– В боях под Гнилой Липой, – коротко доложил Алексей, все еще стоя по стойке смирно.
– Что же мы стоим, – благодушно воскликнул Баташов, – присаживайся, – указал он все еще смущенному встречей офицеру на кресло, стоящее у стены, рядом со столом, – как говорится, садись рядком, да потолкуем ладком.
– А как же ты попал к генерал-квартирмейстеру? – дождавшись, пока поручик устроится в кресле, спросил он.
– После ранения под Гнилой Липой. Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич был в свите командующего, когда тот в госпитале под Львовом вручал награды. Вот он и предложил мне профессионально заняться разведкой. Я согласился. – Алексей, как всегда, был немногословен.
– По себе знаю, что в генерал-квартирмейстерскую службу так просто не берут, – пожал плечами Баташов, – что же ты такое успел за это время совершить?
– Да обычное дело, – нехотя промолвил Свиньин, – команда охотников под моим руководством взяла в плен штаб австро-венгерской дивизии в полном составе, со всеми штабными документами и картами. А до этого мы добыли в глубоком тылу врага схему обороны Львова…
– А ранило-то тебя как? – словно клещами вытягивал из поручика сведения Баташов.
– По глупости, – откровенно признался Алексей, – понадеялся на порядочность австрийского полковника, захваченного нами в плен, не стал его как положено обыскивать, а он возьми да и выстрели в меня из своего крошечного браунинга, спрятанного в сапоге.
– Куда? – спросил, озабоченно осматривая Свиньина, генерал.
– Да так, пустяки, – нехотя промолвил Алексей, – целился в голову, да, видно, рука дрогнула, попал в левое плечо.
– Не беспокоит? – перевел взгляд на левую руку поручика Баташов.
– Терпимо, – равнодушно ответил офицер и тут же, желая показать, что здоров, резко взмахнув раненой рукой, скривился от боли, – побаливает, – сконфуженно добавил он, – но на выполнение моих служебных обязанностей это не влияет. Разрешите распорядиться насчет совещания? – деловито предложил Алексей, вставая. – Господа офицеры, состоящие в распоряжении начальника Генерального штаба, прибывшие к нам накануне, с нетерпением ждут встречи с вами.
– Распорядитесь подготовить каминный зал, – сказал, вставая Баташов, – совещание начнем в полдень.
– Будет исполнено, ваше превосходительство, – стал по стойке «смирно» поручик и, повернувшись кругом, привычным кавалерийским шагом в раскачку вышел из кабинета.
«Прекрасным будет супругом для моей Лизоньки, – удовлетворенно подумал генерал, глядя вслед удаляющемуся офицеру, – достойная карьера разведчика ему обеспечена. Для этого у него есть все: и наблюдательность, и смелость, и отвага. Иначе, как бы сумел за столь короткое время совершить во имя Отечества столько важных дел. Что и говорить, Аристарх выбрал не только достойного друга, но и прекрасного жениха для своей сестры…»
С этими мыслями Баташов подошел к окну и с удовольствием взглянул на радующий глаз по осеннему пестроцветный сквер. Яркие, пурпурные и ярко-оранжевые листья кленов прекрасно гармонировали с нежно-изумрудной кроной развесистых дубов и усыпанных живым червонным золотом листьев берез, создавая неповторимую картину увядающей жизни, которая вот-вот должна коснуться и неувядающей зелени вековечных дубов.
«Так и человеческая жизнь, – с грустью подумал Баташов, – вот так осчастливит она зеленью детства, полыхнет ярким пламенем отрочества, кратковременно осыплет золотом зрелости, чтобы потом накрыть все снежно-белой сединой старости. А там и до полного забвения недалеко…»
«Что это меня на минорные тона потянуло, – вдруг прервал свои грустные размышления он, – ведь у меня еще столько дел впереди. Формирование аппарата, создание агентурной сети в тылу противника и поиск шпионов в своем тылу, да мало ли что еще подкинет бог войны кровавый Марс. Кого из прежних агентов я могу использовать в своей работе здесь и сейчас?» – задался Баташов самым насущным на этот момент вопросом.
Неожиданно он вспомнил германского офицера, с которым с самого начала войны не имел никакой связи, представил его острое, бледное лицо, источавшее страх и покорность.
«Перед войной он неплохо поработал, представив мне важнейшие секретнейшие документы германской армии и 1-го прусского армейского корпуса, в котором он был тогда адъютантом, – обрадованно подумал Баташов, – сейчас, по данным разведки, 1-й прусский армейский корпус входит в состав 8-й армии, воюющей против нас».
За два года до начала войны Баташов сумел завербовать немецкого офицера, однажды проигравшегося в пух и прах в казино «Баден-Баден». В это самое время в Баден-Бадене по чистой случайности Генерального штаба полковник Баташов отдыхал на водах со всей своей семьей. Неожиданную весть о том, что один проигравшийся офицер пытался покончить жизнь самоубийством, принес Аристарх, который втайне от родителей с нескрываемым любопытством знакомился со злачными местами курорта. Он успел побывать в нескольких кафешантанах, прежде чем перед его взором возникло казино «Баден-Баден». Аристарх видел, как полисмен вовремя отвел руку с пистолетом от виска отчаявшегося игрока, по всей видимости, адъютанта (он приметил на груди офицера серебряные адъютантские аксельбанты), и отвел его в гостиницу, находящуюся в двух шагах от их пансионата.
Баташов сделал вид, что это сообщение его мало интересует, и перевел разговор на более приличествующую обеду тему о том, чем порадует их хозяйка на этот раз. Но в глубине его памяти уже осталась важная зарубка. Необходимо было додумать, как новость, неожиданно преподнесенную сыном, использовать в своих целях. Так уж повелось с самого начала его секретной службы, что где бы он ни находился, чем бы ни занимался, память фиксировала все, что могло принести хоть какую-то пользу его Отечеству. Вот и тогда у него возникла мысль помочь офицеру, выручить его из беды. Авось и тот будет чем-то ему полезен. Любезно отсчитав офицеру необходимую для оплаты долга тысячу швейцарских франков, Баташов даже не потребовал от незнакомца расписки. Для него достаточно было узнать, что офицер был адъютантом командующего прусским армейским корпусом, расквартированным в Кенигсберге. Не прошло и полгода, как этот офицер, которого Баташов про себя назвал Везунчиком, появился в Варшаве в свите германского кайзера, которого император Николай II пригласил на охоту в свое имение в Скерневицы. В то время в ближайших к Варшаве лесах еще водились зубры, олени, кабаны и другая более мелкая дичь. Государь и его гости разместились в мрачном и скучном деревянном дворце «Спале». Император с семьей на втором этаже, а гости со своей свитой на первом.
Баташов сопровождал генерал-губернатора, который присоединился к царской свите перед самой охотой, в цивильном костюме и потому не вызвал у немцев к себе никакого интереса. Только Везунчик, заметив Баташова, сразу помрачнел и всячески старался не попасться ему на глаза. Но это было нелегко сделать, так как на следующий день была назначена царская охота на оленей, в которой должны были принять участие не только высокопоставленные охотники, но и вся их свита. Здесь, как никогда, пригодилась Баташову кавалерийская выучка. Он, заметив германского капитана, поскакал вслед за ним, и, как тот, используя буреломы и густые заросли, ни пытался оторваться, вскоре его настиг. Конь немца при преодолении очередного препятствия повредил об острый сучок ногу и захромал. Остановив своего скакуна на пути немца, Баташов, решительно взглянув в его побледневшее лицо, сказал:
– Долг платежом красен, господин капитан. Извольте сойти с лошади, – тоном, не терпящим возражения, приказал он.
Холеная, подтянутая фигура прусского офицера в одно мгновение обмякла, всем своим видом выражая покорность.
– Я ждал этой встречи, – глухо промолвил он медленно, явно не по-кавалерийски сползая с лошади на землю.
– Зачем же тогда вы пытались скрыться от меня? Неужели думали, что русские офицеры такие плохие кавалеристы? Ошибаетесь. В ваши годы на скачках я среди первых был!
– Я ждал и боялся этой встречи, – заикаясь от волнения, промолвил офицер, прислоняясь к крупу своего разгоряченного бегом коня.
– Да перестаньте вы причитать, как баба, – прикрикнул на капитана Баташов, – давайте поговорим, пока нас не хватились, как офицер с офицером.
– Что вам от меня надо? – удрученно спросил немец.
– Долг чести обязывает вас оказать мне услугу за то, что я спас вас от скандала или, чего хуже, самоубийства.
– Я искренне благодарен вам за оказанную мне услугу и готов вернуть вам ваши деньги золотом, с процентами…
– Я не ростовщик, а вы не мой клиент, чтобы говорить здесь о презренном металле, – прервал капитана Баташов, – если вы не были достаточно щепетильны, принимая деньги от незнакомого вам человека, то будьте добры и в дальнейшем принимать мою помощь в обмен на мелкие услуги.
– А если я откажусь?
– Не откажетесь! – уверенно сказал Баташов. – За прошедшее с первой нашей встречи время я узнал о вас достаточно, для того чтобы сделать вам предложение, от которого вы не сможете отказаться. Как видите, я говорю вам прямо и открыто, не требуя от вас никаких обещаний и ненужных клятв. Насколько я знаю, ваша очередная любовница стоит больших денег, и я готов вам их предоставить в обмен на нужную мне информацию.
– Что вас интересует? – встрепенулся, словно петух, капитан, наливаясь краской и в то же время постепенно принимая свой обычный холено-угодливый адъютантский вид.
– Вот это по-нашему! – удовлетворенно произнес Баташов. – Меня интересуют прежде всего мобилизационный план развертывания вашего приграничного округа, планы крепостей и оборонительных сооружений, а также все, что связано с германской и австрийской разведкой в царстве Польском. Я заметил, что вы в довольно дружеских отношениях с австрийским военным агентом…
– Мне все понятно, – сухо сказал немец, – сколько я буду получать за информацию? – деловым тоном добавил он.
– Не меньше того, что я вам субсидировал в Баден-Бадене, – ответил Баташов, – связь с вами я буду осуществлять лично. В случае оперативной необходимости вы можете позвонить на мой варшавский телефон. Он запоминается просто – «1234», скажете: «Срочно требуется ветеринар», услышав в ответ: «Ветеринар делает операцию», положите трубку и ждите меня в парке у Лазенкловского дворца. Прогуливайтесь по боковой аллее. Рекомендую завести знакомство с офи