– Генерал-губернатор освобожденной Бельгии генерал-фельдмаршал фон дер Гольц спрашивал о вас, – объявил адъютант Фолькенгайна Николаи, как только тот вышел после окончания аудиенции из кабинета, – у подъезда вас ждет его личный автомобиль.
Направляясь в резиденцию генерал-губернатора Бельгии, Николаи напряженно думал, зачем это он понадобился фельдмаршалу. С генералом фон дер Гольцем он был знаком еще со времен службы в разведбюро первого прусского армейского корпуса, которым тот командовал. Это благодаря его покровительству и рекомендациям полковника Фолькенгайна начинающему разведчику удалось за несколько лет полностью реформировать корпусную разведку, расширить и углубить ее деятельность. Как раз в это время его ценному агенту удалось добыть приказ о пограничном охранении, полученный одной из частей русской 26-й дивизии в Ковно. Из приказа следовало, что русские из находящихся в их распоряжении войск в случае войны с Германией в первую очередь развертывали против Германии две армии: так называемую виленскую и варшавскую. За это дело командир корпуса представил его к Железному кресту. С тех пор Николаи почитал генерала фон дер Гольца и полковника Фолькенгайна как главных своих учителей и наставников и при встрече старался выразить им свое искреннее признание и любовь. С момента переезда из Берлина в Кобленц, в место расположения Ставки, он постоянно контактировал с фон дер Гольцем, помогая ему нести нелегкое бремя генерал-губернатора оккупированной страны. Иногда даже в нарушение своих принципов никогда не вмешиваться в политику Николаи агентурным путем выявлял и передавал на суд военного трибунала бельгийских бунтарей-социалистов, которые призывали народ бороться против захватчиков, устраивать на действующих заводах саботаж и разруху.
«Неужели бельгийские социалисты затевают какую-нибудь очередную каверзу? – думал Николаи, подъезжая к огромному особняку, в котором раньше размещалось ведомство бургомистра Кобленца. – Опять придется отрывать людей от основной работы, чтобы выявить новоявленную подпольную организацию социалистов», – с досадой подумал он.
– Господин подполковник, его высокопревосходительство фон дер Гольц просил вас немного подождать, – обратился адъютант генерал-губернатора к Николаи, как только он вошел в приемную, – генерал-фельдмаршал беседует с милой молодой фрейлейн.
Не прошло и четверти часа, как дверь кабинета распахнулась, и Николаи с удивлением увидел, как уже достаточно располневший седой фельдмаршал с грацией юного корнета выводит за ручку молодую и довольно симпатичную женщину. Николаи по профессиональной привычке оценил ее стройную, прекрасно сложенную фигуру. Мягкая, слоновой кости шляпка особенно шла к смугловатому лицу женщины. Черные, как угольки, глаза ее возбужденно блестели из-под тонких бровей, изгибающихся горделивой дугой. Виноватая улыбка, с которой она поглядывала на фельдмаршала, открывала ее ровные белые зубы, сверкающие словно жемчуг. На открытой тонкой шее пылало жаром гранатовое ожерелье, бусинки которого сверкали под стать ее белоснежным зубкам. Черные коротко остриженные волосы, выглядывающие из-под шляпки, придавали ей вид прелестного юноши, только что призванного со школьной скамьи в армию. Проводив гостью до самой двери, фельдмаршал, галантно поцеловал ей руку.
– Вальтер, мальчик мой, вы уже здесь, – воскликнул фон дер Гольц, заметив Вальтера Николаи, – прошу прощения, что заставил вас ждать. У меня, как вы видели, было небольшое свидание с милой фрейлейн, – загадочно улыбнулся он, закручивая по-гусарски усы.
– Ваше высокопревосходительство, подполковник Николаи по вашему приказанию прибыл, – вытянулся в струнку шеф германской разведки.
– Ну что вы так официально, – недовольно пробормотал фельдмаршал, – мы же с вами, Вальтер, старые друзья. Прошу в кабинет, – сделал он приглашающий жест. – Меня ни для кого нет, – добавил он, строго взглянув на адъютанта.
В просторном кабинете, украшенном портретами бельгийских бургомистров разных лет, сразу же бросалась в глаза чисто спартанская обстановка. Возле окна стоял огромный двухтумбовый дубовый стол со средневековым креслом, да у стены, словно строй солдат, выстроились стулья с высокими спинками, украшенными гербом города Кобленца. Единственным новшеством в комнате бургомистра была, наверное, лишь висевшая между окнами подробная карта Бельгии и северо-западной части Франции с цепочкой красных флажков, обозначавших прохождение линии Западного фронта.
Пригласив Николаи присесть, фон дер Гольц, неторопливо пристроив свое грузное тело в кресле, нетерпеливо промолвил:
– Узнав о том, что вы прибыли с Восточного фронта, я просто не смог удержаться от соблазна увидеть вас, чтобы из первых уст узнать, как обстоят там дела. Кроме того, меня особо интересует то, как управляются с восточной армией мой давний ученик Людендорф и старый боевой товарищ Гинденбург.
Николаи вкратце рассказал фельдмаршалу о боях на Восточном фронте, о том, как умело и победоносно действовал слаженный тандем Людендорф – Гинденбург в деле полного разгрома 2-й русской армии.
– Кайзер считает, что Гинденбург и Людендорф своей победой под историческим Танненбергом в 1914 году взяли реванш за поражение рыцарей Тевтонского ордена в 1410 году в Грюнвальдской битве, и готов чествовать их как национальных героев, – воскликнул фельдмаршал.
– О да, конечно, – поддержал его Николаи, – они, конечно, достойны и большего, однако нельзя забывать и об остальных участниках этого великого действа. Ведь во многом этой знаменательной победе способствовала незримая работа моих сотрудников, своевременно представлявших командованию данные о противнике и расшифрованные телеграммы русских.
– Вы скромничаете, мой мальчик, ведь это вы за столь короткий срок сумели создать самую результативную в Европе спецслужбу. Я знал, что из вас получится настоящий профессионал своего дела, – удовлетворенно промолвил фон дер Гольц, – впрочем, как и многие другие мои ученики, – добавил он, хитро прищурившись. – Думаю, что замена болезненного Мольтке на моего самого достойного ученика, Фолькенгайна, послужит более ускоренному движению наших армий вперед, вплоть до самого Парижа!
– Яволь, мой фельдмаршал, – бодро откликнулся Николаи, – ваши ученики и соратники, я уверен, рано или поздно, но добьются победы не только на востоке, но и на западе!
– Вы думаете, что война затянется? – спросил озабоченно фон дер Гольц.
– Все идет к этому, – неопределенно ответил Николаи.
– Я знаю, что вы всегда говорите правду, какой бы горькой она ни была, – многозначительно произнес фельдмаршал, – мне тоже так показалось после нашего поражения на Марне. Блицкриг, согласно плану Шлиффена, нам, к сожалению, не удался. Теперь немцам придется затянуть пояса. Но надолго ли хватит их патриотического запала? Каково, по-вашему, общественное мнение в отношении затянувшейся войны в тылу?
– Трудно сказать, – задумчиво промолвил Николаи, – определенно могу сказать только одно, «ура-патриотизм», с которым наши соотечественники встретили начало войны, схлынул на «нет». Особенно это заметно в Берлине. Не слышно бравурных речей, с домов сняты флаги и патриотические транспаранты. Да что и говорить, когда там уже вводятся карточки на продовольствие. Появились недовольные. Все это на руку социалистам, которые раскручивают свой новый предреволюционный лозунг «Чем хуже, тем лучше!».
– Но с этим же надо как-то бороться, – растерянно промолвил фельдмаршал, – пока не дошло до открытых выступлений рабочих, хотя бы посредством печати…
– Я вынужден констатировать, что правительство в этом важном деле ограничилось памяткой, в которой указано лишь, чего нельзя говорить во время войны. Для положительного же руководства общественным мнением не подготовлено ничего.
– Так берите все это в свои руки! – с жаром воскликнул фон дер Гольц. – Я уже неоднократно советовал кайзеру передать печать и все, что связано с формированием общественного мнения в тылу и за границей, в ваше ведомство.
– У правительства нет на это средств, а тот небольшой штат сотрудников, что я оставил в Берлине, по мере сил и возможностей, конечно, занимается печатью, цензурой и перлюстрацией, но они не могут объять необъятное. А на общественных началах этой работой в полном объеме никто заниматься не будет. Ведь вы прекрасно понимаете, что нам необходимы не только известные, пользующиеся доверием читателей журналисты, но и профессиональные цензоры и перлюстраторы. А они стоят денег, и немалых.
– Я еще раз поговорю об этом с кайзером, – пообещал фельдмаршал, – кстати, завтра у меня как раз запланирована с ним встреча…
Заметив удивленный взгляд шефа разведки, фельдмаршал добавил:
– Назрел вопрос открытия третьего фронта. Вот мы с верховным главнокомандующим и решили его обсудить. Ведь, насколько я знаю, запланированного Мольтке националистического восстания в Польше так и не произошло. Так же как в Индии и Египте не удалось возбудить «исламского фанатизма», и зеленое знамя «священной войны» против русских и англичан там так и не поднялось. В связи с этим у нас осталась единственная возможность оттянуть часть русских войск с нашего Восточного фронта – двинуть на Кавказ союзную нам турецкую армию. Вступление турок в войну непременно изменит облик всей войны. Часть русских сил с Австро-Германского фронта будут отвлечены на Черноморский и Кавказский фронты. Второе, немаловажное значение – это то, что кратчайшее сообщение России через Босфор, Дарданелльский пролив и Средиземное море с внешним миром, особенно с Францией, будет немедленно прервано. И в-третьих, последует неминуемый разгром Сербии, лежащей на пути прямого сообщения между центральными державами и Турцией, а с разгромом Сербии Германия приобретает прямой доступ к турецкому сырью.
– Но сумеет ли турецкая армия удержать Кавказский фронт? – поинтересовался Николаи. – Не придется ли нам оказывать им помощь?
– Я уверен, что турки выдержат, – уверенно заявил фельдмаршал, – в свое время я хорошо там поработал и могу, не хвалясь, сказать, что турки, вооруженные нашим оружием и под командой прекрасно подготовленных нами офицеров, сегодня составляют достаточно мощную силу. Им бы еще хорошего главнокомандующего, и тогда Кавказский фронт сумел бы перемолоть не одну русскую дивизию.