друзья-рабочие, – вежливо сказали новички. Они никак не ожидали, что в ответ на них посыплются удары.
– Прошу, объясните, чем мы вас огорчили, – попросил один моторик, который стоял рядом с Флекс, прежде чем крепкий бригадир снес ему голову гаечным ключом.
Как-то, среди всех этих криков и ударов, летящих в разные стороны оторванных конечностей моториков и брызг геля, под крики: «Дави проводных кукол!» – Флекс удалось выбраться из контейнера. «Железный пингвин» схватил его своими огромными манипуляторами и оторвал от земли. Флекс извернулось и заглянуло за переднее стекло машины, посмотрело прямо в лицо водителю: на злую темнокожую девушку, на грязной рабочей кепке которой были вышито имя «МИКА».
Сердитая девушка оказалась вовсе не злой. Мика могла разорвать моторика пополам мощными клешнями, но, хоть она и была в ярости, как и все остальные, услышав о планах компании закупить рабочих-роботов, теперь, когда вокруг разбивались головы, отрывались руки и из контейнера в таких поразительных количествах лился голубой гель, служивший моторикам кровью, жестокости в ней поубавилось. Она встретилась взглядом с только что пойманным ею моториком и не увидела в его глазах ничего, кроме непонимания. Никто не предупредил его, что мир окажется таким.
– Я тоже не ожидала, – с отвращением выпалила она и, вместо того, чтобы сжать клешни, разжала их и в тот же миг быстро развернула «Пингвина». Флекс отбросило за пределы поля боя, оно перелетело через ограждение и, промчавшись через несколько этажей, упало в кучу мусора, валявшегося на берегу реки Разлом, ожидая прилива, который унесет его прочь.
Там Флекс лежало и гадало, что же только что случилось и почему. Оно пряталось среди отбросов, пока крики вдали не стихли. Оно подумало, что мозг повредился, ведь его наполняли странные мысли. Среди мусора оно отыскало старые плитки и принялось царапать на них что-то кусочком ржавой проволоки. Потом посмотрело на царапины, и они ему понравились. Оно осознало, что так можно создавать изображения. Сосредоточилось. Стало рисовать руки и лица. Нарисовало «Железного пингвина» и девушку, которая им управляла. Изобразило протекающую мимо реку…
На Разлом опустилась ночь. Полоска затянутого тучами неба, проглядывавшего между высокими стенами каньона, почернела, в окнах некоторых магазинов и фабрик погас свет. Флекс продолжало рисовать, пока не услышало, как кто-то спускается по лестнице с фабрики, расположенной наверху.
Флекс попятилось к стене каньона и укрылось в щели, наблюдая, как лучом фонарика исследуются горы мусора. Ему не нужен был фонарик, чтобы видеть в темноте. Оно разглядело пришедшего: Мику. Флекс подумало: «Может, она жалеет, что не уничтожила его, когда был шанс? Возможно, она пришла, чтобы закончить начатое?» Оно увидело, как девушка наклонилась и подобрала плитку. Затем долго разглядывала ее, и Флекс предположило, что она нашла картину с изображением самой себя. Потом Мика огляделась по сторонам: вдруг это чья-то шутка, и за ней наблюдает кто-то из теней и смеется? Флекс сидело очень тихо. Ничто вокруг не двигалось, кроме папоротников, которые танцевали, словно медленные зеленые языки пламени под брызгами речных волн.
– Мото! – позвала девушка. – Ты еще здесь?
Оно почувствовало, как на него упал свет фонарика. Заметило, как вздрогнула девушка, увидев его бледное лицо, глядящее на нее из зарослей. Мика запихнула плитку в один из огромных карманов в штанинах рабочих брюк и зашагала к нему сквозь кучи мусора, который хрустел у нее под ногами. Мика сказала слово, которое Флекс не было запрограммировано распознавать, – видимо, ругательство.
– И что теперь с тобой делать? – произнесла девушка.
– Пожалуйста, я хочу уйти отсюда, – сказало Флекс.
Мика фыркнула.
– Ну, удачи. Там убивают всю вашу братию. Возле станции толпы народа, проводных кукол вытаскивают из проходящих поездов и ломают, а из их черепов делают фонари. Лучше бы тебе спрятаться.
– Спасибо, – ответило Флекс, – за то, что не стала меня ломать.
– Жаль, что не сломала, – вздохнула Мика. – Если бы я только могла! Если кто-нибудь узнает, что я помогла тебе…
– Прости, – повторило Флекс.
Мика подняла плитку, над которой оно работало, когда девушка спускалась по лестнице, и посмотрела на картинку, выцарапанную на ней.
– Не знала, что моторики умеют рисовать.
– Я тоже.
– Тебя запрограммировали для дизайнерской работы или что-то вроде того?
– Я так не думаю.
Она положила плитку и снова посмотрела на Флекс. (Зен мог себе представить ее выражение лица в тот момент. Сердитое, но доброжелательное. Ей приходилось приглядывать за матерью и младшим братом с самого детства, а теперь к ним добавился и еще этот бестолковый мото.)
– Тут тебе оставаться нельзя, – решила она. – Я покажу лестницу, которая приведет тебя к трубам. Там полно места, где можно укрыться. Но тебя все равно рано или поздно кто-нибудь увидит, поэтому тебе надо перестать выглядеть как… в общем, надо сделать из тебя подобие человека.
– Как? – спросило Флекс.
– Кожа у тебя чересчур бледная, глаза расставлены слишком широко, а еще…
Флекс покопалось в меню своего интерфейса. Белое лицо потемнело, стало почти такого же оттенка, как кожа Мики. Брови расширились и срослись на переносице, как у Мики.
– Не перестарайся, – предупредила та. Она посмотрела на его одежду: то, что осталось от бумажно-серой униформы, теперь висело обрывками тряпок, почти не прикрывая бесполого, ничем не примечательного тела. – А ты парень или девушка? – спросила она. – «М» или «Ж»? У нас, в Разломе, принято, чтобы человек принадлежал к одному из двух полов.
– А ты какого пола? – спросило Флекс.
– Женского, разумеется.
Флекс нашло в меню пункт «Пол» и выбрало: «Женский».
Мика порылась в куче мусора и нашла чью-то старую униформу и женскую дождевую шляпу с пластиковыми цветочками вместо пуговиц. Она велела Флекс надеть это, а потом села на корточки и пристально осмотрела ее. Заставила Флекс сделать волосы чуть длиннее, а потом немного взлохматила их руками.
– Хорошо, – сказала Мика. – Теперь ты похожа на странную девчонку, но, по крайней мере, люди не увидят в тебе проводную куклу при встрече. Правда, придется еще над этим поработать. Наблюдай за людьми, это у тебя хорошо выходит, судя по рисункам. Смотри на нас и копируй наши движения. Слушай и говори так же, как мы. Но не заговаривай ни с кем, кроме меня – только в самых крайних случаях.
– Хорошо, Мика.
Она повела Флекс вдоль берега по ржавым пешеходным дорожкам, выступающим на каменной поверхности, потом вверх по мокрым ступеням, сложными дорожками между труб. Прежде чем они расстались, Мика сбросила что-то со своей гарнитуры прямо в мозг Флекс: адрес для сообщений.
– Если что-то понадобится, – сказала она, – звони. Я принесу тебе еду или еще что. Но еда таким как вы, полагаю, не нужна?
Флекс не нуждалась в пище, но ей нужно было питание. Оставшись одна, она направилась к железнодорожным депо. Зарядилась от устройства, которое тащило огромный локомотив за пределы станции. Неподалеку от путей она соорудила себе маленькую лежанку. Своим разумом прислушивалась к огромным спокойным разумам поездов, которые прибывали и снова уходили. Слушала их песни. Те знали, что она здесь, но их это, похоже, ничуть не заботило. На стенах своего логова, на керамике, покрытой грязью и пятнами от сырости, она начала делать наброски. Рисовала поезда, «Железного пингвина», цветы, одежду. Рисовала Мику. Выходила на улицы и наблюдала за людьми, а потом возвращалась к себе и старалась изобразить их. Копошилась в Море данных и находила новые сюжеты для рисунков, предметы, названий которых не знала.
Каждые несколько дней она получала сообщение от Мики напрямую в свой мозг. «Ты там, мото?» – или: «Тебе что-нибудь нужно?»
Однажды Флекс ответила: «Пожалуйста, принеси мне что-то, чем можно рисовать…»
– Так вот, Мика стала таскать мне баллончики с краской с фабричных складов, – сказал Флекс, улыбнувшись при этом воспоминании, пока «Дамасская роза» уносила их все дальше и дальше от Разлома. – Я начал рисовать на поездах. А когда люди начали узнавать мои рисунки, то меня нашли и стали иногда просить украсить вывеску для магазина, такси или грузовик. Платили красками и электричеством. А Мика помогала мне покупать разные вещи, одежду и все остальное, чтобы я лучше вписался в этот мир. Иногда она приходила просто поболтать. Рассказывала о тебе, о твоей маме. Она говорила, что я умею слушать.
И все это происходило, подумал Зен, пока он занимался своими воровскими делами на Амберсае и на Таске, пока зависал в «Брызгах крови» или просто валялся в своей постели на Бридж-стрит, слушая тревожные стоны Ма. Мика приходила домой промокшей и уставшей, и он всегда думал, что она возвращается прямиком со своей тяжелой работы. Он чувствовал себя дураком из-за того, что не заметил: Флекс – моторик, и еще глупее он чувствовал себя потому, что даже представить не мог, что у его сестры есть другая жизнь, личная, свое собственное приключение.
– Мика права, – кивнул он. – Я многого о ней не знал.
Флекс улыбнулся.
– Она хороший человек. Как и ты.
– Я? Нет, я не хороший человек.
– Но ты готов столкнуться с такими трудностями ради того, чтобы спас