[15]. Денис много думал над этими святыми строками. Он все никак не мог понять, какой же смысл в них заложен. Спросил об этом батюшку, тот, бросив на школяра суровый взгляд, трижды перекрестился и довольно убедительно сказал глубоко запавшие ему в душу слова: «Каждая строка Святого Писания имеет глубочайший смысл, и к каждому глубоко верующему человеку этот смысл доходит только в свое время». И вот мудрость и восторжествовала по прочтении «Бесов». Денис до боли в сердце понял слова Достоевского о том, что бесы, или, как говорится в Евангелии, бесноватые – это язвы, исходящие из тела тяжело больной России, которые Бог вселит в стадо свиней, и тогда произойдет всеобъемлющее, чудесное исцеление…
С этими душеспасительными мыслями Денис и заснул. В этот день он впервые в жизни опоздал на завод, за что мастер Афанасий Петрович и выписал ему штраф, беззлобно проворчав:
– Поверь мне, книги до добра не доведут!
Денис, неопределенно пожав плечами, принялся за свою обычную работу. Закончив ее, он направился в инженерное бюро, чтобы поделиться с Борисовым своими мыслями и чувствами, которые возникли у него после прочтения «Бесов», но инженера на месте не оказалось.
– Станислав Викентьевич выехал на испытательный полигон, – сказал Денису старший инженер, – кстати, он хотел и вас с собой взять, да не дождался. Небось до поздней ночи в кафешантане веселились? – добавил он, заметив под глазами у парня темные круги. – Не смущайтесь, с кем не бывает.
Денис, не найдя Борисова, человека, которому как отцу родному хотел выплеснуть хоть малую толику мыслей и чувств, которые переполняли его голову и душу, понурив голову направился в свою учетническую конурку, отделенную от производственного участка лишь фанерными щитами. Обычно он любил наблюдать за тем, как на его глазах из наборов самых разных частей и агрегатов рождались на конвейере грозные трехдюймовки. Но наибольший интерес у него вызывали новые образцы военной техники, которые лучшие инженеры и техники завода доводили до серийного производства. Денис особенно гордился тем, что инженер Борисов именно ему доверял проверку и установку самых сложных экспериментальных механизмов, где требовались не только хороший глазомер, но и смекалка. Проектирование и сборка нового броневика шла медленно, а с поступлением срочного заказа на изготовление опытной партии зенитных полуавтоматических 76-миллиметровых пушек с углом возвышения 65 градусов и вовсе приостановилась. Но он прекрасно понимал, что заказ этот имеет первостепенное значение, и предложил свои услуги в этом большом и важном деле. Для борьбы с аэропланами, дирижаблями и воздушными шарами противника русской армии просто позарез были необходимы зенитные орудия, которые только год как начали разрабатываться русскими оружейниками и конструкторами и требовали всесторонней заводской доводки. Этому заказу уделялось особое внимание не только дирекцией завода, но и генерал-инспектором артиллерии великим князем Сергеем Михайловичем. Правда, посетив завод единожды, тот больше там не бывал, перепоручив наблюдение за производством опытных образцов своему адъютанту. Ибо сам великий князь был занят более великими делами, благодаря которым перед самой войной русская артиллерия фактически попала в монопольную зависимость от французской фирмы Шнейдера, которая продавала свои орудия втридорога. Об этом он частенько слышал из разговоров инженеров и мастеров. Частенько они возмущались и тем, что военное ведомство довольно нерегулярно оплачивает свои заказы, тем самым искусственно вызывая недовольство рабочих, которым приходилось из-за этого порой трудиться в две-три смены или прохлаждаться без дела. Денис понимал, что все это, конечно же, было на руку тем самым «бесам», которые неустанно призывали народ к демонстрациям и забастовкам. И только истинный патриотизм рабочих и служащих мастерских, производящих военную продукцию, не позволял им участвовать в шествиях и стачках, проходящих под лозунгами: «Долой войну!», «За справедливый мир между народами!» и «Долой буржуазию!». И об этом он знал не понаслышке, потому что видел все это каждодневно, учитывая в толстом гроссбухе расход рабочих, количество и качество выпускаемой продукции.
Перед окончанием рабочего дня Денис по раз и навсегда заведенному порядку разбирал отчеты мастеров о проделанной за день работе и так увлекся этим, что не заметил, как у него за спиной появился его коллега из мастерских по сборке паровозов.
Понаблюдав несколько минут за работой Дениса, он тихонько кашлянул.
– Кто здесь? – сразу же обернулся Денис. – А-а, это вы, господин Зильберман.
– Я же просил тебя не называть меня по фамилии. Можешь называть Александром, Сашкой, Сашком, наконец, – по-свойски обратился к нему коллега.
– Ну, здравствуйте, Александр, – без особого энтузиазма произнес Денис. – Если у вас есть ко мне дело, то подождите немного, минут через пять я закончу.
– Хорошо! – согласился Сашок и вытащил папиросу.
– Вы же знаете, что здесь курить запрещено, – предупредил нежданного гостя Денис.
– Так я же не взатяг, – лениво парировал Зильберман и нехотя положил папиросу в карман.
Сдав все свои документы конторщику, Денис вопросительно взглянул на коллегу.
– Чем могу служить? – нетерпеливо спросил он.
– Ты человек в мастерских свой, и я хотел бы со всей откровенностью поговорить с тобой о рабочих. Уж какие-то они у вас несознательные.
– И в чем это выражается?
– Прежде всего в том, что никто из вашего довольно многочисленного пролетарского коллектива так и не принял никакого участия в майских демонстрациях и манифестациях…
– Но зато многие из мастеровых, и я вместе с ними, когда производственные участки на два дня остались без работы, принимали самое активное участие во всенародных манифестациях в поддержку славянских народов. А на остальные шествия у нас просто времени не было, а сейчас и тем более, ведь вы прекрасно знаете, что мастерские выполняют срочный заказ военного ведомства.
– Разве рабочие не понимают, что, собирая эти орудия смерти, они играют на руку партии, поддерживающей империалистическую войну!
– Они, таким образом, зарабатывают деньги, чтобы прокормить свои семьи, – парировал Денис, – а кстати, я хотел бы знать, какую партию представляете вы?
– Я представляю партию мира, – гордо провозгласил Зильберман.
– Так почему ваша партия не остановила эту империалистическую войну? – задал резонный вопрос Денис, чем поверг коллегу в искреннее смущение.
«Он явно не готов к разговору, – подумал Денис, – это всего-навсего второстепенный «бес», предназначение которого призывать и действовать. А кто же главный «бес» на заводе?» – Задавшись целью выяснить это, он решил выведать «великую тайну» у его ординарного помощника и исполнителя, недоучившегося студента Зильбермана.
– Я не спорить с тобой пришел, а поговорить по душам, – обиженно промолвил Сашок. – Скажу откровенно – я лишь винтик в огромном механизме организации, – немного бравируя, признался он.
– А кто же стоит у штурвала?
– О-о, это большой человек, не нам с тобой чета, – гордо промолвил он.
– Знать, это он прислал вас сюда?
– Я пришел к тебе по собственной инициативе как к товарищу по работе, – снова обиделся Зильберман…
– Вы хотели мне еще что-то сказать? – решил закончить этот явно затянувшийся никчемный разговор Денис.
– Я бы хотел, чтобы ты организовал в мастерских ячейку из самых ответственных, поддерживающих нашу программу людей, – понизив голос и оглянувшись по сторонам, заговорщицким тоном сказал Сашок.
– Но прежде чем создавать организацию, надо знать ее руководителей и программу, – снова смутил Денис своим неожиданным вопросом Зильбермана.
После долгого раздумья студент вытащил из-за пазухи карманного формата тоненькую книжицу и, показав ее коллеге, с гордостью сказал:
– Здесь все сказано!
– Так дайте ее мне. Уж очень хочется ознакомиться. – Денис протянул было руку, чтобы взять документ, но Зильберман торопливо запрятал его обратно.
– Нельзя, – строго сказал он, – это только для членов организации. Вот станешь нашим, тогда и получишь, – обещал студент.
– А как стать вашим? – заинтригованно спросил Денис, решивший проверить себя: сможет он противостоять политическим идеям, которые явно навязывались рабочим-путиловцам извне, или нет. Он прекрасно понимал, что дело это рискованное, но не мог от него отказаться, потому что сам не знал, за кем можно идти, а за кем нет. Не было рядом и советчика, которому бы он безоглядно доверял.
«Все познается в сравнении», – подумал Денис и с еще большей решительностью произнес:
– Вы можете меня рекомендовать?
– Да! Я думаю, что моей рекомендации будет достаточно, – самоуверенно сказал Зильберман и, немного подумав, добавил: – Завтра после окончания работы приходи в мастерские, и прямо ко мне. Мы с товарищами и решим этот архиважный для тебя вопрос.
ГЛАВА ХI Петроград. Август – сентябрь 1914 г
1
На выпускном вечере Лара в последний раз отдала дань всем изучавшимся в Смольном институте благородных девиц музыкальным предметам: она играла на рояле, дирижировала концертом Бортнянского для хора, пела вместе с Лизой Баташовой дуэт Рубинштейна «Уже утомившийся день» и, конечно, исполняла номера на арфе. И все это она проделала с такой виртуозностью и изяществом, что получила похвалу от присутствовавшей на вечере в институте императрицы Александры Федоровны, которая лично приколола ей на платье свой шифр – золотой вензель в виде ее инициала на белом банте с золотыми полосками, пожелав видеть ее среди своих фрейлин.
Все шесть девиц, получивших из рук императрицы заветный вензель, после окончания церемонии награждения сразу же были окружены однокурсницами, которые в восторге называли имена счастливиц и всячески старались им угодить и понравиться. Это и понятно, ведь будущие фрейлины с этого знаменательного момента становились недосягаемыми для многих из них, даже родовитых дворянок, получив счастливый билет в свиту первой леди Российской империи. Конечно, почти каждая из них в течение многих лет стремилась к заветной мечте стать одной из шести лучших выпускниц института и заслужить там самым право быть фрейлиной самой императрицы. Многие девушки, сдавшие экзамены на отлично, но не вошедшие в число лучших, поспешно выскочив из зала и забившись в самые потаенные уголки своих дортуаров, ревели белугами. Такие эпизоды случались почти каждый год, и большого интереса у старших девочек не вызывали. Они больше тянулись к тем, кто выигрывал в этой беспощадной гонке за первенство и получал в награду сразу все: и славу, и почет, и дорогие наряды, и средства на безбедное существование. А кто-то и великосветского мужа, если повезет. Обо всем этом девицы были наслышаны от смолянок, которые уже не один год вращались в высших кругах и рассказывали во всех красках о своей сказочной жизни. Конечно, они умалчивали об обратной стороне фрейлинского бриллиантового вензеля, о рабской жизни в золотой дворцовой клетке. Наверное, поэтому Лиза, лучшая подруга Лары, с неописуемой радостью бросилась обнимать ее, приговаривая: