Межзвездный скиталец — страница 24 из 127

Боль уменьшается, потому что почти нечему болеть.And the man already well weakened grows weaker more slowly.А человек, однажды ослабев, затем ослабевает уже медленнее.It is of common knowledge that unusually strong men suffer more severely from ordinary sicknesses than do women or invalids.Вещь общеизвестная, что очень крепкие люди сильнее страдают от обыкновенных болезней, чем женщины или слабые мужчины.As the reserves of strength are consumed there is less strength to lose.По мере того как истощаются запасы сил, меньше остается терять.After all superfluous flesh is gone what is left is stringy and resistant.После того как излишняя плоть сойдет с человека, остается жилистый и неподатливый материал.In fact, that was what I became-a sort of string-like organism that persisted in living.Так было со мной -- я представлял собой какой-то организм из жил, настойчиво продолжавший жить.Morrell and Oppenheimer were sorry for me, and rapped me sympathy and advice.Моррель и Оппенгеймер жалели меня и выстукивали свое сочувствие и советы.Oppenheimer told me he had gone through it, and worse, and still lived.Оппенгеймер уверял меня, что сам прошел через это и даже худшее, а вот же остался жив..."Don't let them beat you out," he spelled with his knuckles. "Don't let them kill you, for that would suit them.-- Не давай им извести себя! -- выстукивал он мне. -- Не давай им убить себя, это будет им на руку!And don't squeal on the plant."А главное, не проболтайся о складе динамита."But there isn't any plant," I rapped back with the edge of the sole of my shoe against the grating-I was in the jacket at the time and so could talk only with my feet. "I don't know anything about the damned dynamite."-- Да ведь нет никакого склада, -- выстукивал я в ответ краем подошвы моего башмака о решетку. Я все время лежал в смирительной куртке и мог разговаривать только ногами. -- Я ничего не знаю об этом проклятом динамите!"That's right," Oppenheimer praised. "He's the stuff, ain't he, Ed?"-- Ладно! -- одобрительно заметил Оппенгеймер. -- Он из настоящего теста, не правда ли, Эд?Which goes to show what chance I had of convincing Warden Atherton of my ignorance of the dynamite.Из этого видно, как мало было шансов убедить смотрителя Этертона в своем полном незнании чего бы то ни было о динамите.His very persistence in the quest convinced a man like Jake Oppenheimer, who could only admire me for the fortitude with which I kept a close mouth.Его настойчивость в вопросах убедила даже такого человека, как Джек Оппенгеймер, который только восхищался мужеством, с каким я держал язык за зубами!During this first period of the jacket-inquisition I managed to sleep a great deal.В этот первый период пытки смирительной рубашки я умудрялся много спать.My dreams were remarkable.Сны были замечательны.
Of course they were vivid and real, as most dreams are.Разумеется, они все носили очень живой и реальный характер, как почти все сны.
What made them remarkable was their coherence and continuity.Но замечательна была их связность и непрерывность.
Often I addressed bodies of scientists on abstruse subjects, reading aloud to them carefully prepared papers on my own researches or on my own deductions from the researches and experiments of others.Часто я читал доклады в собраниях ученых на отвлеченные темы, читал тщательно разработанные статьи о моих исследованиях или о выводах из исследований и экспериментов других ученых.
When I awakened my voice would seem still ringing in my ears, while my eyes still could see typed on the white paper whole sentences and paragraphs that I could read again and marvel at ere the vision faded.Просыпаясь, я еще слышал свой голос, а глаза мои отчетливо видели напечатанные на белой бумаге фразы и абзацы, которые я неоднократно перечитывал и которым дивился, пока видение не исчезало.
In passing, I call attention to the fact that at the time I noted that the process of reasoning employed in these dream speeches was invariably deductive.Между прочим, должен отметить свое наблюдение, что во время своих речей во сне я пользовался исключительно дедуктивным методом рассуждения.
Then there was a great farming section, extending north and south for hundreds of miles in some part of the temperate regions, with a climate and flora and fauna largely resembling those of California.Затем мне снились огромные земледельческие районы, тянувшиеся на север и юг на много сотен миль в одном из умеренных поясов, по климату, флоре и фауне сильно походившем на Калифорнию.
Not once, nor twice, but thousands of different times I journeyed through this dream-region.Не раз и не два, но тысячи раз я странствовал во сне по этим областям.
The point I desire to call attention to was that it was always the same region.Я хочу подчеркнуть, что это всегда были одни и те же места.
No essential feature of it ever differed in the different dreams.В этих снах ни разу не менялись их существенные черты.
Thus it was always an eight-hour drive behind mountain horses from the alfalfa meadows (where I kept many Jersey cows) to the straggly village beside the big dry creek, where I caught the little narrow-gauge train.Я помню, что всегда совершал восьмичасовую поездку на тележке, запряженной горными конями, с лугов, поросших альфой, где паслись коровы джерсейской породы, к деревне, разбросанной у большого пересохшего ручья, где я садился в маленький поезд узкоколейки.
Every land-mark in that eight-hour drive in the mountain buckboard, every tree, every mountain, every ford and bridge, every ridge and eroded hillside was ever the same.Каждая межа, каждая возвышенность, попадавшаяся мне во время восьмичасовой поездки в горной тележке, каждое дерево, каждая горка, каждый кряж и горный склон были всегда одни и те же.
In this coherent, rational farm-region of my strait-jacket dreams the minor details, according to season and to the labour of men, did change.В этой связной картине моих бредовых снов детали менялись в зависимости от времени года и труда людей.
Thus on the upland pastures behind my alfalfa meadows I developed a new farm with the aid of Angora goats.Так, на горном пастбище за моими лугами альфы я разводил стада ангорских коз.
Here I marked the changes with every dream-visit, and the changes were in accordance with the time that elapsed between visits.Здесь с каждым новым посещением во сне я замечал перемены -- и эти перемены соответствовали времени, протекшему между этими посещениями.
Oh, those brush-covered slopes!О, эти заросшие кустарником склоны!
How I can see them now just as when the goats were first introduced.Я их вижу теперь так же живо, как в тот день, когда я впервые гнал сюда коз.
And how I remembered the consequent changes-the paths beginning to form as the goats literally ate their way through the dense thickets; the disappearance of the younger, smaller bushes that were not too tall for total browsing; the vistas that formed in all directions through the older, taller bushes, as the goats browsed as high as they could stand and reach on their hind legs; the driftage of the pasture grasses that followed in the wake of the clearing by the goats.И как хорошо я помню последующие перемены -- как постепенно образовывались тропинки, по мере того как козы буквально выедали себе дорогу в густых чащах; как исчезал молодой мелкий кустарник, как во всех направлениях в старых, высоких кустарниках образовывались просеки благодаря тому, что козы объедали деревья до самого верху, становясь на задние ноги.
Yes, the continuity of such dreaming was its charm.Да, непрерывность этих снов составляла их главную прелесть...
Came the day when the men with axes chopped down all the taller brush so as to give the goats access to the leaves and buds and bark.Помню день, когда люди с топорами посрубали все высокие кусты, чтобы дать козам доступ к листьям, почкам и коре.
Came the day, in winter weather, when the dry denuded skeletons of all these bushes were gathered into heaps and burned.Помню зимний день, когда обнаженный скелет этих кустов был собран в кучу и сожжен.
Came the day when I moved my goats on to other brush-impregnable hillsides, with following in their wake my cattle, pasturing knee-deep in the succulent grasses that grew where before had been only brush.Помню день, когда я погнал моих коз на другой, поросший непроницаемым кустарником, горный склон, а следом за нами шел крупный скот по колено в сочной траве, выросшей на том месте, где раньше рос один лишь кустарник.
And came the day when I moved my cattle on, and my plough-men went back and forth across the slopes' contour-ploughing the rich sod under to rot to live and crawling humous in which to bed my seeds of crops to be.Помню день, когда я гнал скот, а мои пахари ходили взад и вперед по горному склону, взрывая жирную плодородную почву и бросая в нее семена.
Yes, and in my dreams, often, I got off the little narrow-gauge train where the straggly village stood beside the big dry creek, and got into the buckboard behind my mountain horses, and drove hour by hour past all the old familiar landmarks of my alfalfa meadows, and on to my upland pastures where my rotated crops of corn and barley and clover were ripe for harvesting and where I watched my men engaged in the harvest, while beyond, ever climbing, my goats browsed the higher slopes of brush into cleared, tilled fields.