Неудивительно, что проклятые головешки они зарыли в саду, а отец так ничего и не узнал. Однако, чем дальше, тем сложнее становилось: вокруг Аджита вспыхивали и прогорали свечи, одежда на нем тлела, стоило ему разволноваться, а один раз Илайе пришлось сделать вид, что она опрокинула в постель жаровню… Скрывать все до бесконечности Аджит не мог даже с помощью сестры. Настал день, когда правда всплыла, и той же ночью отец привел незнакомого старика и велел забирать сына, и чтобы к утру не осталось духу «проклятого ублюдка».
Мальчик смутно помнил расставание. Кажется, Илайя плакала, а лицо ночного гостя и вовсе стерлось из памяти. Запомнилась крепкая шершавая ладонь и запах сточных канав на пути к обители. В следующий раз чародей увидел сестру, когда та превратилась в хрупкую изящную девушку. Он узнал, что в ту ночь отец раздобыл труп скончавшегося от хвори мальчика, а наутро тело умащивали смолой каммы, чтобы отдать последнему костру.
Так Аджит Рахад выяснил, что давно мертв и десять лет как сидит подле Солнечного Владыки на полях Иару.
— Вообще-то Сах не такой уж бойкий. Любит всякие истории, может часами их слушать. Раид нанял одного писаря… он много путешествовал со свитой старого царя. Старик учит Сахира грамоте, языкам и истории.
Они сидели на выходящей в сад террасе. Солнце над столицей подбиралось к зениту, но летняя жара уже навалилась на город, придавив тяжелым влажным брюхом. Над клумбами струился пряный аромат специй и заморских цветов.
— Хорошо, что мальчика не заставляют махать мечом, — согласился Аджит.
— Не заставляют, — кивнула Илайя. — А вообще он спокойный. Любознательный.
Словно опровергая сказанное, Сахир сновал меж кустов, не обращая внимания на взрослых. Следом за ним, то отставая от мальчишки, то нагоняя его, носился поджарый охотничий пес. Сперва чародей вздрогнул, когда зверюга нагнала племянника и, прыгнув на плечи, повалила наземь. Однако пару мгновений спустя катавшийся по земле клубок со смехом распался.
— Бес в Сахе души не чает, — сказала сестра. — Не бойся, они играют.
Аджит понимал, что им нужно обсудить, как встречаться впредь — но слова не шли на язык. Их встречи были так редки, что стали подобны редкому и дорогому вину: сколько ни смакуй на языке, чаша закончится скорее раньше, чем позже, оставив лишь бледное воспоминание. Он ценил каждое отпущенное мгновение, не желая тратить их на неприятные разговоры. Быть может, если бы жизнь в обители была не так однообразна, воспоминания об этих встречах вызывали бы меньше тоски… Кто знает? Чародей вырос в годы, когда магам только и осталось, что крохотная тюрьма. Он не ведал другой жизни и не мог вообразить, каково это — жить иначе.
— Первый-в-Круге больше не сможет меня покрывать, — наконец выдавил чародей.
— О чем это ты?
— Нам придется встречаться реже. В лучшем случае. В худшем… мы еще долго не увидимся. Может, год. Может, несколько лет.
— Почему? — в голосе сестры послышался страх.
— Понимаешь… когда на трон взошел узурпатор, он не мог допустить, чтобы маги подняли мятеж. И вернули все, как было при царях-чародеях. Даже один маг способен наделать бед, а простые люди и не заметят… не заподозрят… Нам нельзя пользоваться опасными чарами. И все бы ничего, но иллюзии, которые нужны, чтобы я сюда приходил — относятся к запретной магии.
— И?
— И Верховный устал меня покрывать, — понуро заключил Аджит. — Он хороший человек, входит в мое положение, но и его нужно понять. Он выгораживает тысячи людей по всему Царству и…
— Первый-в-Круге? Проникся заботой? — Илайя прищурилась. — И сколько еще таких… в чье положение он входит?
Аджит усмехнулся. Да, брак с придворным определенно лишил ее иллюзий.
— Разумеется, не бесплатно, — пояснил он. — Я… понимаешь, я не самый последний маг, Верховному частенько нужна моя помощь. Там, где он сам бессилен. К нему прикованы сотни глаз. Ему нужны люди, у которых развязаны руки. Но которые полностью от него зависят.
— Чудесно!
Илайя нахмурилась, встала из кресла и зашагала по террасе из угла в угол.
— Только не говори, что ради нас ввязался в грязные дела!
Она бросила на него обвиняющий взгляд, чародей же постарался улыбнуться. Илайя пробормотала нечто, что пристало купеческой дочке, а не придворной — и отвернулась.
Перемены в ней оказались неожиданными для Аджита. Куда делась мать, жизнь которой заключена в сыне и муже? Сестра была немного забавной: маленькая, хрупкая, совсем еще юная — но такая серьезная. Чародею подумалось, что высокородный зять нашел в Илайе не только хозяйку, но и союзника.
Перехватив его взгляд, сестра состроила гримасу.
— Вот что, — заговорила она. — Подробности рассказывать долго. Пока что встречи буду устраивать я. Я всегда могу отправиться в поездку и заранее сообщить тебе. Я хозяйка в своем доме, мне ни с кем не нужно объясняться. Наверное, так следовало поступить с самого начала.
— И как ты будешь передавать вести? Принесешь письмо к дверям обители?
— Оставь это мне, — отрезала Илайя. — Заведу знакомство с магами. Раид оценит, ему всегда хотелось получше узнать врага.
— Ты уверена?
— Более чем. Не впервой.
— Бесовски повезло ему, что нашел не томную даму, а тебя!
— Его родители не были так уверены. Два года не решались познакомиться с дочерью купца, — сестра усмехнулась. — Ладно, все в прошлом… Они сидят бок о бок с Солнечным Владыкой и морщатся, глядя на меня с небес. Тебе, наверное, пора?
— Сперва нужно поговорить с Сахиром, — напомнил чародей.
— Я никогда этого не понимала! Зачем Саху тебя видеть, если он все равно ничего не вспомнит?
Аджит вздохнул.
— Я ведь объяснял. Наше сознание… состоит как бы из слоев. Он все помнит, просто… не на поверхности. Да, это лучшее сравнение, что мне приходит на ум.
— Делай, что считаешь нужным, — отмахнулась сестра.
Первым на голос чародея откликнулся, конечно, Бес. Племянник вконец измучил пса, так что тот тяжело дышал, но выглядел довольным. Следом появился и сам мальчик. Аджит присел на корточки, из-под неровной челки на него взглянули упрямые глаза зятя.
Чародей вдруг ясно, отчетливо понял, что ненавидит Царя Царей.
— Ну как, замотал пса?
— Угу, — невесело протянул ребенок. — Я испачкался. Галия́ говорит, что нажалуется отцу.
— Старшая нянька, — пояснила сестра. — Добрая старушка. И очень чопорная.
— Молодой господин не должен бояться нянек, — маг потрепал племянника по голове. — Ты на них полагаешься, а они тебя одевают и обстирывают. Но ты зависишь от челяди. Учись ухаживать за собой сам и станешь настоящим господином себе и слугам.
— Папа тоже говорит, что я должен все уметь. А то стану как колдуны. Они без чар свечу зажечь не могут, представляешь?
— Твой папа хороший человек. Хотя порой ошибается. Ну… давай. Сейчас мы сделаем тебя еще взрослее!
Привыкший к процедуре, Сахир послушно сел на пол спиной к магу, откинул голову тому на грудь.
— А я… я потом опять ничего не вспомню?
Дядя и мать обменялись взглядами: еще в прошлый раз мальчик не осознавал, что забывает об этих встречах и вспоминает их, лишь вновь увидев Аджита.
— Так надо, — маг погладил жесткие волосы. — Это ведь ненадолго. Сам видишь, со временем ты все помнишь. Ну? Закрывай глаза!
Он положил ладони на голову Сахира. Пара ударов сердца — и мальчик обмяк в его объятиях. Осторожно приподняв ребенка — «Тяжелый же стал! Быстро растет!» — чародей усадил племянника в кресло.
— Да, Раид воспитывает сына в том духе… что колдуны противны богам и…
— Ничего, — улыбнувшись, чародей положил сестре руку на плечо. — Я другого и не ждал.
— Я делаю, что могу. Но не хочу, чтобы ребенок видел, как мы ссоримся.
— Ничего, — повторил Аджит. — Твой муж хороший человек. Просто… он ошибается.
Илайя хотела сказать что-то еще, но передумала. Жена придворного, бывшая здесь несколько минут назад, вновь исчезла. Осталась лишь невысокая девушка, годы назад прощавшаяся у погребального костра с живым братом.
— Я… пойду?
Она кивнула. Отвернулась. Ее всегда немного мутило, когда Аджит вдруг становился невидимым.
Прежде чем окунуться в лабиринт улиц Старого города, чародей вдохнул запахи ставшего родным особняка. Чужой дом пах специями и заморскими цветами.
Чародей застал воцарение Азаса Черного уже учеником. В те годы он еще не видел большого мира, и все, что знал о нем — были страшные истории о резне магов, которая вспыхивала то здесь, то там. Каждый вечер приносил новые дурные вести. И новые страхи.
Боялись все. Истории пересказывались вечерами, в полутемных гостиных, и казалось, что мир за стенами обители сошел с ума. Помнится, Аджит считал дни и гадал, сколько времени пройдет, прежде чем война ворвется сюда, разрушив главный и самый крепкий бастион Круга.
— Ерунда! — отрезал Газван, услышав опасения ученика. Тогда он не был Верховным, и говорил еще резче, чем сейчас.
— Разве простые смертные не ненавидят магов? — пылко переспросил Аджит. — Да все об этом говорят! Мы отличаемся от них, у нас… есть сила. Люди ненавидят всех, кто от них отличается…
Юноша осекся, потому что его наставник фыркнул.
— На твоем месте я бы вспомнил старую присказку: мол, слово «маг» исходит от древнего иль магар, что означает «величие» и «господство».
Аджит, не раз слышавший ее из уст наставников, посмотрел на Газвана с недоумением, что только разозлило учителя.
— Вот и догосподствовались, — заключил тот. — До восстания догосподствовались!
Видя, что ученик не понимает, Газван снизошел до объяснения.
— Да, то, что ты говоришь, тоже есть. Но толпа ненавидит не магов вовсе, а господ. А те, кто толпой руководит — ненавидят тех, кто стоял выше них. То есть тоже господ, только уже повыше рангом. Но не магов. И, в общем, это наша вина, что для них это одно и то же. Но господа меняются, а новым тоже понадобятся маги. Хотя бы чтобы защищаться от соседей. Когда восставшие наденут на кого-нибудь золотую маску и вспомнят, что у Царства есть не только трон, но и границы.