Межзвездный скиталец — страница 34 из 127

ужу, начинает терять терпение!"He whom I serve grows impatient.""Change your tune, priest," I broke in angrily. "Remember, you are not now in Rome."-- Перемени тон, патер! -- с сердцем оборвал я его. -- Помни, ты теперь не в Риме."My august master-" he began.-- Мой августейший владыка... -- начал он."Rules augustly in Rome, mayhap," I again interrupted. "This is France."-- Августейшие правят в Риме, надо полагать, -опять перебил я его. -- Здесь Франция!Martinelli shrugged his shoulders meekly and patiently, but his eyes, gleaming like a basilisk's, gave his shoulders the lie.Мартинелли со смиренной и терпеливой миной пожал плечами, но взгляд его, загоревшийся, как у василиска, противоречил внешнему спокойствию его манер."My august master has some concern with the doings of France," he said quietly. "The lady is not for you.-- Мой августейший владыка имеет некоторое отношение к делам Франции, -- невозмутимо проговорил он. -- Эта дама не для вас.My master has other plans. . ." He moistened his thin lips with his tongue. "Other plans for the lady . . . and for you."У моего владыки другие планы... -- Он увлажнил языком свои тонкие губы. -- Другие планы для дамы... и для вас.Of course, by the lady I knew he referred to the great Duchess Philippa, widow of Geoffrey, last Duke of Aquitaine.Разумеется, я знал, что он намекает на великую герцогиню Филиппу, вдову Жофруа, последнего герцога Аквитанского.But great duchess, widow, and all, Philippa was a woman, and young, and gay, and beautiful, and, by my faith, fashioned for me.Но великая герцогиня и вдова прежде всего была женщина -- молодая, веселая и прекрасная и, по моим понятиям, созданная для меня."What are his plans?" I demanded bluntly.-- Какие у него планы? -- бесцеремонно спросил я."They are deep and wide, Count Sainte-Maure-too deep and wide for me to presume to imagine, much less know or discuss with you or any man."-- Они глубоки и обширны, граф де Сен-Мор, -слишком глубоки и обширны, чтобы я дерзнул их представить себе, а тем паче обсуждать с кем бы то ни было."Oh, I know big things are afoot and slimy worms squirming underground," I said.-- О, я знаю, затеваются большие дела, и липкие черви уже закопошились под землею, -- сказал я."They told me you were stubborn-necked, but I have obeyed commands."-- Мне говорили, что вы упрямы; но я лишь повиновался приказу.Martinelli arose to leave, and I arose with him.Мартинелли поднялся, собираясь уйти; встал и я."I said it was useless," he went on. "But the last chance to change your mind was accorded you.-- Я говорил, что это будет бесполезно, -продолжал он. -- Но вам дали последний случай одуматься.My august master deals more fairly than fair."Мой августейший владыка поступил честней честного!"Oh, well, I'll think the matter over," I said airily, as I bowed the priest to the door.-- Я подумаю, -- весело проговорил я, откланиваясь патеру у дверей.
He stopped abruptly at the threshold.Он вдруг остановился на пороге.
"The time for thinking is past," he said.-- Время думать прошло!
"It is decision I came for."Я приехал за решением.
"I will think the matter over," I repeated, then added, as afterthought: "If the lady's plans do not accord with mine, then mayhap the plans of your master may fruit as he desires.-- Я обдумаю это дело, -- повторил я и затем прибавил, словно сообразив: -- Если желания дамы не совпадают с моими, то, пожалуй, планы вашего владыки осуществятся так, как ему желательно.
For remember, priest, he is no master of mine."Ибо помни, патер, -- он мне не владыка!
"You do not know my master," he said solemnly.-- Ты не знаешь моего владыки, -- важно проговорил он.
"Nor do I wish to know him," I retorted.-- И не хочу его знать! -- отрезал я.
And I listened to the lithe, light step of the little intriguing priest go down the creaking stairs.Я стал прислушиваться к легким, мягким шагам патера, спускавшегося по скрипучим ступеням.
Did I go into the minutiae of detail of all that I saw this half a day and half a night that I was Count Guillaume de Sainte-Maure, not ten books the size of this I am writing could contain the totality of the matter.Если бы я вздумал передавать подробности всего, что я пережил за эти полдня и полночи моей бытности графом Гильомом де Сен-Мор, то на описание этого не хватило бы и десяти книг, по размеру равных той, что я пишу сейчас.
Much I shall skip; in fact, I shall skip almost all; for never yet have I heard of a condemned man being reprieved in order that he might complete his memoirs-at least, not in California.Многое я должен обойти молчанием; по правде сказать, я умолчу почти обо всем; ибо мне не доводилось слышать, чтобы осужденному на смерть предоставляли отсрочку для окончания составляемых им мемуаров, -- по крайней мере, в Калифорнии.
When I rode out in Paris that day it was the Paris of centuries agone.Когда я в этот день въехал в Париж, то увидел Париж средневековья.
The narrow streets were an unsanitary scandal of filth and slime.Узкие улицы, грязные и вонючие...
But I must skip.Но я умолчу об этом.
And skip I shall, all of the afternoon's events, all of the ride outside the walls, of the grand f?te given by Hugh de Meung, of the feasting and the drinking in which I took little part.Я умолчу о послеобеденных происшествиях, о поездке за городские стены, о большом празднике, который давал Гюг де Мен, о пире и пьянстве, в которых я принимал участие.
Only of the end of the adventure will I write, which begins with where I stood jesting with Philippa herself-ah, dear God, she was wondrous beautiful.Я буду писать только о конце приключения, с момента, когда я стоял и шутил с самой Филиппой -- великий боже, как она была божественно прелестна!
A great lady-ay, but before that, and after that, and always, a woman.Высокопоставленная дама -- но прежде всего, и после всего, и всегда -- женщина.
We laughed and jested lightly enough, as about us jostled the merry throng; but under our jesting was the deep earnestness of man and woman well advanced across the threshold of love and yet not too sure each of the other.Мы беззаботно смеялись и дурачились в давке веселой толпы. Но под нашими шутками таилась глубокая серьезность мужчины и женщины, перешагнувших порог любви и еще не совсем уверенных друг в друге.
I shall not describe her.Я не стану описывать ее.
She was small, exquisitely slender-but there, I am describing her.Она была миниатюрна, изящно-худощава -- но что же это, я описываю ее?
In brief, she was the one woman in the world for me, and little I recked the long arm of that gray old man in Rome could reach out half across Europe between my woman and me.Короче -- это была для меня единственная женщина в мире -- и мало я думал в это время о длинной руке седовласого старца из Рима, которая могла протянуться через пол-Европы, отделив меня от моей возлюбленной.
And the Italian, Fortini, leaned to my shoulder and whispered:Между тем итальянец Фортини склонился к моему плечу и прошептал:
"One who desires to speak."-- Некто желает с вами говорить.
"One who must wait my pleasure," I answered shortly.-- Ему придется подождать, пока мне будет угодно, -- кратко ответил я.
"I wait no man's pleasure," was his equally short reply.-- Я никого не дожидаюсь, -- последовал столь же краткий ответ с его стороны.
And, while my blood boiled, I remembered the priest, Martinelli, and the gray old man at Rome.Кровь закипела во мне -- я вспомнил о патере Мартинелли и о седовласом старце в Риме.
The thing was clear.Положение было ясно.
It was deliberate.Это было подстроено!
It was the long arm.Это была длинная рука!
Fortini smiled lazily at me while I thus paused for the moment to debate, but in his smile was the essence of all insolence.Фортини лениво улыбался мне, видя, что я задумался, но в улыбке его сквозила невыразимая наглость.
This, of all times, was the time I should have been cool.Именно в этот момент мне нужно было сохранить величайшее хладнокровие.
But the old red anger began to kindle in me.Но багровый гнев уже начал подниматься во мне.
This was the work of the priest. This was the Fortini, poverished of all save lineage, reckoned the best sword come up out of Italy in half a score of years. To-night it was Fortini.Это были интриги патера, а Фортини, богатый только хорошим происхождением, уже лет двадцать считался лучшим фехтовальщиком Италии.
If he failed the gray old man's command to-morrow it would be another sword, the next day another.Если он сегодня потерпит неудачу, завтра по приказу седовласого старца явится другой боец, послезавтра -- третий.
And, perchance still failing, then might I expect the common bravo