| When the last guard departed and the outer door clanged shut, all the forty beaten, disappointed men began to talk and ask questions. | Когда удалился последний сторож и наружная дверь заперлась, все сорок избитых и озадаченных людей заговорили, засыпали друг друга вопросами. |
| But, almost immediately, roaring like a bull in order to be heard, Skysail Jack, a giant sailor of a lifer, ordered silence while a census could be taken. | Но почти в ту же минуту заревел, как бык, Скайсель Джек, огромного роста матрос; он потребовал молчания, чтобы сделать перекличку. |
| The dungeons were full, and dungeon by dungeon, in order of dungeons, shouted out its quota to the roll-call. | Камеры были полны, и камера за камерой по порядку выкрикивала имена своих обитателей. |
| Thus, every dungeon was accounted for as occupied by trusted convicts, so that there was no opportunity for a stool to be hidden away and listening. | Таким образом выяснилось, что в каждой камере находятся надежные каторжники, среди которых не могло оказаться шпика. |
| Of me, only, were the convicts dubious, for I was the one man who had not been in the plot. | Только на мой счет каторжники остались в сомнении, ибо я был единственный узник, не принимавший участия в заговоре. |
| They put me through a searching examination. | Меня подвергли основательному допросу. |
| I could but tell them how I had just emerged from dungeon and jacket in the morning, and without rhyme or reason, so far as I could discover, had been put back in the dungeon after being out only several hours. | Я мог только сказать им, что не далее как этим утром вышел из карцера и смирительной рубашки и без всякой причины, насколько я мог понять, был через несколько часов вновь брошен туда. |
| My record as an incorrigible was in my favour, and soon they began to talk. | Моя репутация "неисправимого" говорила в мою пользу, и они решились открыть прения. |
| As I lay there and listened, for the first time I learned of the break that had been a-hatching. | Лежа и прислушиваясь, я впервые узнал о том, что готовился побег. |
| "Who had squealed?" was their one quest, and throughout the night the quest was pursued. | "Кто сфискалил?" -- был их единственный вопрос. Всю ночь этот вопрос повторялся. |
| The quest for Cecil Winwood was vain, and the suspicion against him was general. | Поиски Сесиля Винвуда оказались напрасными, и общее подозрение пало на него. |
| "There's only one thing, lads," Skysail Jack finally said. "It'll soon be morning, and then they'll take us out and give us bloody hell. | -- Остается только одно, ребята, -- промолвил наконец Скайсель Джек. -- Скоро утро. Они нас выведут и устроят нам кровавую баню. |
| We were caught dead to rights with our clothes on. | Мы были пойманы наготове, в одежде. |
| Winwood crossed us and squealed. | Винвуд надул нас и донес. |
| They're going to get us out one by one and mess usup. | Они будут выводить нас по одному и избивать. |
| There's forty of us. Any lyin's bound to be found out. | Нас сорок человек; нужно раскрыть ложь. |
| So each lad, when they sweat him, just tells the truth, the whole truth, so help him God." | Пусть каждый, сколько бы его ни били, говорит только правду, сущую правду, и да поможет ему Господь! |
| And there, in that dark hole of man's inhumanity, from dungeon cell to dungeon cell, their mouths against the gratings, the two-score lifers solemnly pledged themselves before God to tell the truth. | И в этой мрачной юдоли человеческой бесчеловечности, от камеры к камере, прижавшись устами к решетке, сорок вечников торжественно поклялись говорить правду. |
| Little good did their truth-telling do them. | Мало хорошего принесла им эта правда! |
| At nine o'clock the guards, paid bravoes of the smug citizens who constitute the state, full of meat and sleep, were upon us. | В девять часов утра сторожа, наемные убийцы чистеньких граждан, составляющих государство, лоснящиеся от еды и сна, накинулись на нас. |
| Not only had we had no breakfast, but we had had no water. And beaten men are prone to feverishness. | Нам не только не дали завтрака -- нам не дали даже воды, а избитых людей, как известно, всегда лихорадит. |
| I wonder, my reader, if you can glimpse or guess the faintest connotation of a man beaten-"beat up," we prisoners call it. | Не знаю, читатель, представляете ли вы себе хотя бы приблизительно, что значит быть "избитым"? |
| But no, I shall not tell you. | Не стану объяснять вам это. |
| Let it suffice to know that these beaten, feverish men lay seven hours without water. | Довольно вам знать, что эти избитые, лихорадящие люди семь часов оставались без воды. |
| At nine the guards arrived. There were not many of them. | В девять часов пришли сторожа; их было немного. |
| There was no need for many, because they unlocked only one dungeon at a time. | В большом числе не было и надобности, потому что они открывали только по одной камере зараз. |
| They were equipped with pick-handles-a handy tool for the "disciplining" of a helpless man. | Они были вооружены короткими заостренными палками -- удобное орудие для "дисциплинирования" беспомощных людей. |
| One dungeon at a time, and dungeon by dungeon, they messed and pulped the lifers. | Открывая камеру за камерой, они били и истязали вечников. |
| They were impartial. I received the same pulping as the rest. | Их нельзя было упрекнуть в лицеприятии: я получил такую же порцию, как и другие. |
| And this was merely the beginning, the preliminary to the examination each man was to undergo alone in the presence of the paid brutes of the state. | И это было только начало, это было как бы предисловие к пытке, которую каждому из нас пришлось испытать один на один в присутствии оплачиваемых государством зверей. |
| It was the forecast to each man of what each man might expect in inquisition hall. | Это был как бы намек каждому на то, что ожидает его в инквизиционном застенке. |
| I have been through most of the red hells of prison life, but, worst of all, far worse than what they intend to do with me in a short while, was the particular hell of the dungeons in the days that followed. | Я в своей жизни изведал много тюремных ужасов, но кромешный ад дней, последовавших за описанными событиями, был хуже даже, чем то, что они собираются учинить надо мной в близком будущем. |
| Long Bill Hodge, the hard-bitten mountaineer, was the first man interrogated. | Долговязый Билль Ходж, ко многому привыкший горец, должен был первым подвергнуться допросу. |
| He came back two hours later-or, rather, they conveyed him back, and threw him on the stone of his dungeon floor. | Он вернулся через два часа -- вернее, его приволокли и бросили на каменный пол карцера. |
| They then took away Luigi Polazzo, a San Francisco hoodlum, the first native generation of Italian parentage, who jeered and sneered at them and challenged them to wreak their worst upon him. | Затем они избили Луиджи Полаццо из Сан-Франциско, американца первого поколения от родителей итальянцев, который глумился и издевался над ними и довел их до белого каления. |
| It was some time before Long Bill Hodge mastered his pain sufficiently to be coherent. | Не скоро удалось Долговязому Биллю побороть боль настолько, чтобы быть в состоянии произнести несколько связных слов. |
| "What about this dynamite?" he demanded. "Who knows anything about dynamite?" | -- Что с динамитом? -- спросил он. -- Кто знает чтонибудь о динамите? |
| And of course nobody knew, although it had been the burden of the interrogation put to him. | Разумеется, никто не знал, -- а это был главный вопрос, поставленный ему мучителями. |
| Luigi Polazzo came back in a little less than two hours, and he came back a wreck that babbled in delirium and could give no answer to the questions showered upon him along the echoing corridor of dungeons by the men who were yet to get what he had got, and who desired greatly to know what things had been done to him and what interrogations had been put to him. | Почти через два часа вернулся Луиджи Полаццо; но это был не он, это была какая-то развалина, бормотавшая что-то бредовое и не умевшая дать ответа на вопросы, гулко раздававшиеся в длинном коридоре карцеров, -- вопросы, которыми осыпали его люди, ждавшие своей очереди и нетерпеливо желавшие знать, что с ним сделали и какому допросу его подвергли. |
| Twice again in the next forty-eight hours Luigi was taken out and interrogated. |