Я помню, как дрожащими руками извлек книгу из контейнера, зачарованно глядя на такие знакомые иероглифы на переплете. Она сохранила свой первозданный вид, а заголовок воздействовал на меня почти гипнотически, словно я был способен прочесть эти символы. Не могу поклясться в том, что я действительно не прочел их благодаря воспоминаниям из далекого, ужасного прошлого. Должно быть, прошло немало времени, пока я не осмелился раскрыть переплетенную тонким металлом книгу. Я медлил под любыми предлогами. Разжав зубы, я взялся за фонарь и выключил его, экономя заряд батареи. Со всей смелостью, на какую был способен, я поднял металлическую обложку, не включая фонарь, напоследок все же взглянув на раскрытые страницы, изо всех сил стараясь не издать ни звука, невзирая на то что мог увидеть.
Мне хватило лишь мгновения, чтобы почти лишиться чувств. Стиснув зубы, я все же сумел промолчать. Бессильно опустившись на пол, я приложил ладонь ко лбу; вокруг царил непроглядный мрак. Случилось то, чего я так ждал и боялся. Либо я грезил, либо время и пространство стали посмешищем. Должно быть, мне снился сон – но если это было не так, я должен был противостоять этому кошмару и показать свою находку сыну. Моя голова беспрестанно кружилась, хотя в окружавшей меня непроницаемой тьме все застыло. Жуткие образы и ужасные мысли пробудились во мне, застив мой разум, едва мне стоило бросить взгляд на эти страницы.
Я вновь вспомнил следы в пыли и задрожал, услышав звук собственного дыхания. Я снова включил фонарь, открыл книгу и смотрел на нее так, как добыча змеи смотрит в ее глаза и разверстую пасть. Руки почти не слушались меня, но я сумел захлопнуть проклятую книгу, засунуть ее обратно в контейнер, закрыть замок и крючкообразный фиксатор. Я должен был забрать ее с собой назад, во внешний мир, если он вообще существовал – как и эта бездна, и я сам.
Не помню, как скоро я поднялся с пола и побрел назад. Странно, но за все то время, пока я находился в этом кошмарном подземелье, я ни разу не взглянул на часы – должно быть, сказывалось ощущение отчужденности от реального мира. Зажав зловещий контейнер под мышкой, с фонарем в руке, в безмолвном ужасе я прокрался мимо дышавшей влагой бездны и следов, таящихся в пыли. Поднимаясь наверх по бесчисленным галереям, я почти утратил всякую осторожность, но не мог избавиться от дурного предчувствия, не тревожившего меня на всем протяжении спуска.
Сама мысль о том, что мне придется вновь пройти сквозь базальтовую башню, что была старше, чем этот город, и где холодные ветры поднимались из никем не охраняемой бездны, ввергала меня в ужас. Я думал о том, чего так боялась Великая Раса; о том, что – пусть обессилевшее и умирающее – все еще могло таиться там. Я думал об округлых пятипалых отпечатках и о том, что узнал о них из своих снов; о неестественных ветрах и свистящих звуках, связанных с ними. Я вспоминал истории аборигенов, где говорилось об ужасных ураганах, рождавшихся в безымянных подземных руинах.
Резной символ на стене подсказал мне нужный уровень; обратно я возвращался мимо стеллажа, где изучал первую книгу, и достиг круглого зала с арочными проходами. Справа я сразу увидел ту самую арку, откуда пришел. Я понимал, что на обратном пути мне придется куда труднее, ведь за архивами лежали каменные завалы. Моя ноша тяготила меня, и все труднее было передвигаться беззвучно, так как я постоянно спотыкался о камни и всевозможные обломки.
Так я добрался до места, где обвалился потолок, образовав настоящую гору камней, сквозь которую мне удалось проложить узкий лаз. Я ужаснулся при мысли о том, что мне придется снова пролезть по нему; в первый раз я наделал немало шуму, и теперь, вновь увидев следы на полу, я больше всего боялся, что не смогу сделать это беззвучно. Контейнер, который я нес, ничуть не облегчал эту задачу. Со всей возможной осторожностью я взобрался на груду камней и протолкнул его в узкое отверстие перед собой, стиснув фонарь в зубах, затем полез вперед и, как и прежде, чувствовал, что сталактиты обдирали мою спину. Когда я попытался подобрать контейнер, он упал и со стуком покатился вниз по камням – услышав это, я покрылся холодным потом. Я все же сумел схватить его, но в следующий миг поскользнулся на осыпающихся, грохочущих обломках.
Я с ужасом слушал, как грохот эхом отражается от стен. Мне показалось, что далеко позади раздался ответный звук – неописуемый, пронзительный свист, который не могло издавать ни одно живое существо на земле. Возможно, этот звук был плодом моего воображения. Если это и в самом деле так, то в том, что случилось, едва я поддался панике, есть некая мрачная ирония.
Мной овладело беспросветное, всепоглощающее безумие. Сжимая фонарь, цепляясь за контейнер, я помчался вперед, одержимый лишь одной мыслью – как можно скорее выбраться из этих чудовищных развалин наружу, в столь далекий мир яви, где над пустыней сияла луна. Не помню, как я добрался до второй горы обломков под рухнувшим потолком, возвышавшейся среди кромешной тьмы, и начал лихорадочно карабкаться наверх, сбивая в кровь руки и ноги на острых камнях. А затем случилось нечто ужасное. Вслепую добравшись до вершины, резко обрывавшейся вниз, я не смог удержаться и оступился, вызвав настоящую лавину из камней, с ревом сорвавшуюся вниз; словно гром грянул в непроницаемом мраке каверны, и содрогнулась сама земля.
Не знаю, как я сумел спастись, но в памяти моей остались обрывочные картины – я бежал, прыгал и полз по коридору, сопровождаемый лязгом и грохотом; фонарь и контейнер все еще были со мной. Стоило мне приблизиться к страшной базальтовой башне, как чудовищный ужас вновь оледенил мое сердце. Стоило стихнуть грохоту обвала, как вновь раздался кошмарный свистящий звук, который, как мне казалось, я слышал раньше. Теперь у меня не было сомнений в его иллюзорности, но хуже всего было то, что его источник лежал впереди.
Кажется, тогда я истошно закричал. Я смутно помню, как со всех ног промчался сквозь подземелье базальтовой башни древних тварей, где из разверстой двери в бескрайнюю черную бездну доносился все тот же свист. Омерзительная каверна изрыгала наружу дикий, холодный, беснующийся вихрь.
Помню, как перепрыгивал и переползал через бесчисленные камни и обломки, а вокруг бушевал разъяренный ветер и звучал пронзительный свист; они усиливались с каждым мгновением, и казалось, что вихрь гнался за мной, и от него не было спасения. Его неистовые порывы не подталкивали меня вперед: напротив, они замедляли меня, подобно петле лассо или удавке, сжимавшей мое тело. Уже не думая о том, чтобы двигаться как можно тише, я перевалился через очередную кучу камней, оказавшись в наклонной галерее, ведущей наверх. Помню, что я мельком увидел вход в машинный зал и едва не исторг дикий вопль, заметив проход на два уровня ниже, где находилась еще одна дверь, распахнутая навстречу нечестивой бездне. Все же я смог удержаться от крика, но на ходу повторял одно и то же: все это сон, всего лишь сон, и совсем скоро я очнусь. Может быть, я был в лагере, а может, и дома, в Аркхэме. Рассудок мой подкрепился этими надеждами, и я начал подъем по ведущей наверх галерее.
Конечно, я не забыл о том, что мне придется снова перепрыгнуть через четырехфутовую пропасть, но меня одолевали страхи иного рода, и я осознал весь ужас своего положения, лишь когда достиг ее. Прыжок при спуске дался мне довольно легко, но сейчас дальний край расщелины находился выше, чем мой, кроме того, я изнемогал от усталости и страха, тяжкой ноши и дьявольского ветра, тянувшего меня назад. Все это в один миг промелькнуло в моей голове, как и мысль о том, что за неведомые твари могут таиться в черной бездне.
Дрожащий свет моего фонаря совсем ослаб, но все же я смутно помнил, где находится место для прыжка. Холодные порывы ветра и омерзительный свист за моей спиной подобно опиатам на мгновение притупили мой страх перед жуткой разверстой пропастью. Но вдруг я ощутил точно такое же дуновение ветра и услышал точно такой же свист перед собой – из невообразимых глубин навстречу мне поднималось нечто чудовищное.
Тогда я оказался в безраздельной власти ужаса. Остатки разума покинули меня – слепо повинуясь животным инстинктам, я ринулся вперед, к спасительной горе обломков, уходившей наверх. Оказавшись у самого края провала и собрав все силы, я совершил гигантский скачок, мгновенно оказавшись в самом сердце адского вихря отвратительных звуков и чувствуя, что тьма вокруг стала совершенно осязаемой.
Это воспоминание – последнее из тех, что связаны с действительностью. Все, о чем говорится далее, можно отнести к разряду фантасмагорических галлюцинаций. Сон, умопомрачение и память сплели цепь фантастических фрагментарных видений, не имевших ничего общего с явью. С невероятной высоты я падал сквозь липкий, обладавший разумом мрак и слышал чудовищную какофонию чужеродных звуков, которые не могло издавать ни одно из существ, живущих на земле. Во мне пробуждались доселе дремавшие рудиментарные чувства: с их помощью я видел подземные каверны, где обитали ужасные парящие твари – бездны земли и океаны в ее глубинах, где возвышались слепые базальтовые башни и никогда не светило солнце.
Яркая вспышка озарила мое сознание – без помощи слуха и зрения я познал тайны планеты родом из глубины веков, не являвшиеся мне даже в самых невероятных снах. Мое тело терзали и сжимали холодные пальцы влажной тьмы, и повсюду слышался жуткий, проклятый, пронзительный свист, поднимавшийся над какофонией звуков, сменяющейся тишиной, и я бесконечно кружился в черном вихре.
Затем я видел циклопический город, но не его руины – он явился мне в своем первозданном облике, точь-в-точь как в моих снах. Я вновь оказался в своем нечеловеческом, коническом теле, среди существ, принадлежавших к Великой Расе, и пленных умов, сновавших с книгами по величественным коридорам и просторным галереям. На эти картины наложились ужасные образы, мелькавшие в моем подсознании: я отчаянно боролся, пытаясь высвободиться из цепких объятий ураганного ветра, затем летел сквозь плотный, сгущающийся воздух, прорываясь сквозь темные вихри, спотыкался о камни, преграждавшие путь.