| "They just stand right there an' keep a-yellin' like they was in trouble." | -- Они стоят на местах и воют, как будто случилась беда. |
| "Go on," urged the missionary. "What next? | -- Продолжай, -- ободрял меня миссионер. -- Что ты еще видишь? |
| What's the man doing in the front of the other crowd you said was walking along?" | Что делает другой человек, который, как говоришь ты, шел впереди другой толпы? |
| "They've all stopped, an' he's sayin' something to the sick men. An' the boys with the goats 's stopped to look. Everybody's lookin'." | -- Они все остановились, и он что-то говорит больным; и даже мальчишки с козами остановились посмотреть; все на них внимательно смотрят. |
| "And then?" | -- А еще что? |
| "That's all. | -- Это все. |
| The sick men are headin' for the houses. | Больные люди направляются к домам. |
| They ain't yellin' any more, an' they don't look sick any more. | Они уже не воют, и у них не больной вид. |
| An' I just keep settin' on my horse a-lookin' on." | А я все сижу на своей лошади и смотрю... |
| At this all three of my listeners broke into laughter. | Тут трое моих слушателей залились смехом. |
| "An' I'm a big man!" I cried out angrily. | -- И я взрослый человек! -- сердито воскликнул я. |
| "An' I got a big sword!" | И подо мною большое седло. |
| "The ten lepers Christ healed before he passed through Jericho on his way to Jerusalem," the missionary explained to my parents. "The boy has seen slides of famous paintings in some magic lantern exhibition." | -- Десятерых прокаженных исцелил Христос перед тем, как прошел Иерихон на пути в Иерусалим, -- пояснил миссионер моим родителям. -- Мальчик видел снимки знаменитых картин в волшебном фонаре... |
| But neither father nor mother could remember that I had ever seen a magic lantern. | Но ни отец, ни мать не могли припомнить, чтобы я когда-нибудь видел волшебный фонарь. |
| "Try him with another picture," father suggested. | -- Попробуйте показать ему другую картинку, -предложил отец. |
| "It's all different," I complained as I studied the photograph the missionary handed me. "Ain't nothin' here except that hill and them other hills. | -- Тут все не так, -- говорил я, рассматривая другую фотографию, протянутую мне миссионером. -- Ничего не осталось, кроме горы и других гор. |
| This ought to be a country road along here. | Здесь должна быть проселочная дорога. |
| An' over there ought to be gardens, an' trees, an' houses behind big stone walls. | А здесь должны быть сады, и деревья, и дома за большими каменными стенами. |
| An' over there, on the other side, in holes in the rocks ought to be where they buried dead folks. | А здесь, по ту сторону, в каменных пещерах они хоронили покойников. |
| You see this place?-they used to throw stones at people there until they killed 'm. I never seen 'm do it. | Видите это место? Здесь они бросали в людей камни, пока не забивали их до смерти. |
| They just told me about it." | Я сам этого не видел, но мне рассказывали. |
| "And the hill?" the missionary asked, pointing to the central part of the print, for which the photograph seemed to have been taken. "Can you tell us the name of the hill?" | -- А гора? -- спросил миссионер, указывая на середину фотографии. -- Не можешь ли ты нам сказать название этой горы? |
| I shook my head. | Я покачал головой: |
| "Never had no name. | -- У нее не было названия. |
| They killed folks there. | Здесь убивали людей. |
| I've seem 'm more 'n once." | Я видел ее не раз. |
| "This time he agrees with the majority of the authorities," announced the missionary with huge satisfaction. "The hill is Golgotha, the Place of Skulls, or, as you please, so named because it resembles a skull. | -- На этот раз то, что он говорит, подтверждается крупными авторитетами, -объявил миссионер с видом полного удовлетворения. -- Это гора Голгофа, Гора Черепов, называемая так потому, что она похожа на череп. |
| Notice the resemblance. | Заметьте сходство! |
| That is where they crucified-" He broke off and turned to me. "Whom did they crucify there, young scholar? | Здесь они распяли... -- Он умолк и обратился ко мне. -- Кого они здесь распяли, молодой ученый? |
| Tell us what else you see." | Расскажи нам, что ты видишь еще? |
| Oh, I saw-my father reported that my eyes were bulging; but I shook my head stubbornly and said: | О, я видел, -- по словам отца, я так таращил глаза, -- но упрямо качал головой и говорил: |
| "I ain't a-goin' to tell you because you're laughin' at me. | -- Я не стану вам рассказывать -- вы смеетесь надо мной. |
| I seen lots an' lots of men killed there. | Я видел, как здесь убивали многих, очень многих людей. |
| They nailed 'em up, an' it took a long time. | Их прибивали гвоздями, и на это уходило очень много времени. |
| I seen-but I ain't a-goin' to tell. | Я видел... но я вам не расскажу. |
| I don't tell lies. | Я никогда не лгу. |
| You ask dad an' ma if I tell lies. | Спросите папу и маму -- лгу ли я! |
| He'd whale the stuffin' out of me if I did. | Они побили бы меня, если бы я лгал. |
| Ask 'm." | Спросите их! |
| And thereat not another word could the missionary get from me, even though he baited me with more photographs that sent my head whirling with a rush of memory-pictures and that urged and tickled my tongue with spates of speech which I sullenly resisted and overcame. | Больше миссионер не мог вытянуть из меня ни одного слова, хотя и соблазнял меня такими фотографиями, что у меня голова закружилась от нахлынувших воспоминаний и язык так и чесался заговорить, но я упрямо противился и выдержал характер. |
| "He will certainly make a good Bible scholar," the missionary told father and mother after I had kissed them good-night and departed for bed. "Or else, with that imagination, he'll become a successful fiction-writer." | -- Из него выйдет большой знаток Библии, -говорил миссионер отцу и матери, после того как я поцеловал их на сон грядущий и улегся спать. -- Или же, с таким воображением, он сделается превосходным беллетристом! |
| Which shows how prophecy can go agley. | Этому пророчеству не суждено было исполниться. |
| I sit here in Murderers' Row, writing these lines in my last days, or, rather, in Darrell Standing's last days ere they take him out and try to thrust him into the dark at the end of a rope, and I smile to myself. | Я сижу теперь в Коридоре Убийц и пишу эти строки в мои последние дни -- вернее, в последние дни Дэрреля Стэндинга, которого скоро выведут и швырнут в темноту на конце веревки; я пишу и улыбаюсь про себя. |
| I became neither Bible scholar nor novelist. | Я не сделался ни знатоком Библии, ни романистом. |
| On the contrary, until they buried me in the cells of silence for half a decade, I was everything that the missionary forecasted not-an agricultural expert, a professor of agronomy, a specialist in the science of the elimination of waste motion, a master of farm efficiency, a precise laboratory scientist where precision and adherence to microscopic fact are absolute requirements. | Напротив, до того как меня заперли в эту камеру молчания на целую половину десятилетия, я был как раз всем чем угодно, но только не тем, что предсказал миссионер, -экспертом по сельскому хозяйству, профессором агрономии, специалистом по науке уничтожения излишних движений, мастером практического земледелия, лабораторным ученым в области знания, где точность и учет самых микроскопических фактов составляют непременное требование. |
| And I sit here in the warm afternoon, in Murderers' Row, and cease from the writing of my memoirs to listen to the soothing buzz of flies in the drowsy air, and catch phrases of a low-voiced conversation between Josephus Jackson, the negro murderer on my right, and Bambeccio, the Italian murderer on my left, who are discussing, through grated door to grated door, back and forth past my grated door, the antiseptic virtues and excellences of chewing tobacco for flesh wounds. | И вот я сижу в жаркое предвечерье в Коридоре Убийц, отрываясь время от времени от писания своих мемуаров, чтобы прислушиваться к ласковому жужжанию мух в дремотном воздухе и ловить отдельные фразы тихой беседы, которую ведут между собой негр Джозеф Джексон, убийца, по правую мою руку, и итальянец Бамбеччио, убийца, по левую руку. Из одной решетчатой двери в другую решетчатую дверь, мимо моей решетчатой двери, перебрасываются они рассуждениями об антисептических и других превосходных достоинствах жевательного табаку, как средства врачевания телесных ран. |
| And in my suspended hand I hold my fountain pen, and as I remember that other hands of me, in long gone ages, wielded ink-brush, and quill, and stylus, I also find thought-space in time to wonder if that missionary, when he was a little lad, ever trailed clouds of glory and glimpsed the brightness of old star-roving days. |